Герцог не счел нужным уточнять и ждал, пока я пойму сама.
Волнение отступило, и я стала рассказывать.
Мне было восемь лет. Я упала с моста в реку и стала тонуть. Я уже умела плавать, но ноги запутались в юбке, и я запаниковала. Меня спасло то, что через свой собственный страх я почувствовала ужас, который испытала тогда моя мама. Она бежала к воде, чтобы вытащить меня, но была далеко и понимала, что не успевает. В ту минуту я осознала, каким непереносимым горем для нее будет моя смерть, и заставила себя успокоиться. Я легла на спину, стала грести руками и выплыла. Мама меня еще долго к воде не подпускала, так что поплавать в реке с подружками больше не довелось. Зато после этого случая я всегда вижу, кто что чувствует. Иногда даже в цветах. Красивые такие бывают, яркие. Но это редко. Чаще всего я просто знаю наверняка, что переживает люди, которые рядом.
Я совершенно успокоилась, будто говорила с другом, и поэтому спросила у него в ответ:
А когда у вас появился этот дар?
Дар? В моем случае это, скорее, проклятье. Я с ним родился. У родителей при дворе всегда были маги, они тщательно изучали эту мою способность, восхваляли ее и меня. Но это была просто лесть. Реальной пользы от этого «дара» никакой. Любой умный человек понимает, что чувствуют другие, не хуже меня. К примеру, Альберт видит всех насквозь и без него. Я всегда, честно сказать, ему немного завидовал.
Герцог тяжело вздохнул. Морщина на его лбу, которой сегодня там пока не было, снова появилась.
Что стало с твоими родителями? неожиданно спросил он.
Я молча опустила голову. Он догадался, в чем дело, и помрачнел еще больше.
Отвечай, настоял он. Ему надо было знать наверняка.
От болотной чумы, ваша светлость, нехотя призналась я.
Хоть он и знал ответ заранее, но все равно от сказанного ему стало очень больно.
Соболезную, внешне спокойно сказал он. Герцогское воспитание заставляло его прятать свои чувства по привычке, но тугая горечь была почти осязаемой.
Странно, что тебе не противно и не страшно жить в доме такого негодяя, как я.
Вряд ли подобный разговор можно было назвать приятным. Зря няня Мэлли отказалась завтракать со своим воспитанником, ничего хорошего из нашей беседы не получилось. Я встала, чтобы уйти. Герцог не возражал. Он задержал меня всего на минуту, чтобы дать старую на вид книгу в тяжелом переплете.
Возьми. Это начальный курс магии. Она рассказывает о природе твоего дара и о том, как использовать его наилучшим образом. Возможно, тебе будет интересно узнать о нем больше, несмотря на всю его бесполезность.
Может быть, ваша светлость, я лучше поговорю о нем с вашими магами?
Нет. У меня нет магов.
Не зная, что еще сказать, я пошла к себе в комнату. Кот и вправду сразу понял, что я расстроена.
Не грусти, Лисичка. Хочешьвыходи за меня замуж, стал хохмить он, чтобы поднять мне настроение.
Не выйду. Мне всего шестнадцать, и ты кот.
И то, и другое ненадолго, ухмыльнулся он. Видела портрет в библиотеке напротив окна? Такой красавчик в доспехах? Это я.
Я помнила все портреты из библиотеки, они оставили у меня неизгладимое впечатление. Напротив окна висело огромное полотно с молодым мужчиной лет двадцати. Он единственный тогда смотрел на меня не так уж строго, скорее, насмешливо, прямо как кот сейчас. Вспомнив его детально, я поняла, что у человека на портрете много сходства с герцогом Рональдом. Те же черты лица, тот же умный взгляд и прямая осанка. Сразу увидеть это сходство не удалось из-за выражения его лица, которое казалось невозможным для Рональда. И еще из-за рыжих волос.
Все равно не выйду, упрямо повторила я.
За это ты мне и нравишься. Если передумаешьдай знать.
У него не получилось меня отвлечь. Мне надо было знать правду.
Ты его действительно предал?
Все-таки расспросы, значит? Почему ты не как все девушки? Вот интересовало бы тебя только замужество, не пришлось бы мне выливать на тебя все то, что придется теперь. Тебе не понравится то, что я расскажу. Ты уверена, что этого хочешь?
Я кивнула.
Жаль, вздохнул кот. Ладно, если ты никак без этого не можешь, то слушай. Я никого не предавал, и это лучшее из того, что ты сейчас узнаешь.
Но все думают, что предал.
Все ошибаются. Я могу поклясться своей жизнью, что я ни в чем перед Рональдом не виноват. Ну, если не считать того дохлого крота, которого я однажды подкинул ему в кровать. Но тогда он сам напросился, здорово надоел мне своими нравоучениями. Ты, кстати, с ним поосторожней, он может замучить своим занудством кого угодно.
Мне было этого достаточно, чтобы жизнь опять вернула цвета. Я так привязалась к рыжему мерзавцу, что теперь потерять его как друга было бы для меня невыносимо. А потерять бы пришлось, если бы он и вправду оказался предателем.
Как давно вы живете под куполом?
Примерно пять лет, со времен первых вспышек болотной чумы. До этого обходились без него. Мы вообще чувствовали себя прекрасно без магии. Но потом народная ненависть заставила братца спрятаться под куполом.
Ты знаешь, какие эмоции он умеет считывать?
Я так понимаю, все. Кроме одной. Угадай какой.
Кроме любви, озвучила я свою давнюю догадку.
Правильно. Иначе он бы знал, что его любит няня, что его люблю я, и знал бы точно, любишь ли его ты, без всяких расспросов.
Как его можно любить? Из-за него же столько народа погибло. И мои родители тоже. Почему он так поступил со своими людьми на болоте? Не было бы всего этого кошмара. Мои родители были бы рядом, а он спокойно жил бы, не боясь высунуться из-под магической защиты.
Ну вот, мы и подошли к самому интересному. Я все ждал, когда ты спросишь. Ты доверчива и наивна, как шестнадцатилетняя крестьянка. Неужели ты и вправду думаешь, что это из торфяных хозяйств моего братца поползла болезнь? Ее завезли по морю контрабандисты. Они не соблюли обязательный двухнедельный карантин и заразили торговцев на нашей стороне. А дальше болезнь разнеслась по всей стране. И вины Рональда в этом не больше, чем твоей. Скорее, виноват в ней король. Да-да, наш добрейший Альвадо. Так уж получилось, что эти самые контрабандисты работали не без его ведома.
Дело в том, что они перевозили особую специю, которую используют для изготовления пудры. Эта специя хранится всего сорок пять дней, после чего портится и начинает вонять, если ее вовремя не смешать с другими компонентами пудры. Пудру готовят только у нас, поэтому секрет ее изготовления охраняется почти как золотая казна нашего королевства, которая во многом и пополняется благодаря ему. Потом уже готовую пудру вывозят из Освии и продают по всему миру. Специю просто не успевали бы доставлять вовремя без нарушения карантина. А наш хитрый король отказался дать официальное разрешение контрабандистам нарушать его, чтобы держать их полностью в своей власти и уменьшить затраты на закупку специи, насколько это вообще возможно. При малейшем неповиновении с их стороны или недовольстве со стороны короля он мог сгноить их в своих тюрьмах или попросту повесить. В итоге это сыграло ему на руку. Даже если бы народ узнал, откуда появилась в Освии чума, мало кто обвинил бы в ней короля.
Но Альвадо было этого мало. Он хотел быть уверен, что подозрение не падет на него. Поэтому, когда чума разыгралась и вышла за пределы столицы, он созвал своих советников и приближенных магов. Альвадо заперся с ними у себя на три часа. Все, кто был на этом совете, дали клятву неразглашения, нарушение которой автоматически означало бы смертьвсе собравшиеся были дворянами. Король вообще, знаешь ли, любит собирать клятвы с аристократов, чтобы обезопасить себя. Так вот, на этом совете было найдено решение, как отвести все подозрения от короля.
Ночью отряд королевских солдат, снабженный знаменами герцога Рональда Бенедикта Освийского, был тайно отправлен на его болота, где хладнокровно разделался со всеми, кто там находился, в том числе и с охраной самого герцога. Другой отряд, переодетый в простых горожан, разбрелся по разным городам Освии для распространения грязных сплетен о причастности Рональда к появлению болезни. Для нее даже специально придумали подходящее название«болотная чума».
Когда оба эти отряда в полном составе вернулись во дворец, их тут же без лишнего шума уничтожиликому нужны свидетели? Король даже всерьез подумывал, не перебить ли и советников, но посчитал, что их клятвы будет достаточно, а сами они еще могут оказаться полезны. Но кое-кого он решил-таки убрать. Чужими руками и без лишнего шума, разумеется, как раз как он любит.