Долгая поездка наедине с незнакомым человекомне самое приятное времяпрепровождение. Поначалу неловкость накатывала волнами после каждого движения, его или моего, если он обращал на него внимание. Но потом, когда мы выехали за пределы родного городка, серебристо-серый шорох гравия и строгий, словно метроном, стук лошадиных копыт заполнили пространство рассветной мерцающей дымкой, в которой, то и дело, расцветали бутоны пения то одной, то другой птицы. Я заслушалась. Мне еще никогда не приходилось выезжать из города, поэтому сочетающиеся именно таким образом звуки я слышала впервые. Перед глазами проплывали зеленые деревья и трава, умытая росой, поблескивающей в отсветах утреннего солнца, а перед внутренним взором, по мере вплетения новых звуков, сероватая картина насыщалась все большим обилием красок. В какой-то момент, мне подумалось, что такую честную мелодию жизни я могла бы слушать гораздо дольше, чем половину дня. Мерное движение экипажа очень скоро укачало меня, и я задремала, забыв о неловкости и смущении. Проснулась же от внезапного появления прямо по середине яркой палитры грязно-коричневой кляксы, звучащей, как Как сотня разбитых тарелок? Вздрогнула, распахнула глаза и удивленно осмотрелась: рессоры экипажа мягко пружинили на брусчатке, мы медленно проезжали мимо опрокинутой телеги, возле которой стояли необхватного вида женщина и не уступающий ей в объемах мужчина. Первая голосила на всю округу и костерила несчастного подрагивающего телесами супруга так грозно и увлеченноесли не сказать, вдохновенно - что боязно стало даже мне. Звуки ругани, глухих пинков злосчастной телеги и черепков посуды, смещающихся все дальше и громче с каждым, полным злости ударом, заставили передернуть плечами: стало физически неприятно, как будто в уши пытались забраться толстые коричневые гусеницы.
Когда карета отъехала на достаточное расстояние от скандалящей горожанки, я с облегчением вздохнула, чем привлекла к себе внимание попутчика и вызвала его понимающую усмешку.
Судя по открывающемуся через окно кареты виду и внутреннему ощущению времени, мы практически прибыли к месту назначения, поэтому я решилась задать молчаливому мужчине напротив тревожащий меня вопрос:
- Лорд Двейн, я хотела узнать, предусмотрена ли в консерватории стипендия?
- Конечно, но назначается она после сдачи экзаменов и по их же итогам, - ответил Маркас Двейн.
Я кивнула. Вполне справедливо поощрять денежными средствами не просто талантливых, но и трудолюбивых студентов. К тому же на три-четыре месяца моих сбережений должно хватить.
Снова посмотрела на спутника и подумала: а кем он, собственно, трудится в консерватории и работает ли он там вообще? Удивилась тому, что этот вопрос у меня возник только сейчас, и решила прояснить ситуацию:
- Лорд Двейн, а вы работаете в консерватории Аберга?
- Можно сказать и так, - произнес мужчина.
На моем лице отразилась крайняя степень непонимания. Маркас Двейн усмехнулся и пояснил:
- Я курирую многие музыкальные учебные заведения. В том числе, и эту консерваторию.
- Значит, вы работаете в министерстве музыкального образования?попыталась разобраться я.
- Нет. В консерватории Аберга. Проректором, - внес ясность мужчина.
- Как же тогда вы находите время для кураторства музыкальных школ?удивилась я.Ведь у проректора, должно быть, множество обязанностей.
- Этоодна из них, - коротко бросил Маркас Двейн и устремил взгляд в окно.
Я последовала примеру проректора и оставшуюся часть пути рассматривала проплывающие мимо дома, лавки и магазины и прислушивалась к таким знакомым звукам жизни города, но все же неуловимо другим, чужим, что ли.
Долго поездка по улицам города не продлилась. Спустя десять минут экипаж остановился у одного из зданий. Проректор покинул карету, но очень скоро вернулся с каким-то тщательно упакованным свертком в руках, после чего мы продолжили движение. Очень быстро камень снова сменился гравием, а домаоткрытым полем, отделяемым от дороги, пересекающей его двумя рядами стройных высоких деревьев.
Удивленно посмотрела на мужчину.
- Консерватория располагается за чертой города. Но не слишком далеко, - ответил на невысказанный вопрос он.
Странно. И навряд ли удобно как для студентов, так и для преподавателей. Уточнять с чего бы вдруг учебное заведение выносить за пределы города, не стала, опасаясь исчерпать запас терпения попутчика. Не производил он впечатление долготерпеливого человека. Решила, что лучше потом спрошу у кого-нибудь из ребят-студентов.
Лорд Двейн не обманул, до консерватории мы ехали действительно недолго. Всего минут двадцать. Завидев впереди какое-то строение, я припала к окну и стала жадно всматриваться в открывшуюся картину. Консерватория, в которой мне предстояло учиться, оказалась трехэтажным, довольно длинным зданием с большими окнами и изящным светлым фасадом, украшенным колоннами и лепниной на карнизах. Оно понравилось мне с первого взгляда.
Территория учебного заведения была строго огорожена двухметровым кованым забором. Как только мы подъехали к воротам, из сторожевой будки выскочил низенький крепенький мужчина и стал быстро и проворно их открывать без единого вопроса: наверняка узнал прибывшее начальство. Перед главным входом в здание располагался фонтан, вокруг которого лежало кольцо вымощенной камнем дорожки для кареты. Экипаж остановился напротив входной двери. Первым из него вышел проректор, учтиво подавший мне руку, чтобы помочь спуститься. В тот момент, когда я оказалась на дорожке и принялась осматриваться, взглядом зацепилась за движение у дверной створки. Облокотившись о косяк, там стоял парень и с интересом смотрел на меня. Захотелось оправить одежду и убедиться, что с ней все в порядке, но этого я делать не стала: и так понятно, что после шестичасовой поездки я не выгляжу свежей райской птичкой, так что и переживать нечего. Маркас Двейн проследил за моим взглядом и, увидев, молодого человека, повернулся к тому и произнес.
- Оллам Кеннет, идите-ка сюда.
Парень отлепился от косяка и в три шага преодолел пять ступеней, спускаясь к нам.
- Добрый день, мэтр Двейн, - поздоровался он.
- Чудесный. Будьте добры, отнесите чемодан новой студентки коменданту девичьего общежития, - озадачил парня лорд.
Я попыталась было возразить: что за глупости, и сама могу отнести свою поклажуно Маркас Двейн не дал мне даже слова вымолвить:
- Таллия у меня нет времени на вашу возню с багажом. Сейчас нужно оформить документы. Впереди еще уйма дел, - произнес он непререкаемым тоном, как будто черный бархатный отрез туго спеленал волю, не позволяя не согласиться или возразить, а потом добавил. - Кеннет - парень порядочный, рыться в вашем белье не станет.
- Что я, женского белья не видел, что ли? - Кивнул молодой человек и весело мне подмигнул.
На звонкий голос цвета весеннего зеленого луга я ответила улыбкой.
Решив, что дольше наше присутствие не потребуется, проректор сделал знак следовать за собой и направился к входу. У самой двери я обернулась на звук ворчания и увидела, что Кеннет стоит рядом с экипажем и с интересом смотрит нам вслед, а кучер, уже отвязавший мою поклажу и держащий ее на вытянутых руках, пытается привлечь его внимание, попутно выдавая едва слышные перлы о глазастых студентах. Парень повернул голову к кучеру и подхватил мой чемодан. Через секунду он снова посмотрел в мою сторону и в приветливом жесте взмахнул рукой. Я снова улыбнулась и поспешила за лордом Двейном.
Вместе с ним по широкой лестнице поднялась на второй этаж и, повернув направо, прошла до самого конца коридора, где располагался кабинет мужчины. Открыв дверь без стука (кто же стучится в собственный-то кабинет?) лорд зашел сам и придержал дверь для меня. В маленькой светлой комнатке, которая оказалась приемной, стоял диванчик, напротив него - стол, а за столом сидела женщина. На вид ей было лет тридцать. Красивая, невероятно женственная, рыжеволосая, с глазами насыщенно-малахитового цвета и не предвещающей ничего хорошего улыбкой. Я поежилась и порадовалась, что улыбка предназначалась не мне.
- Маркас!нарочито нежно пропела секретарь, но в ее невероятно мелодичном, словно льющееся в хрустальный бокал выдержанное красное вино, голосе сквозили острые, как иголочки, нотки негодования.