Спасибо за добрые слова, госпожа. Кстати, мой муж как раз решил отдать дань уважения прежним поколениям. Спрос на надгробия очень большой, но он в первую очередь принимает заказы от своих, готовый наконец облагородить захоронения почивших змеев. Я хотела вам на всякий случай это сообщить, если вдруг у вас было желание обустроить последний покой лорда Хернсьюга, но раньше не было возможности. Мы готовы будем поступиться многими другими заказами для вас.
Она любезно склонила голову, чтобы не видеть понимающий взгляд леди Люне. «Организовываешь спрос, значит?»будто говорили её охровые глаза. «Конечно», думала Валь, как бы отвечая ей. «Не барону же этим заниматься».
Не все были такими проницательными, как старая змея Хернсьюгов. И Валь отправилась на охоту, как лососёвая акула, сперва в танцевальную залу, а оттудана улицу. До заката было самое благодатное время для пикников. Ещё не вылетели надоедливые стрекозы, которые нет-нет да и цапнули бы кого-нибудь, оставив его с лихорадкой на добрых пару дней; но уже можно было спокойно выпивать, следуя вечерней традиции. Многие дворяне с удовольствием расположились на пледах и пили чай, а кто постаршеконьяк бордери или крепкий местный виски. Валь увлекала светской беседой то одних, то других.
Ох, не представляю, как мы справимся с заказами, причитала она леди Джозии Олуаз, тёте баннерета Димти. Лорд Моррва очень переживает. Для своих не хочется поднимать цену, но очередь такая большая, работы очень много.
Неужели не найдётся местечко? Моему кузену давно пора бы сделать нормальную могильную плиту, но это всегда было так дорого, заволновалась леди Джозия. Она походила на курицу-наседку, глаза у неё был постоянно взволнованные и блестящие. А завитые надо лбом кудри напоминали взъерошенные перья.
Ну что вы, лорд Моррва теперь всё делает по человеческой цене! Я, правда, не лезла в его дела, но для друзей он вроде бы не поднимает стоимость выше сотни иров даже за сложные фигуры.
Я велю Димти спросить, пообещала леди Джозия. А то неудобно будет остаться одним без достойного оформления. Но вы, между нами, девочками, пожалуйста, скажите мужу, что и нам нужно!
Валь заверяла, что обязательно постарается. Потом перебралась под тень могучего дуба к чете старших Одо. Обменялась любезностями с виконтом Венкилем и его женой, и сообщила по секрету:
Наверное, барон постеснялся бы вам сказать напрямую, но для него было бы большой честью поработать в вашем фамильном склепе. Сейчас приходится делать столько надгробий, но для Одо он давно хотел бы оформить что-то куда более серьёзное, чтобы почтить давнюю нашу дружбу и ваших уважаемых родителей.
Мы чрезвычайно почтены вниманием семьи Моррва, склонил голову седой виконт Венкиль. Седым его, правда, можно было назвать лишь по меркам змеиной аристократии: его вороные волосы приобрели цвет мокрого базальта, и светлые волоски казались инеем на поверхности длинных локонов. Гладко выбритое, как и у всех уважаемых дворян, лицо сохраняло благородные черты даже в столь преклонном возрасте и не оплывало, как у иных любителей земных удовольствий. Уверен, леди Одо со мной согласится. Не так ли, дорогая?
Финнгерам, беседующим с леди Кромор, Валь невзначай сообщила, что Моррва теперь задыхаются от количества желающих заказать памятник. И, создав интерес, исчезла, чтобы куда более обходительно предложить Луазам, хозяевам мероприятия, услуги Глена и Германа всего лишь за двести иров в честь старой дружбы. Она знала, кто может заплатить больше, а кто меньше. И знала, кто действительно печётся о величии своего рода в мире ином, а кто просто не захочет отставать от остальных. Она обошла практически всех, когда увидела, что Глен резко вырвался с террасы и побежал вниз по ступенькам.
Вслед ему раздалось несколько гневных криков, и сам он, тоже, разогретый алкоголем, рявкнул что-то грубое в ответ джентльменскому обществу. Всё этона глазах наслаждающихся закатом аристократов. То есть, всего приличного общества Брендама.
Сердце у Вальпурги упало. Она подобрала подол и чуть ли не бегом пронеслась по траве, чтобы перехватить Глена внизу лестницы. Помутнённые глаза барона блестели бешенством, и она с трудом смогла задержать его. Она ловко остановила его шаг, обняв его и преклонив его голову к своему плечу.
Мой дорогой, мой хороший, зашептала она, гладя его по вороным волосам. Мысли, догадки и стенания спутались в шерстяной клубок в её душе. Не спеши; если ты хочешь домой, мы должны ещё забрать Сепхинора.
Я говорил, что не надо было ехать сюда, процедил Глен. Он преисполнялся жаром гнева, будто древний вулкан в Доле Иллюзий. Опять из-за твоей упертости это происходит!
«Да будь ты проклят», подумала Валь. Она уже не могла унять ненависть в душе. Снова он перебрал и с кем-то решил схлестнуться среди других таких же пьяниц. И испортить всё, что она пыталась наладить долгими дипломатическими беседами!
Только бы на них перестали смотреть.
Подожди нас у катафалка, взмолилась она. Я заберу Сепхинора, и мы уедем. Прямо сейчас. Обещаю.
Конечно, уедем. И поторопись, прошипел Глен, вырвался из её рук и пошёл, сердитый, к конюшням.
В чём-то он был прав. Его вообще нельзя было показывать приличным людям, особенно в выходные. Валь вся кипела от ярости, но ей пришлось вежливо объясниться с хозяевами, что барон притомился и хочет вернуться домой.
Чтобы работать над стелами, статуями и надгробиями, конечно же! Не все свидетели этого безобразия решат, что Моррва потеряли достоинство, но слух о негодном поведении Глена точно дойдёт до тех, кто должен был вложить основные суммы. Повлияет ли это на их решение? Опять теперь не спать и гадать, думая, что о них толкуют на чаепитиях и семейных встречах!
Она не разговаривала с мужем до конца дня и позволила Сепхинору, подавленному скандальной обстановкой, спать сегодня с ней в её комнате. Оба одетые в белоснежные хлопковые ночные рубашки, они казались двумя приведениями, пока готовились ко сну. В итоге Сепхинор завалился носом в чёрные подушки, и Валь затушила свечу, чтобы не мешать ему засыпать. А сама принялась распускать свою змеиную косу: сложный гребень, который она подняла на макушке, тянулся хвостом вниз до самых колен. Длинные волосы были и привилегией, и обязанностью островных дворян. Каждый вечер она распускала причёску и вновь сплетала на ночь, чтобы наутро пряди не спутывались и оставались волнистыми. Она сидела, вслепую перебирая локоны длинными пальцами, и наконец Сепхинор шепнул ей:
Ма?
Да, мой хороший? она обернулась к нему, понимая, что ему тоже не даёт покоя то, что произошло.
Ты не устаёшь? неожиданно спросил мальчик. Может, чёрт с твоими косами? Давай спать?
Валь благодарно заулыбалась и помотала головой.
Нет, милый, мне утром будет в десять раз больше работы их разбирать, если я сейчас не доделаю.
Ни у кого нет таких длинных волос, как у тебя. Может, тебе тоже укоротить?
Нет, снова покачала головой Валь. Я из Видиров. И ты тоже наполовину Видира. Мы образец змеиной знати. Мы высокие, мы осанистые, мы белокожие, наши косы длиннее, чем хвосты питонов. Иногда это непросто, но мы должны гордиться образом, данным нам родителями и Богами.
И поэтому у нас чёрные подушки?
Считается, они помогают от седины, но по мне так они просто скрывают следы краски, если таковой приходится пользоваться, откровенно ответила Валь.
Сепхинор примолк и ещё какое-то время наблюдал за методичными движениями её рук. Но потом пробурчал:
Знаешь, сегодня все слушали Марсиля Луаза. Он рассказывал страшные выдумки. Про духов, схолитов и живых мертвецов.
Покосившись на него, Валь усмехнулась: она поняла, что маленький лорд скорее раздражён, чем напуган.
Хочешь выйти с крыльца с сачком для стрекоз и поймать для Хельги заплутавшего на нашем кладбище призрака?
Я хочу какую-нибудь мистическую историю.
Моя кормилица Софи любила такое, вздохнула Валь и попыталась что-нибудь припомнить. Она повидала множество странных и пугающих вещей на своём веку. Вот, например До меня она нянчила ужасное создание. В семье, которой она прислуживала, далеко отсюда, за морем, родился как-то жуткий мальчикнаполовину зверь, наполовину человек. Днём он спал, по ночам бегал по дому, а потом, когда подрос, по саду. Всё с его появлением изменилось. Несчастья и беды постигли семью, их поместье сгорело, их поля перестали плодоносить, их скот заболел. Отчаявшись, обратились они к колдуну, и колдун сказал, что причина в мальчике. Он пришёл осмотреть его и сказал, что у него на ладошках не хватает одной складкилинии жизни. И он будет отнимать человеческие жизни одну за другой, становясь все меньше похожим на чудовище, пока эта линия наконец не проявится. Но когда чародей сказал это, его неожиданно хватил удар, и он умер прямо в доме этой семьи. А мальчик-зверь перескочил через его тело и убежал в лес. И с тех пор бродит по миру, навлекая горе на всех, кого увидит, чтобы забрать их жизни и обрести то, чего был лишён с рождения.