Нииол закричал. Так громко и неистово, что сердце Нуто вновь наполнил давно забытый страх, и он вновь осознал себя маленьким беззащитным ребёнком, каким был до встречи с этим чудовищем.
Трансформация происходила слишком быстро. Ноги, руки и тело Нииола изменяли свою форму, выворачиваясь, превращаясь в формы животного. На лице и всех видимых участках кожи появилась шерсть, которая дымилась, разъедаемая загадочной травой, способной вызвать такие перемены в облике нагваля.
-Смерть! Смерть! Смерть!Вновь взвыла толпа, и вождь более не медлил.
С каменным лицом он протянул факел к сложенным веткам сначала одного кострища, затем другого, он беспощадно глядел как корчится в мучениях Нииол меж двух костров, что буквально жарили его с двух сторон.
Когда несчастный отмучился, и духи забрали его с собой, Чуа с каменным лицом обратился к своему народу.
-Зверь мёртв. И справедливость восторжествовала. Но, братья! Боюсь, он был не единственным нагвалем в нашем племени. И я даю слово, что расправлюсь с каждым, кто скрывает волчью душу под человеческим обличием! Смерть нагвалю!
***
Лора судорожно сглотнула: события многолетней давности, рассказанные ей Кристал, взбудоражили разошедшееся не на шутку воображение.
Так Алазар был оборотнем?Спросила она, словно до сих пор не поняв этой простой истины.Разве так бывает?
Я этого не знал.Настороженно заметил Джозеф.Да, он был странным, и даже слишком, но человеком. Никто никогда не говорил об Алазаре в таком контексте. Даже слухов не было
Кристал укоряюще поцокала языком.
Вы не дослушали, дети мои, самого главного. Как он попал сюда, в нашу деревню. И не иначе как судьбой это не назовёшь
Оба вновь замолчали, ожидая продолжения рассказа.
И Кристал не стала их томить.
* Обычно считается, что "нагваль" обозначало и обозначает нечто вроде оборотня или колдуна, который может превращаться в другое существо: птицу, животное или даже природное явление, как комету или грозовую тучу.
Глава шестнадцатая. Алонзо.
О его тайне узнали на третьи сутки после казни Нииола. Люди племени ворвались в его жилище поздней ночью, скрутив по рукам и ногам. Вождь лично присутствовал при этом, обсыпав несчастного всё той же сушёной травой, что и его Учителя, и Нуто мог бы поклясться, что боль, причиняемую этим страшным растением, невозможно стерпетьтело болело как от свежих ожогов.
Когда его, связанного, куда-то поволокли, он почти не сопротивлялся, зная, что бесполезно. И ему предстояло вынести другую боль, более страшную, если вождь решит казнить его так же, как и Учителя. И Нуто про себя молился всем духам-покровителям и духам-предкам, что, должно быть, так молчаливо взирали на него с Верхнего Мира, и ничего, абсолютно ничего не предпринимали.
Нуто связали, а на голову одели мешок, и как бы он не пытался сопротивляться, ему не удавалось выбраться. И тогда он приготовился к худшему.
Потом его куда-то волокли, молча, не объясняя и не отвечая на вопросы, и в конце концов швырнули на землюгрубо, как неодушевлённый предмет, не способный испытывать физической боли. Ведь в тот момент, когда он показал свою истинную звериную сущность, для соплеменников он перестал быть человеком.
-Он твой.Услышав голос вождя, Нуто насторожился.В обмен на Волчий аконит и золото, как мы договаривались.
-Благодарю тебя.Голос второго собеседника был парню незнаком, но весьма приправлен чужестранным акцентом.Всё здесь. Как договаривались.
Пауза.
-Надеюсь, ты не заставишь меня пожалеть об этом, Алонзо. Забирай нагваля, и пусть духи сберегут тебя от этого дьявола, раз уж ты сам ввязался в эту игру
Нуто мало что понял из этого разговора, кроме того, что получил ещё один шанс на жизнь.
Вскоре сделалось очень тихо. Шаги соплеменников смолкли в ночной тишине, и кто-то очень аккуратно начал стаскивать мешок с его головы и распутывать руки.
-Ну, здравствуй.Заговорил мужчина, едва взгляды их встретилисьевропейца средних лет и мальчика-индейца, не казавшегося напуганным, скорее, обречённым.Не бойся меня, я пришёл, чтобы помочь тебе. Ты мне веришь?
***
Свет и тьма сошлись в душе Нуто, смотрящего на закат далёкой чужой страны, тонувший за частыми стволами высоких деревьев. Здесь всё было не так, в мире белых людей и их мягкого кошачьего языка, что юноша выучил буквально за полгода, но упрямо отказывался использовать его. Лишь когда того требовала ситуация, Нуто порывисто и протестующе произносил вслух то, что от него требовалось, и чаще молчал, переполненный гневом и злостью на весь мир, сделавший его изгоем.
Нет, конечно же изгоем его сделал не мир в целом, а его родное племя, обитавшее далеко в Центральной Мексике, и оставленное глубоко в прошлом, но, увы, по сей день не забытое потрясающей памятью молого индейца. И он изо дня в день перебирал, как камушки в воде, события прошлого, приведшие его на этот европейский континент, отделённый от его родного мира огромным Атлантическим океаном.
За несколько кочевых лет юный индеец привык и к своему попечителю, ставшему новым учителем, и даже почти смиренно отзывался на данное им имя «Лаззаро», хотя то и дело повторял про себя «яНуто».
Но, по сути, он был рабом, потому как был куплен за золото, и понимал: этот человек не просто так, из добрых побуждений, взял его с собой.
Всё дело было в его странных способностях, из-за которых, собственно он и стал изгоем.
Нагваль.
Алонзо был образованным, добродушным человеком. Он вечно таскал с собой скарб каких-то книг, которые не мог прочесть без очков, и странные фолианты, свёрнутые в хрупкие бумажные трубки, и хранил всё это очень бережно, не позволяя Нуто даже прикасаться к ним.
До определённого времени.
Едва они начали понимать друг друга (Нуто весьма успешно учил язык), Алонзо принялся посвящать его в суть своей основной деятельности. Он оказался учёным, но не простым. Сутью его работы являлось изучение различных существ, относящихся к разряду мистических. В частности, он изучал оборотней, и ему необходимо было выяснить, можно ли остановить процесс обращения человека в животное с помощью медикаментов.
Оказалось, можно.
О Нуто Алонзо знал всёвернее, об оборотне, которым он являлся. О его природе, повадках, привычках и о полнолунии, что взывало в нём эту жаждуубивать, пить кровь, разрывать плоть.
Но Алонзо не боялся. Нуто считал его сумасшедшим, и, хотя и не собирался сознательно причинять ему вред, всё же был для него опасен. Особенно в дни полнолуния.
Кузов их повозки, в которой они перемещались по миру, был сделан из железа. Крепкие цепи с литыми наручниками были уже внутри, когда Нуто впервые заглянул внутрьон был не первым нагвалем, с которым Алонзо пришлось иметь дело в своей жизни. Но что стало с другими, спросить юноша не рискнул.
Однажды учёный ввёл Нуто в кровь какое-то вещество, после которого тот едва не вознёсся в Верхний мир. Дело было как раз накануне полнолунияНуто скрутило от мощной всепоглощающей боли, его рвало и крутило, выворачивая наизнанку и, кажется, навсегда убило в нём зверя, потому что тяги к крови больше не возникало. Тогда он думал так, и человек внутри него даже порадовался этому.
Лаззаро выжил, и Алонзо был тому несказанно рад, делая свои бесконечные записи в блокноте, посвящённому его «болезни».
Но это оказалось лишь временным эффектом.
Да, Нуто никогда за свою жизнь так и не перевоплотился в животное, во многом благодаря исследованиям Алонзо. Но зверь внутри только дремал. И вскоре, незаметно слившись с человеческим разумом, он породил настоящее чудовище, сокрытое личиной человека.
То есть он изменился ещё больше.
Замысловатые узоры проступили на тёмной коже Лаззаро, на груди и руках, и он больше не мог носить одеждув тех местах, где они проявились, тело нещадно жгло. Да и холода как такового юноша более не испытывал
А вот телепатическая связь с животными, внезапно проснувшаяся в молодом нагвале, стала поистине настоящим подарком
***
-Лаззаро, воды
Алонзо умирал, скрученный лихорадкой, но ему было всё равно. Нет, он молча поднялся, чтобы поднести к губам своего учителя и приёмного отца ковш с водой. Он исполнял все желания и малейшие прихоти умирающего, при этом не испытывая никаких чувств. Жалость. Любовь. Тоска. Нет.