Я могу служить и гидом.
Обычно мы не брали гидов, предпочитая бродить одни, но, когда на следующее утро он появился с отмытым до блеска лицом и гладко причесанными черными волосами, мы не колебались ни минуты.
С Педро мы облазили весь город: карабкались по круто сбегающим с гор улицам мимо домов староиспанской архитектуры, мимо фонтанов, откуда женщины, точно библейская Ревекка, несли воду в глиняных кувшинах; усталые, брели по дорогам, по которым когда-то тащились волы, груженные серебром, добытым в окрестностях Гуанахуато. Некогда город уступал пальму первенства только Мехико, но большинство копей закрыли, и он постепенно захирел и впал в безвестность. Теперь он с гордостью хранит память о былом колониальном величии, всячески сопротивляясь вторжению современной архитектуры. Лишь немногие улицы широки настолько, что может проехать машина.
Мы побывали в селении Долорес, где 16 сентября 1810 года прозвучал исторический призыв Мигеля Идальго (Grito de Dolores), с которого началось восстание мексиканцев против Испании. Важную роль в войне мексиканцев за независимость сыграла Альхондигабольшое прямоугольное здание в центре города, когда-то бывшее зернохранилищем, потом ставшее крепостью, затем тюрьмой, а теперь превращенное в музей. Педро рассказал нам о местном героешахтере, по имени Пипила, который, прикрыв спину вместо щита каменной плитой, сумел поджечь одну из дверей и таким образом помог восставшим захватить здание. Позже, когда оно снова попало в руки роялистов, на железных крюках по углам здания были вывешены головы Идальго и еще трех повстанцев.
Педро пленял нас больше всего своей неиссякаемой жизнерадостностью. Он появлялся в отеле ежедневно, когда мы ели свой мексиканский завтрак, состоящий из сладких булочек и ложки сгущенного кофе, разведенного горячим молоком, и сообщал нам программу на весь день. Накануне нашего отъезда из Гуанахуато он сказал с лукавой улыбкой:
Самое лучшее я приберег напоследок.
Я никак не мог понять, что он имеет в виду. Он уже показал нам свои любимые улицыулицу Прыгающих обезьян, улицу Квакающих лягушек и улицу Поцелуя, такую узкую, что балконы противоположных домов почти соприкасались и влюбленные могли целоваться прямо через улицу. Осмотрели мы и все общественные здания, парки и плотину на окраине города.
Что же это за чудо ты приберег напоследок?спросил я.
Сегодня я поведу вас на кладбище.
Мы с Элен не очень-то рвались на кладбище, но Педро настаивал, уверял, что это совершенно особое кладбище, и в конце концов мы согласились. Когда мы дошли до железных ворот в высокой стене, Педро, не останавливаясь, повел нас мимо крестов и памятников к большому бетонному склепу; здесь он показал пальцем на едва заметную винтовую лестницу, уходящую вниз, в черную дыру.
Мы спустимся туда,таинственно сказал он.
В глазах Педро Элен, наверное, увидела тот же блеск, что и в глазах сморщенного старика, который четыре года назад водил нас по катакомбам другого кладбища. Старик, как и Педро, не был лишен чувства юмора. При мерцающем свете одинокой свечи он вел нас по темному туннелю, невнятно бормоча бесконечную историю о церкви, основанной в XVI веке. В конце туннеля он торжественно приподнял крышку какого-то ящика и пригласил нас взглянуть. Оттуда, словно сердясь за то, что мы нарушили ее покой, глядела устрашающая мумия.
Это основатель нашей церкви,сказал старик.
Мы отклонили его любезное предложение осмотреть остальные святыни и поскорее поспешили выкарабкаться из темной пещеры. Но от старика не так-то легко было отделаться. Он настоял, чтобы мы осмотрели церковные хорыполутемный балкон над алтарем. Но здесь нас так очаровала прекрасная рукописная книга псалмов, что мы совершенно забыли о своем гиде. А он вдруг как загогочет:
Глядите-ка, вот он, наш основатель!
Мы с Элен даже выронили книгу, в ужасе думая, что страшная мумия, стуча костями по полу, движется к нам, волоча за собой истлевший саван. А старый паук хохотал как сумасшедший, указывая пальцем на деревянную статую; она, как живая, сидела на резном стуле (на хорах) у стены.
Вспомнив этот случай, Элен сказала:
Спасибо, но я лучше подожду здесь.
Педро пришел в восторг.
Боитесь,сказал он убежденно.
Я бы охотно последовал примеру Элен, но теперь выбора не было, и мне оставалось только лезть за ним под землю. Там, в конце длинного коридора, при слабом свете, сочившемся откуда-то сверху, я увидел нечто ужасное, способное соперничать только с «Герникой» Пикассо. У стены с искаженными, словно от боли, лицами стояли десятки трупов. Тела были обтянуты коричневой пергаментной кожей, черные волокна волос висели клочьями, безгубые рты щерились желтыми выкрошенными зубами, пустые глазницы были устремлены во тьму.
Педро объяснил. Эти трупыестественные мумии, они сохраняются благодаря какому-то особому составу почвы. А кладбище маленькое, и место там дается только на определенный срок, после чего тела выкапывают. Те, что мумифицировались, ставят в одном конце катакомб, а истлевшие кости остальных аккуратно складывают в другомноги к ногам, руки к рукам, череп к черепу и так далее; все лежат в полном порядке.
А тебе совсем не страшно? Ни капельки?спросил я Педро.
Конечно, нет.Он усмехнулся:Они ведь меня не тронут.
Но я заметил, что он первым побежал по винтовой лестнице вверх, на благоухающее цветами кладбище.
Широкая Пасео-де-ла-Реформа в Мехико была забита машинами, мчавшимися, как на гонках. Ездить по Столице вообще весьма трудно, а на «Черепахе»просто невозможно, ибо наше странное лодкоподобное сооружение имело колоссальный успех среди местных сумасшедших шоферов. А на узких улицах нос «Черепахи» настолько выдавался вперед, что мы выезжали на перекресток прежде, чем успевали убедиться, что путь свободен. После того как мы застряли в карусели уличного движения и минут десять кружили, прежде чем удалось выбраться, мы решили оставить джип у агентства автомобилей «Виллис» и пешком идти на поиски отеля. Но жизнь пешехода в Мехико тоже полна опасностей. «Нерешительный да погибнет!»пожалуй, самое подходящее определение, и нашим девизом стало: «Стань, глянь и беги!».
В отеле, где мы останавливались прежде, сменился хозяин. Теперь они не пускали собак. Мы зашли в несколько других отелей и натолкнулись на таких же несговорчивых владельцев; тогда мы обратились к шоферу такси. Он знал местечко, которое нас устроит: хозяин любит собак, рядом парк, где можно прогуливать Дину, цены умеренные и это недалеко от центра. Все это выглядело довольно заманчиво, и мы попросили его отвезти нас туда.
Мы рванулись с места, точно шарик в колесе рулетки, объехали вокруг памятника Независимости, и шофер, не глядя ни вправо, ни влево, погнал вниз по Пасео, как будто наше такси было единственной машиной на всей улице. После того как мы буквально на волосок избежали нескольких столкновений, я спросил его, в чем секрет его езды.
О, сеньор, здесь нет никакого секрета. Я просто слежу за тем, чтобы не налететь на впереди идущую машину. А если кто-нибудь ударит меня сзади, так это его вина.
Я не уловил логики этого ответа и пришел к выводу, что маленькому образку святого Христофора, прикрепленному к щитку его машины, приходится быть начеку все двадцать четыре часа в сутки.
Когда мы наконец подлетели и со скрипом затормозили перед дверью отеля, я никак не мог согласиться с утверждением шофера, что это «недалеко от центра», но так как остальные перечисленные им достоинства были налицо, то мы здесь и устроились.
Мехико был последним большим городом перед первым непроходимым участком Панамериканской магистрали на пути к Гватемале, и необходимо было о многом подумать и многое предусмотреть. Джип нуждался в хорошей профилактике, в частности следовало заменить прогнувшиеся рессоры, кроме того, нужно было купить достаточно продуктов, чтобы хватило на весь отрезок пути, где не встретишь жилья, и получить визы для въезда в Гватемалу.
Во многих странах на визах ставят дату выезда, поэтому мы решили получать их по пути, а не дома перед стартом. Но прежде всего в посольстве США нас ждала почта, и, сидя часами за прохладными хрустящими салатами в Сэнборнеэтой мексиканской Мекке для американцев, мы снова и снова перечитывали письма.