Ильич, да не «тот», усмехнулся я, Даже Пётр Ильич, а всё равно не «тот», протягивал ему свой паспорт, дабы он убедился, что встретил того, кого надо.
Документы он сам не требовал, но это мне Степаныч велел всё ему показать, а приказы начальства, они обычно не обсуждаются. Паньков этот плечист, могуч, почти вдвое шире меня, подтянутый такой, прям пешком меж своими деревеньками словно бегает, в форме себя держит. По крайней мере, не вижу рядом ни его машины, ни служебного сопровождения с водителем-напарником, ни даже велосипеда какого-нибудь.
А вот табличка «Ачит» здесь совсем старенькая, её б тоже заменить неплохо бы в ближайшее время. Зато герб красивый, с лебедем. Впрочем, мне дома продавать не здесь, а в «Волках», с ударением на «а», как начальник просил. Так что главное, как там будет всё выглядеть, особенно на въезде. Если мы там из деревни «Садовое товарищество» устроим, то ещё и ворота с будкой-сторожкой возводить ребятам придётся, ограду, может, какую вправо-влево от входа, скорее для красоты. Нельзя ж всё ограждать, как люди в лес ходить будут и на речку, так символически всё оформить под опрятный вид, навести марафет.
А по документам «тот», не понял он, кажется, моих шуток про Ленина и Чайковского, возвращая паспорт, Ну, что? Пожуём, перетрём немного и пойдём на «Волков» глядеть, криво улыбнулся мне старший участковый, приглашая пройти на территорию посёлка.
Перетрём? А случилось чего? Сразу деревню смотреть не поедем? удивился я, шагая следом.
Да напасть тут стряслась, болезнь какая-то, показал он мне на переходившего с авоськами, в которых громыхали бутылки молока, мимо нас тощего пожилого прохожего, у которого на шее виднелся крупный красный нарыв, а вокруг ещё несколько волдырей поменьше.
Эпидемия что ль? не пожелал я даже идти дальше.
Да вот чёрт её знает, Пётр Ильич, с неделю такое. Может, и раньше отдельные симптомы были, да теперь повально народ с язвами ходит. Точнее дома сидит, у нас карантин, ты гляди, как пустынно, показывал он мне на улицы с редкими прохожими и людьми, стоящими возле своих домов где-нибудь во дворе или в огороде, В магазин по одному ходят, проводил он взглядом того бородача в шерстяной шапке и тёмно-бурой куртке, с сетками в руках, на волдырь которого пялился и я, слушая участкового.
Вам бы с санэпидемстанции тогда кого-то, был я всерьёз взволнован.
Да приезжали уже, осматривали народ, оставили своих врачей, мажут там, следят, протирают Легче пока не становится. Детей всех, кто ещё не заболел, решено в Екатеринбург увезти по интернатам, старики все опухшие, у многих взрослых тоже проявляется за эту неделю: на ногах, шее, чаще всего на спине вздувается, свитер не надеть, куртку не застегнуть, понимаешь? Ходят, как с горбом, бедолаги. Вот автобусы с социальными работниками приехали днём, ребятню собирают. Там ж визги-слёзы, у матерей дитя отбирать. Так ради их же блага! Взаимного! рассказывал он, И родители малышей не заразят, и те будут в безопасности, накормлены, ухожены. У вас ж там неплохие интернаты в центре, да? обратился он ко мне, а я аж обомлел от вопроса.
Ну, да Наверноетолько и промямлил в ответ, мне-то почём знать вообще?!
Описанной им суматохи с истериками на въезде в город слышно особо не было. Всё происходило где-то поглубже, но какие-то стоны и вопли иногда доносились. Не факт даже, что от матерей, может то были поражённые недугом страдальцы. Тем более, если болезнь и вправду доставляет столько дискомфорта.
Где-то вдали увидел двух человек в больничной спецодежде и бледно-бирюзовых масках на лицах, стало как-то не по себе. Не люблю я врачей, сам не знаю почему. Наверное, это что-то из детства, боязнь уколов, забора крови и вообще любой боли, которую тебе причинили эти люди в белых халатах.
О чём перетереть-то хотел, остановился Георгий Владимирович, За руку ни с кем не здоровайтесь здесь и в «Волках». Старайтесь не касаться, не обниматься с приятелями, если таковые есть. Все утверждают, и местные, и доктора из центра, что это всё проклятый Борщевик Сосновского, мерзкое растение, которое в солнечные дни обжигает до подобных волдырей. То ли споры его летают в воздухе, то ли у кого растёт тут. Но я сам не знаю, оно это или вирус какой. На всякий случай дистанцию держите от местных, чтобы через дыхание не заразиться, мало ли что. Врачи сейчас всё ещё выясняют, что такое да как передаётся, почему настолько острая аллергическая реакция у людей пошла. Скоро маски завезут, думаю, если что-то серьёзное, пока только сами в них расхаживают, даже мне и моим ребятам не выдали, сторожи, мол, покой селян, как хочешь! Я-то закалённый, ко мне всякая зараза обычно не пристаёт, хвалился он, Но глядя на вот это всё, оглядывал он спину одного, сгребавшего граблями листву, человека, который уже и рубашку накинуть был, видимо, неспособен из-за нарывов, Уже начинаю волноваться. Борщевик, не борщевик, чёрт его знает, Пётр Ильич.
Я вернусь тогда, пожалуй, не захотелось мне здесь задерживаться, Раз у вас такое дело, то мы и строителей сюда вызвать не сможем, и дома продавать из «Волков» как? риторически вопрошал я вслух.
Дык то в «Волках», там ещё убедиться надо, какова ситуация. Мне туда ехать, потому и вас ждал, гремел ответ его чеканным металлическим тоном, словно он теперь укорял меня в том, что я хочу свалить из такого места, В «Волки» дорога через Ачит не лежит, заявлял он, Мы сейчас отъедем с пол километра да повернём направо, принялся Георгий мне объяснять, Там мимо Поедуг в Верхний Потам, деревенька такая, её насквозь проезжаешь, потом также сквозь Большой Ут и в «Волки», мимо Лузенины. Везде глянем ситуацию, буквально вынуждал он меня с ним проследовать.
Подводить человека было нехорошо. Заодно я мог кроме должной деревни осмотреть продающиеся или ничейные участки в трёх, если не в четырёх, которые мы будем проезжать по пути. Раз уж всё равно там останавливаться, я могу и сам побыть «типичным козерогом» и поработать втрое больше, чем должен, на благо конторы и ради собственного кармана. Глядишь, и премию ещё дадут за всё это. Лишь бы кроме Ачита болезнь эта более нигде не распространялась. Коли уж дело в борщевике, то он мог расти где угодно, так что только ли здесь такое творится или ещё где народ хворает, можно было лишь догадываться.
Ладно, составлю компанию, раз уж договаривались, Авось этот борщевик не повсеместный в ваших краях, В конце концов, вернувшись напуганным вусмерть ожогами, даже не доехав до «Волков», меня точно не ждёт от начальство ничего хорошего. За трусость по головке не погладят.
Да ликвидируют его, борщевик неладный. Сейчас доктора разберутся, что к чему, сорт такой, погода такая, ещё чего. У нас жара ж стояла, «бабье лето», это сегодня день хмурый выдался. Надеюсь, не ливанёт, говорил он, В общем, срежут или выжгут этот борщевик к хренам собачьим, как везде обычно, уверял участковый, Вернут через неделю детей в семьи и жизнь наладится. Всех мазями и компрессами вылечат. Из моих коллег вон никто ещё не пострадал, да и местное население где-то на треть лишь заразилось. Просто меры надо вовремя предпринимать.
Вот я б тогда через неделю лучше бы и вернулся, зачем сейчас с ним пошёл? Не хотелось подводить ждавшего слугу закона, ещё ведь не примет второй раз, если уеду. С таким ссориться не хочется, да и хорошим человеком хочется остаться, раз уж планировали посетить деревню, поедем посмотрим.
Мы отправились на моей машине, так как он явно ждал меня именно для этого. Экономил ли бензин на своей, поломал личную или казённую колымагу или ещё чтоя даже спрашивать не стал. Может, врачи санэпидемстанции какое сопровождение попросили. Какое мне дело? Мне подбросить не жалко, да и мужик он, кажется, толковый, о здоровье моём волновался, советы давал, мол, никого не трогать, не касаться.
Покинув восточный въезд в город, мы двигались по дороге, с которой я и приехал, до крупной развилки. Помню её, где-то здесь как раз Сергей Степанович мне и позвонил, отсюда я уж тихо, километров под сорок скоростью, добирался до Ачита, болтая с ним.
А вот участковый попался не из болтливых. Может, моя растерянность на вопрос о жизни в Екатеринбурге, точнее его интернатах, его оттолкнула от дальнейших бесед, может, что-то там себе обдумывал по поводу случившегося. В общем, лишних вопросов не задавал, следил за дорогой да попросил повернуть на Марийские Карши, первую из встречных деревень.