Нет, вот теперь, хоть и не хочется верить, однако же все логично, все на своих местахи беглецы, и странные люди в лесу, луки, стрелы и прочее. Теперь ясно, куда железная дорога делась, да мост, да сотовой связи вышкине построили еще, не успели, через пятьсот с чем-то лет только выстроят.
И что теперь? Одна тысяча четыреста девятый год Чего делать-то? Одному не выжить, это вообще-то любому человеку, вовсе не обязательно реконструктору, ясно было б. Значит, надо добраться ну, хотя бы до Белоозера, а уж там поглядим Антип, кстати, пару раз недвусмысленно намекал, звал даже в ватагу. В банду? Идти? А куда же еще-то! Кому он, Егор, тут нужен? Илис Борисовичами так те, похоже, в нем нуждаться не будут.
Вот, блин, судьба! Пятнадцатый век Еще бандитствовать не хватало для полного счастья. От всего на голову свалившегося тут волком завоешьГосподи-и-и-и!
Вожников и сам не заметил, как уснул, а проснулся от тычка в бок: Антип разбудил, Чугреев:
Вставай, Егорий, вставай! Твой черед сторожить.
Это слово он произнес особенно, с ударением на средний слог, не сторожи́ть, а сторо́жить.
Ну, сторо́жить так сторо́жить, тем болееи впрямь его очередь. Егор про себя усмехнулся: Борисычи, уж конечнобояре, сторо́жить им не по чину.
Еще было темно, горели за редкими облаками звезды, и тощий, какой-то обглоданный огрызок месяца покачивался, зацепившись рогом за кривую вершину высокой сосны, росшей неподалеку от устроенного путниками бивуака. Все так же шаял в низинке костер, все так же выли волки. По пятам шли, гады, надеялись на поживу! Хм А ведь не зря надеялись! Тех четверых, трупы волкиони ж подберут, обглодают до последней косточки, да и косточками кому поживитьсянайдется. К тому жледоход скоро, весна, а по весне все эти реки-речушкигорные и неудержимые, как стремительно несущийся сель. Вожников вспомнил, сколько продвинутых байдарочников тут погиблои не сосчитать! Как в древности говаривали«без числа». Приедут в конце апреля за экстримомполучат сполна, вся река по берегам, как федеральная трассав памятниках да в траурных венках.
Чу! Где-то за спиной вдруг скрипнул снег. Егор быстро обернулсязеленовато-желтым пламенем сверкнули прямо напротив глаза. Волк! Ах ты ж, зараза. Молодой человек выхватил из костра головню, швырнул не глядя. Зверя как ветром сдуло. Значитсытый. Еще бы
Еще б человеческое жилье увидеть посмотреть. С чего бы вот так безоглядно Борисычу верить Хотя, а как тут не поверишь-то?
К человеческому жилью путники добрались примерно через десяток дней, когда по узкому зимнику вышли к какой-то большой реке. Увидав ее, Антип бросился на колени прямо в снег и долго молился, после чего, вскочив на ноги, крепко обнял Вожникова и даже облобызал:
Ну, Егорий! Ведь вывел все ж таки. Молодец! А, господа мои? Чугреев обернулся к братьям. Теперь, как уговаривались, на Белеозеро? Или, может, в Устюжну, в Вологду, как?
Ты еще скажив Ярославль, в Суздаль! Почему ж не в Москву? нервно усмехнулся Данило Борисович.
Старший же брат, Иван Тугой Лук, лишь покачал головой, наставительно заметив, что «на Белеозере» и людищи свои, и глаз чужих меньше.
Явимся на посад, не в сам город, там и поживем, вроде бы как купцытам таких многопока реки ото льда не отойдут. А уж потом потом поглядим. Тут уж с вами рассчитаемся, не сомневайтесь, да Иван Борисович неожиданно покраснел, и, обернувшись, погрозил кулаком кому-то невидимому. Ну, поглядим, князь Василько! Ужо найдем в Орде правду.
А не найдем ежели? Данило сплюнул в снег.
А тогдав Хлынов! сжал кулаки старший брат. Наберем ватагу, да ух!
Так, может, тогда, господа мои, сразу в ватагу? несмело предложил Антип.
Братья разом замахали руками:
Что ты, что ты! Думай, что говоришь-то. Мы разбойники, что ль?
По этой широкой реке (Шексне, как определил Вожников) и пошли дальше, и уж тут-то путь был наезжен, такое впечатление, будто впереди шел большой санный обоз, оставляя после себя лошадиный навоз, кострища и кучи всякого мусоракакие-то огрызки, рыбьи кости, даже выброшенную кем-то изрядно прохудившуюся баклагу.
А ближе к вечеру встретился и ехавший на лошади с волокушами-санями мужик. Крепенький такой бородач в коротком полушубке мехом наружу, справных юфтевых сапогах и волчьей шапке. На боку у мужичка болтался изрядных размеров кинжал, а к седлу были приторочены кожаные дорожные сумки.
Пятнадцатый векпонятно и логично, о чем разговор? Простонемного невероятно так, слегка.
Незнакомцев мужичок встретил без страха. Придержав коня, поклонился в седле:
Здравы будьте, добрые люди.
И ты, человеце, здоров будь. С Белеозера?
Не, с починка еду. Сына старшого навещал. Язм Микол Белобок, своеземец, может, слыхали?
Не, Борисычи, переглянувшись, пожали плечами. Не слыхивали. А до Белеозера долго ль еще?
Да недолго, дня три. Вы, смотрю, приказчики, гости?
Они самые и есть.
С каких земель?
Устюжане.
Добрый городок. Слыхал.
Ты, мил человек, скажинам тут дальше заночевать есть где?
Своеземец Микол неожиданно задумался, даже сдвинул на затылок шапку:
Было бы гдеда. В Почугееве, село такое тут, большое, в пять домов, там и постоялый двор Токмо он занят, да и избы всеобоз перед вами идет с Ярославля. Гости ярославские чего баютстрасть! Будто Едигей-царь, с Москвы выкуп забрав, все земли полонит, жжет, грабит. Стон по всей Руси-матушке стоит от ратей его безбожных Правда ль? Жжет?
Да, лютует царь ордынский, с видом знатока покивал Иван Тугой Лук. Все потому, пока в Орде замятня была, Москва им дань не платилаа и кому было платить? Сегодня один царь, завтрадругой, послезавтра, прости, господи, третий. Кому, спрашиваю, платить-то?
Инда так, так, согласился Микол. Ну, поеду, пора уж. А вам присоветую еще до села на постой встать. Тут скоро деревенька будет, в три избы, как раз напротив острова, так вы в крайние ворота стучите, да Голубеева Игната спроситеон вас на ночь и приютит. Мужик хороший, возьмет недороговсего-то денгу. Есть у вас деньги-то?
Иван Борисович надменно хохотнул:
Денгу заплатим. Благодарствую, мил человек, за совет, да за помощь.
И вам пути доброго.
Интересно, проводив его взглядом, негромко протянул Вожников. А этот чего же на нас не бросился, ватагу свою не собрал? Подстерегли бы, да
Ой, дурень, дурень! от души расхохотался Антип.
Егор даже обиделся:
Чего сразу дурень-то? Те вон, парни, в лесуведь напали бы, сам говорил.
Так толюдишки лесные, дичь! Для них каждый чужаквраг, а для местных, наоборотденьги. Тут ведь торговый путь! А ну-ка, поди, побезобразничайвраз огребешь от здешнего князя. Да и людно тут, эвон, Антип показал рукой. Не та ли деревня? Вон и остров напротив как раз. Нам в крайнюю избу, туда Голубеева Игната спросить.
Вожников уже ничему не удивлялсяеще бы! ни массивному, высотой в полтора человеческих роста, тыну из заостренных бревен, ни сколоченным из дуба воротам, кои, заскрипев, отворились, едва только Антип назвал Игната, ни бросившихся было на гостей огромным цепным псам.
А ну, цыть! прикрикнул на собак неприметный, среднего роста, мужчина, на вид лет пятидесяти, но еще крепкий, с седоватой бородкой и темными, глубоко посаженными глазами. Ну, я Игнат. Вы насчет ночлега? Ярославские гости-купцы?
Не, ярославские дальше проехали, а мыс Устюжны, пригладив бороду, Иван Борисович протянул на ладони денгу. На вот, Игнате, бери.
Возьму, что ж, недоверчиво попробовав монетку на зуб, хозяин, как видно, остался доволен. Что без товара-то? Одни лыжи.
Обоз-то давно уже в Белеозере.
Поня-а-атно, усмехнулся Игнат. По зимней дорожке пойти не решились, летней дожидаетесь.
То так.
Не вы одни тако. Ладно, в людскую горницу проходите, располагайтеся, потом челядина пошлюпозвать поснидать. Эй, Федько! Федько, да где тебя собаки носят-то?
На зов прибежал парнишка лет пятнадцати, смуглый, худой, с копной темно-русых волос и давно не мытыми руками. Все, как положеноштаны с прорехами, заплатки на локтях, сношенные лапти. Живая картина из пьесы «Богач и бедняк». Игнат тут, выходит, за кулака, а Федькаработник, батрак, значит. Хотя, конечно, более правильно другое: Федькаэто челядин, либо обельный холопбесправный раб попросту.