Признаков болезни там, слава богу, не оказалось, хотя о вреде борщевика люди были наслышаны. Это меня весьма успокоило, так что, если и дальше вверх от Ачита по северной дороге никто ни о чём таком не знает, значит можно не волноваться и смело делать свою работу.
Особо задерживаться в этих Каршах мы, правда, не стали. Я узнавать про участки пока не решился, по пути немало других поселений всё равно встретится. Зато в деревеньке Артемейкова тоже всё, казалось, в порядке, что давало серьёзное облегчение.
Мой спутник пару раз спрашивал не голоден ли я, он ещё там, в Ачите, предлагал перекусить, но так и не довёл меня до кафе или куда там собирался. Так что участковый, походу, был голоден, а я вот после вида тех волдырей напрочь весь аппетит потерял.
В Русский Потам мы отчего-то не заезжали, хотя указатель поворота я видел. Может, сам Георгий проморгал или посёлок был слишком уж далеко от нашей дороги, чтобы сворачивать, я карту местности особо не изучал. Маршрут в навигаторе был вбит из Ачита в Волки, но чем севернее мы ехали, тем всё хуже и хуже становилась дорога.
Вот сквозь Верхний Потам проезжали уже с остановкой, видя вспышки местной тревоги. Есть у них такие случаи, что человек покрывался нарывами и волдырями. Особенно старики страдали, как нам рассказывали. Мы, естественно, смотреть ни на кого не поехали, не врачи и не специалисты же, поверили на слово, но дальше двигались уже с явной опаской.
Ну, а дорога всё шла и шла без остановок и поселений долгое время, обращаясь в совсем уж сельскую местность, без асфальта под колёсами, добираясь до села Большой Ут, сквозь которое та самая река и петляла. Там вот ситуация была не лучше, чем в Ачите. Редкие люди расхаживали по улочкам, все стонали, с крупными, с кулак, волдырями на шее, едва не кидаясь на участкового, чтобы вызвал им помощь. Как будто сами никуда позвонить не могут, ей богу.
Разумеется, Георгий Владимирович тут же позвонил врачам, а мне сказал, что ареал этого борщевика от деревни к деревне различен и надо во что бы то ни стало проведать теперь Лузенину и Волки. Он хотел бы, наверное, и дальше, этим всем его Ачитский округ далеко не ограничивается, но меня напрягать в этом смысле он не хотел.
Да и если бы попросил, я бы, наверняка, всеми правдами и неправдами отнекивался от такой задачки. У меня своё дело, земли для конторы отыскать. Водителем к местному участковому я не нанимался. Одно дело, если б так, по-человечески, ещё пару-тройку деревень дальше объездитьэто да, но по другим дорогам здесь скитаться и возвращаться в Ачит я не стану ни за что на свете.
И без того тошно от увиденных ужасов. Мужчины с голым торсом на улицах ходят и чешутся, на спине меж лопаток пузыри алые надуваются. Мне аж привиделось, что на одном нарыв буквально пульсирует, а дальше такое, что ни в страшном сне рассказать. Аж головой затряс, вытряхивая прочь все безумные и сумасбродные мысли. От страха и паники человеку такое почудиться может, что потом ещё и сердце не выдержит. Однако же и сам участковый шибко дальше этих «Волков» направляться не желал.
Дальше лучше пешком, сказал он, вылезая с пассажирского сидения из машины.
Не проедет? спросил я уже снаружи, тоже покинув свою уютную кабину с подставками, иконками, кивающими игрушечными собаками и прочим декором, который сам себе и обустраивал для комфорта.
Увязнуть может, качнул тот подбородком, опасливо призадумавшись, Погода вон какая, если ливанёт, так размоет там всё Эвакуатор только вызывать. А тот тем более увязнет, ты представляешь, сколько он весит? Это ж грузовик-тягач сам по себе. Так засосёт, как болота в бегемоте, ой, то есть наоборот! посмеялся он.
Я, кстати, без зонта, не ожидал плохой погоды, сообщил я сразу, так что в случае дождя мы с ним промокнем до нитки.
Как видишь, Пётр Ильич, я тоже, развёл он руками, словно желал продемонстрировать свою кобуру.
Будем надеяться тогда, что дождя не случится, вздохнул я, чтобы мы не стояли возле машины, теряя время, хотя с той же самой надеждой можно было бы сесть внутрь и попытаться поехать.
Там бобры реку Ут иногда пригородить пытаются, рассказывал мне по пути Георгий Владимирович, На дороге ветки, палки, стволы берёз молодых могут лежать. Тут постоянно такое, до Лузенины не доехать. Потом места с грязью есть, да и вообще, дорога, как видишь, паршивая! Острый камешек или ещё какая острая хрень, проткнёт колесо, а запаска-то есть? зачем-то спрашивал он, когда мы уже изрядно отошли от машины.
Да, одна в багажнике, ответил я, повернувшись к нему лицом, идя не сзади, а уже параллельно.
Вот, одна! задрал он вверх палец, как мудрец, Так что если потом ещё какая беда, уже не выберемся.
Идти предстояло не близко, вокруг то степной пейзаж, то убранные поля, то наоборот деревья да кустарники всякие. А река была по правую руку, хотя потом, где-то как раз у деревеньки, должен быть мост, где она нам путь пересекает и уходит налево, и вот там уже вдоль неё после Лузенины должны быть проклятые Волки.
Добираться до дачного посёлка надо в комфорте, обмолвился я, Так что нам надо будет проследить, чтобы Большеутинский совет вам тут дорогу хорошую сделал. Это сейчас там деревня, а мы облагородим, коттеджный посёлок сделаем для загородного отдыха, рассказывал я о планах, уже не раз воплощавшихся в жизнь, Естественно, двести километров от Екатеринбурга мало кто захочет ехать, но для жителей других ближайших городов будет хорошее место.
Места здесь и вправду хорошие, с улыбкой говорил участковый, Скот пасут, урожай собирают, картошку выращивают Лошадей на продажу ещё. Да, кивал он мне, будто бы я высказывал какие-то сомнения или удивление на этот счёт, Кормят, растят да продают потом. Кому в хозяйство, кому на бега и скачки, есть тут такие коневоды в наших краях.
А это что за чертовщина? скривил я брови, поглядывая на чучело огромного паука, появлявшегося из-за деревьев на территории небольшого убранного поля.
Конструкция с машину размером, без учёта лапок, а с ней так на целое столпотворение автомобилей, не знаю даже, с чем сравнить. Из соломы да смятой пожухлой травы, связанной отдельными элементами формировалось колоссальное членистоногое, где, несмотря на общую монотонность и даже сливающуюся с соответствующим выцветшим к осени фоном окраску, можно было выделить и выпуклости нескольких глаз, и отдельно поджатые эти ного-челюсти, хелицеры, если бесполезные знания по биологии ещё не покинули мою память. Всегда считал, что кроме точных наук остальные школьные предметыта ещё ерунда для любителей кроссворды поразгадывать. Вот зачем мне столица Гвинеи? Я уже даже не помню, где она, в Африке или в Южной Америке, Гвинея эта
А, так это мизгирь, отвечал мне участковый, словно мы уже с десяток таких повидали и я интересовался о чём-то настолько обыденном, словно то был не «мизгирь», а «снегирь».
Что? переспросил я, чуть сощурившись.
Мизгирь, отвечал собеседник, Так местные называют пауков. Это здесь культ целый обрядный, сельская местность! Это вам не городские с их паникой перед каждым заползшим в дом насекомым!
Пауки не насекомые, тихо пробубнил я зачем-то вслух, больше в надежде, что он не услышит, как я его поправляю, только вот сдержаться всё равно не смог.
От старославянского слова «мезгти» сплетать, вязать. А мезгаэто сеть, любая, объяснял участковый, Это ж из-за Райкина мы «авоськами» такие сумки называем, а до него-то мезга и есть мезга! А кто сети плетёт, тот мезгирь. То бишь паук. Вредителей ловит, дома в углу лад наводит, почти воплощение домового. Тут пауков чтят, заявлял мне Георгий Владимирович, Он и символ луны, и женское начало, ткачиха вон, как у Пушкина, самая популярная на селе работа. Одежды-то шить кому-то надо на всех. Портки, рубахи, сарафаны, платья, накидки эти всякие, платки. Тут край ткачих! разводил он руками, имея в виду близлежащие деревни. А до Христа на Руси знаешь, что было? уходил участковый уже в какую-то теологию.
Идолы, язычество, отвечал я по курсу школьной программы.
Именно. В каждом краю свои боги. Где рыбацкая деревня, там водяных всяких чтят, речных да озёрных чудищ. Где леса кругом, там лешие, где гадюшники рядом, там культ змея, дабы людей оберегали и не трогали, откуда по-твоему Горынич? Змей у нас на землях полным-полно, как таким не поклоняться. А где-то вот культ Паука-творца, плетущего весь наш мир, как паутину. Старые-старые допотопные верования. Местные любят за рюмашкой поделиться легендами предков, объяснял он, откуда всё это черпает, Паук в центре паутины был символом Солнца, ещё задолго до Сварога, Даждьбога и Ярилы. Паук был символом удачи, призывал дождь для урожая, защищал от бурь и сильных ветров, уводил грозы в сторону от деревень. Ну, так верили, рассказывал он мне.