Вакеро обогнали коров, когда те проходили через мангровую рощицу. Хосе приподнялся в стременах, чтобы сориентироваться; сто пятьдесят метров отделяло его от стада. С другого фланга, метрах в ста от коров, Мариано повернул свою лошадь и поехал им наперерез как раз в тот миг, когда из-за кустов показалась пепельная голова первой зебу.
Горец пришпорил своего паломино, раскрутил над головой сыромятное лассо и двинулся навстречу стаду. Франсиско издали крикнул ему, чтобы он подождал, но Мариано не слышал: плеск воды под копытами и шелест травы все заглушили.
Чимаррон насторожился, замер на месте, словно окаменел; голова чуть опущена, уши направлены вперед, ноздри расширены. Мало-помалу страх переплавлялся в ярость. Стоя за густым низким кустарником, он переводил злобные глаза с одного всадника на другого, прикидывая расстояние.
Корова вышла шагов на пять из мангров и остановилась, равнодушно глядя на вакеро. Всадники ее не путали: старые знакомые. Конечно, они иной раз докучают, гоняют тебя с одного места на другое. Но на новом месте всегда оказывается сочная трава и вдоволь воды, а иногда еще и деревянное корыто с солью. Вкусная соль. Всадников надо слушаться.
Она лениво повернулась и, минуя мангры, зашагала обратно, к краю болота. Вторая корова, выйдя из-за деревьев, последовала ее примеру, третья, с теленком, прямо с опушки пошла назад по собственным следам. Две телки постояли, пофыркали и тоже побрели обратно.
И никто из них даже не взглянул на быка. Они привыкли к тому, что и вожакв первую очередь вожакпокорен человеку.
Мариано погнал коров, покрикивая и размахивая лассо. Если хорошенько подогнать их, они метров двести пройдут, не останавливаясь, а он за это время направит туда же. остальных. Пусть увидят эти приморские жители, что горец один может справиться с таким пустяком. Правда, быка что-то не видно, да это неважно. Все-то они преувеличивают; не может чимаррон быть таким опасным. Что он, быков не видел? Пока пикадор не раздразнит их, они с места не сдвинутся. Эгей, коровки, живее топайте!
Дикий бык, выжидая, стоял за мангровой завесой. Он видел, как часть его стада повернула назад, а часть остановилась в нерешительности. Жаркий гнев распалял быка. Всего шестнадцать шагов отделяло его от всадника, когда тот придержал лошадь, чтобы не наехать на коров.
Хриплый короткий рев Чимаррон вырвался из зарослей и бросился прямо на человека, который задумал угнать его самок. Готовый все сокрушить на своем пути, бык, словно африканский буйвол, мчался вперед с опущенной головой и всевидящими глазами. Первозданная мощь, лавина беспощадной ярости.
Мариано хотел повернуть лошадь. Ее копыта разъехались в жидкой грязи, ноги подкосились, и не успела она развернуться, как рога и лоб быка ударили ей в брюхо, подняли и бросили наземь. И всадник оказался придавленным бьющейся, брыкающейся лошадью, которая тонко ржала в смертельном страхе перед рогами и топчущими ногами быка.
Человек тоже вскрикнул. Один раз. И смолк.
Хлопнул выстрел, второй, третий. С ревом бык обернулся и ринулся на Франсиско, который припал к шее своего коня, держа в руке дымящийся револьвер. Брильосо отскочил в сторону так прытко, что менее искусный всадник вылетел бы из седла. Бык промчался мимо и тяжело развернулся для новой атаки. В это время четвертая пуля задела его голову.
Вперед, на врага Но Брильосо не первый раз встречался с быками, он вовремя уклонился.
Короткая тщетная погоня показала чимаррону, что конь и всадник неуловимы.
Он остановился и затряс головой, разбрызгивая алые капли. Острая боль в холке, правая лопатка будто онемела Временами мутится в глазах А всадник, остановив коня в шестидесяти шагах от него, перезаряжал барабан.
Вот поднял руку, прицелился Бык медленно повернул голову. Вереница дымчатых коров уходила, покидала болото, возвращаясь на старое пастбище. Их подгонял человек на гнедой лошади.
Могучая туша вздрогнула. Бык долго смотрел вслед уходящим. И опять перевел взгляд на своего врага.
Франсиско сидел неподвижно, как изваяние, не спуская глаз с чимаррона. Конечно, можно выстрелить, но ведь самодельные свинцовые пули из его старого револьвера тридцать второго калибра здесь бессильны. Осталось пять штук. Лучше приберечь их для самого крайнего случая: если придется стрелять в упор.
Долго они меряли друг друга взглядом, не двигаясь с места. Наконец человек заставил коня сделать несколько шагов назад. Медленно, не выказывая страха.
Бык продолжал стоять, но что-то в его позе переменилось. Казалось, напряжение покинуло его. Массивная голова наклонилась к земле, он принюхался, фыркнул. Вдруг повернулся к всаднику спиной и побрел в свое царство среди топей.
Через четверть часа Франсиско достиг края болота. Мариано безжизненно лежал поперек его седла, голова и ноги свесились в траву. Содержимое его карманов, завернутое в носовой платок, убрано в переметную суму бригадира. Хозяин перешлет в Фредонию.
Первый красноголовый гриф спикировал на светлую лошадку, которая осталась лежать в воде у мангровой рощи.
* * *
Багровый шар солнца примял верхушки деревьев. Кругом летали стаи уток, цапли длинными вереницами потянулись к своим ночным убежищам. Из травы с хриплым криком поднялась выпь.
В самом сердце большого болота простерлось тихое озеро, окаймленное илистым валом и низкими замшелыми деревцами. Из воды там и здесь торчали мертвые узловатые суки. На одном из них, глядя на воду бесстрастным желтым глазом, стояла великолепная белая цапля.
Что-то хрустнуло в зарослях. Темное шишковатое полено на берегу вдруг ожило, и над илом поднялась длинномордая крокодилья голова. Мелькнуло желтое брюхо, это рептилия дернула хвостом, подвигаясь ближе к воде.
Зеленый с желтыми пятнами удав прижался плотнее к шершавой коре старого мангрового дерева.
Снова хруст, совсем близко. На другом берегу ягуар, пришедший на водопой, живо юркнул обратно в кусты. Цапля тяжело взмахнула крыльями и перелетела на другое дерево.
Что-то темное показалось между деревьями. Дикий бык вышел на береговой вал и устало спустился к воде. Крокодил ручейком влился в озеро, на миг пропал, потом метрах в десяти от берега показались его глаза и ноздри.
Чимаррон окунул морду в воду и, словно нехотя, принялся пить. На холке, шее и лопатке лепешками запеклась черная кровь, и он двигался так, будто у него не гнулась правая передняя нога. Медленно поднял голову, обвел взглядом озеро. И замычал. Это был странный звук, исполненный одиночества Прислушался. Ответа не было.
На секунду щелочки зрачков зеленых крокодильих глаз остановились на нем, точно в раздумье. Потом голова рептилии ушла под воду.
А бык, понурившись, все стоял на валу, недвижимый, как утес.
Сказание о сыне Солнца
Солнце уже состарилось, сказал мой проводник.
Я молча кивнул. Говорить не мог: воздуха не хватало.
С самого рассвета мы идем вверх, все время вверх к суровым парамос Сьерра-Невада-де-Санта-Марта. Рассказывают, будто там, где начинаются снежники, есть водоемы с рыбами, о которых наука почти ничего не знает. Туда-то мы и идем.
Накануне нам пришлось оставить мулов. Так называемая дорога кончилась, и даже крепконогие длинноухие мулы не могли дальше нести нашу поклажу.
А мы двоеиндеец Фроилан из племени коги и яможем. Правда, основной груз тащит Фроилан.
Вот он оперся ношей о камень, снял со лба ремень и сел. Сбрасываю рюкзак, прислоняю ружье к скале и вытягиваю ноги, чтобы дать им отдых после долгого перехода. Из грудного кармашка достаю две сигары; отдышавшись, закуриваю одну. Вторую получает Фроилан. Он крошит ее, набивает табаком свою трубку и с наслаждением затягивается.
Верно говорю, солнце состарилось, повторяет он.
Сильно состарилось, подтверждаю я, щурясь на солнечный круг, который здесь, выше облаков, кажется светлее и ярче. И добавляю:Но вроде бы еще не устало.
А ты приглядись, видишь: остановилось. До самой середины неба дошло, здесь оно всегда отдыхает.
Вблизи экватора в полдень трудно приметить движение солнца, и коги не единственные жители тропических гор, которые верят, что в зените оно на время останавливается.
Зато к вечеру так и кажется, будто солнце падает, особенно на море.