К её удивлению, Глен явился к обеду совершенно неодетыйи это после того, как пропустил завтрак. Вид у него был несколько истрёпанный, будто он пил вчера вечером, а то и ночью. Перед выходными у него это случалось. Тогда неудивительно, что он мог наговорить Эми грубостей. Сепхинор, аккуратненько облачённый, с неодобрением глядел на его мятую рубашку и задравшуюся штанину брюк.
Валь! позвал барон требовательно, усевшись за стол. Она как раз вышла из кухни, чтобы принести блюдо с дроздами и ржаного хлеба на закуску. Птицане то мясо, которым можно было его задобрить, но лучше, чем ничего.
Добрый день, суховато поздоровалась с ним баронесса, но смогла заставить себя сменить тон на более радушный. Ты плохо себя чувствуешь, дорогой?
Я? Нет, я в порядке, я просто подумал, глаза его лихорадочно блестели, он даже не взглянул на еду. Я подумалсегодня ж работать не надо! Давай с тобой съездим куда-нибудь вдвоём? На пляж в Купальни, например? Посмотрим на море, поедим булочек с вареньем, забудем обо всём до вечера!
«Только этого не хватало», подумала Валь раздражённо. Такое предложение было как палка, что сунулась в колесо катафалка. Луазы устраивали сегодня приём в честь оловянной годовщины свадьбы их наследников, барона Орлива и баронессы Эдиды из Оль-Одо, младшей ветви Одо. Валь не только уважала Одо, поскольку их нынешний глава семьи, лорд Венкиль Одо, был чутким и сострадательным врачом для всего змеиного дворянства; она ещё и обещалась быть на приёме всей семьёй, и внезапный отказ был бы уроном для репутации Моррва. Кроме того, слух о том, что леди Эдида, будучи в положении, появилась на балу в красном платье, до сих пор наносил урон престижу Одо, и Валь чувствовала некое обязательство перед старым доктором поддержать приём своим присутствием.
И её репутации тоже требовался подъём. У неё были далеко идущие замыслы.
Милый, мы сказали лорду Орливу, что будем сегодня.
Но это ж с четырёх и до упора! закатил глаза Глен и страдальчески уставился в потолок. Мне так хочется отдохнуть, вырваться ненадолго из рутины.
Но у Луазов праздник, пообщаешься с друзьями, расслабишься.
Леди Моррва! Зачем мне эти друзья? спросил барон риторически. Будто бы это не он ради их общества не раз влезал в долги и переступал законы совести. Мне охота побыть с тобой. И больше ни с кем.
«Ну, началось! Только не это, только не это!»
Лорд Моррва, я к вам отношусь уважительно и прекрасно вас понимаю, ответила она с холодком. Но и вы меня поймите. Если ваше желание уединиться от общества вызвано плохим самочувствием, вас никто не осудит. Но тогда должны поехать мы с Сепхинором.
Мы не только обещали, вклинился Сепхинор. Он жевал горбушку хлеба, но его внимание было приковано к разговору родителей. Мы уже приготовились и почти что оделись. И я тоже хотел к Луазам!
У маленького барона были свои причины, вероятно, связанные с юной леди Хельгой Хернсьюг. Девочка ещё даже не разговаривала толком, но чем-то невероятно его пленила.
Глен с тяжёлым вздохом облокотился на стол, давая понять, что всем недоволен, и наконец удостоил запечённых дроздов равнодушным взглядом.
Мне это не нравится. Я чувствую, что сегодня нам не надо там быть. Но из-за вашего упрямства, леди Моррва, всё опять идёт наперекосяк. Интуиция мне подсказывает, и вот опять я должен идти против неё. Ненавижу такие моменты.
«Да хоть обненавидься», думала Валь сердито. Она присоединилась к трапезе, чтобы составить компанию сыну. «Не интуиция тебя держит дома, а похмелье».
Вы всегда можете остаться.
И дать повод новым пересудам? Благородная леди Моррва выполняет дела чести, пока её муж валяется дома!
Я никому не скажу, в чём причина.
Но будешь выразительно смотреть! Плавали, знаем. Ничего не поделаешь, я с вами.
Валь надела то платье, в котором ездила к Беласку, тёмное, хвойное, с роскошными рукавами и волнистым подолом. Но чтобы не выбиваться из геральдики своей нынешней семьи, закрепила на плечах кокетливо сползающую карминовую шаль и такого же цвета ленту завязала бантом на шляпке. Сепхинора же она принарядила в бордовый сюртук и заколола ему жабо брошью с символом Моррватремя змеями, выстроившимися над линией земли, под которой покоились череп и кости. Род схолитов, род могильщиков.
Глен вышел тоже в своих семейных цветах. Его тёмно-коричневый камзол и плащ с подбоем цвета бычьей крови возвращали в его образ стать, которой он когда-то обладал. И жабо у него наконец было достаточно белое. Однако сам он был слишком мрачен, чтобы оценить весь юмор ситуации, когда их баронское семейство отправилось в загородное имение Луазов на катафалке. «Сейчас мы Моррва как никогда», внутренне посмеивалась Валь.
Строго симметричное поместье Луазов было недавно отреставрировано, и к нему также присоединили белый портик с массивными колоннами, почти как в Летнем замке. Здесь было, ради чего вкладываться в восстановление: когда-то давно имение, названное Амарантом, получило своё имя благодаря кладке из розового кварцита. Издалека дом казался игрушечным, а вблизина удивление царственным. Сегодня в нём принимали множество гостей, и экипажи, коляски, кареты толпились на подъездных дорожках.
В танцевальной зале, украшенной гвоздиками и астрами, лорд Орлив и леди Эдида принимали поздравления. Ретиво пиликала скрипка, бодро играл пианист. Мероприятие так и пахло сухостью формальности: его устроили будто для старшего поколения. Младшему и среднему здесь было откровенно тоскливо.
Когда Валь поцеловалась в обе щеки с полноватой леди Эдидой, лорд Орлив склонился к её ручке. После чего подошёл черёд лорда Моррва, и баронесса внимательно смотрела, не почует ли Эдида перегар от поздравляющего её Глена. Но, кажется, всё обошлось.
После приветственной части приёма Сепхинор моментально сдулся в детскую. А взрослые тем временем ещё добрый час продолжали здороваться и расшаркиваться друг с другом на лакированном паркете. Валь крепко держала Глена, чтобы он не ушёл раньше времени на террасу к джентльменам и не продолжил пить. Она требовательно водила его за собой от виконтов к графам, от графовк баронам и баронетам. Ей нужно было, чтобы все увидели, как Моррва вежливы, как они готовы всем улыбаться и всех поимённо помнят. А потом отпустила супруга со спокойной душой и перешла к делу.
Хельга мне недавно рассказывала, что научилась считать до двадцати, с умилением рассказывала пожилая графиня, леди Люне Хернсьюг. Старушка щеголяла в платье цвета светлой зелёной волны с пышными воздушными рукавами, похожими на морскую пену. Вместе с нею и её невесткой из Винсов, леди Катраной, Валь заняла один из диванчиков и угощалась резервным коньяком буа. Сама леди Катрана была одета на удивление закрыто, и её светлое перламутровое платье казалось продолжением аристократически бледной кожи. Когда я её спросила, как же так вышло, она ответила, что её научил «лорд Сепхинор»!
Валь покосилась на Катрану. Та была прекрасной, столь же высокой, как и сама Валь, и ей явно не требовался уголь для бровей. Её невинные вердепешевые глаза казались будто отлитыми из старинного золота. Но вблизи от островной столицы она чувствовала себя не в своей тарелке, привыкшая, должно быть, к тихой Лубне. В ответ на слова свекрови она тихонько улыбнулась, а Валь засмеялась, пытаясь поддержать атмосферу.
Да, Сепхинор не только любит учиться, но и готов нести свет науки за собой в игральную комнату!
Видишь, Катрана? Не зря леди Моррваэталон нашей молодёжи, благородная кобра Змеиного Зуба! Она выкормила Сепхинора сама, и сейчас учит его сама тоже, поэтому от внимания и старания мальчик растёт таким умненьким.
Катрана улыбалась лишь из вежливости, и теперь Валь прекрасно поняла, почему. И посочувствовала ей.
Я займусь Хельгой, как обещала, смиренно ответила леди Винс Хернсьюг.
Дети очень разные, и некоторым много родительского внимания будет лишь в тягость, аккуратно попыталась рассудить Валь. Иногда они очень не похожи на нас.
Ну, уж твой похож на герцога Вальтера больше, чем на кого-либо, с убедительностью всезнающей старой аристократки заявила леди Люне. Помяни моё слово, он ещё покажет нам величие видирских предков!