Оно сейчас, как и мы, присело передохнуть, объясняет Фроилан. Пожует коку, возьмет свою корзину и пойдет дальше, а последний кусок до стойбища чуть но бегом бежит.
Может, к жене спешит? спрашиваю я неуверенно.
У Солнца много жен, как и положено такому могущественному вождю, отвечал старик. Тут тебе и Белый Ягуар, и Красный Ягуар, и Голубой Ягуар, и Пляшущий Краб, и другие еще есть. Да, у Солнца хватает забот и хлопот, не смотри, что оно такое могучее. Взять хоть тот случай, когда оно надумало делить между людьми все сокровища
Фроилан смолкает и глядит на меня: не перебью, не стану расспрашивать? Тогда он замкнется, как устрица, и уж из него клещами слова не вытащишь. Но я немного знаю индейцевс этим стариком не первую неделю знаком, а в других племенах жил годамии не спешу выскакивать. Выдохнув длинную струю дыма, старик продолжает:
Солнце и другие Владыки порешили разделить между людьми все сокровища на свете. И послали сказать индейцам, белым и неграм, чтобы те в такой-то вечер перед закатом пришли в одно священное место: мол, там и начнется дележ, как только Солнце вернется домой. Все сами будут выбирать по очереди, кто что хочет.
Пришли индейцыкоги, ика, чимила, гуахиро и все остальные племена, пришли белые; только негры запаздывали. Долго их ждали, уже поздно, а их все нет. Тогда Владыки рассердились и начали дележ.
Сперва кукуруза появилась.
Это нам, сказали индейцы.
Потом пшеница идет.
А это нам, сказали белые.
Так и продолжали. Белым достался сахарный тростник, индейцамстрелолист. Белымапельсин и кофе, индейцамгуаява и какао. Словом, все по справедливости.
А время-то позднее, и стало индейцев в сон клонить. Они привыкли рано ложиться. Белые сидят себе, пьют кофе и курят сигареты, сон прогоняют, а индейцы зевают, носом клюют, глаза у них слипаются.
Тут лошадь появилась.
Это нам, сказали бледнолицые.
За лошадью мул идет. Белые ждут, что скажут индейцы, а те знай себе посапывают.
Тогда и мул тоже наш, сказали белые.
Точно так же получилось с овцой, коровой, козой, огурцами, канталупской дыней, морковью и другим добром. Все белым досталось, потому что индейцы спали.
Забрезжило утро. И тут белые устали, ни кофе, ни сигареты им уже не помогали, и они уснули. А индейцы как раз выспались и проснулись.
Идет батат.
Это нам, сказали индейцы.
И маниок, оку, пальму чонтадуро, коку, кинуавсе это индейцы получили.
Наконец когда день был уже в разгаре, смотрят: негры бегут. Ну, им уж что осталось: осел, арбуз, ямс, маланга, еще кое-что. Это чернокожим отдали.
А Солнце-бог недоволен.
Не по справедливости вышло, говорит. Хотя вообще-то люди сами виноваты. Не пришел вовремя или не смог сон одолеть, когда решались важные дела, пеняй на себя. Ладно, пусть так и остается.
И выходит, что и у Солнца есть свои заботы.
Фроилан снова испытующе поглядывает на меня.
Это верно, конечно, соглашаюсь я. Вон оно какое старое, как тут не быть заботам.
Или взять хоть беду, которая приключилась с Утренней Звездой
Старик опять набил свою длинную трубку, раскурил ее и продолжал:
Когда-то, давным-давно, когда мир только что появился, у Солнца был сын. Не помню уж точно, от какой из его жен, кажется от Белого Ягуара.
Ну вот, вырос этот сын и стал таким красавцем, что все юные звездные девы заглядывались на него, каждая мечтала стать его женой. Но он был беспутный, все о приключениях думал, как и многие молодые люди. Больше всего охотиться любил. А отец его предупредил: мол, охоться где угодно, только на юго-восток не ходи. Но он не выдержал, все равно однажды пошел туда, в большие леса под Кататумбо, где всякая нечисть водится.
Пришел он, перед ним дебригустые, темные, душные, а на самой опушке пасется прекрасная лань. Онза копье и стал к ней подкрадываться. Лань его вроде бы и не заметила, а все-таки отступает, отступает в лес, и никак он не может подойти к ней так близко, чтобы бросить копье. Сын Солнца не хотел сдаваться, шел за нею, и очутились они под сплошным сводом ветвей, сквозь который никогда не пробивается солнечный луч. Дай, думает, из-за толстого дерева подкрадусь. А когда выглянул из-за него, лань пропала.
А это была, понятно, не настоящая лань, это была Пак-вена, Живущая на деревьях, самая злая, самая опасная колдунья. Кое-кто говорит, будто она же повелительница бесов Хуптака.
Долго сын Солнца стоял и всматривался в лесные сумерки. Все соображал, как же теперь из лесу выбираться. И надумал выходить обратно по своим следам.
Только сделал он несколько шагов, как вдруг, откуда ни возьмись, на звериной тропе показалась красивая девушка, одетая так, как девушки нашего племени.
Он учтиво с нею поздоровался, они разговорились, и вызвалась красавица вывести его из лесу.
На самом-то деле эта девушка в одежде коги была Живущей на деревьях, только она изменила облик, и вела она его в самые глухие дебри, куда никогда не проникает солнечный луч.
Жутко там было. Ни травы, ни цветов на земле, только тут и там торчат грибы бесцветные с сетчатыми шляпками. Стволы обвиты темными лианами, в ветвях прячутся змеишершавые, пятнистые, сразу и не разберешь, где лиана, где змея.
Деревья огромные, кора влажная, морщинистая, во все стороны корни тянутся. Ну, прямо ноги какого-нибудь спящего чудовища.
Вдруг эта девушкаПак-вена, значит, остановилась и заговорила. Стала уговаривать молодого охотника, чтобы он женился на ней. Она часто заманивала в лес парней, в мужья себе. Что с ними потом было, никому не ведомо. Может, съедала.
Сын Солнца ответил, что охотно женится на такой красивой девушке, если нет помех. Сперва надо узнать, какого она тотема.
Я лань, отвечала Пак-вена.
Неправду сказала, конечно, ведь все женщины-бесы принадлежат к тотему змеи. Но она подумала, что такой ладный парень, наверно, из тотема ягуара. А «ягуары» женятся на «ланях», только «совы» берут в жены «змей». Такое уж правило, и так должно быть. Иначе женщина получит дурную власть над мужчиной, и дух ее тотема может погубить его.
Сын Солнца покачал головой.
Если ты лань, говорит, я не могу на тебе жениться.
А разве ты не ягуар? спросила она.
Нет, моя мать была ягуаром, ответил он.
Зря он проговорился, потому что тут Живущая на деревьях сразу поняла, что он не простой человек. Только жены Солнца могут быть «ягуарами». А ведь Пак-вена заманила его в такое место, куда власть его отца не простиралась.
Она смотрела на него очень пристально, и тут он разглядел, что зрачки у нее не круглые, а щелочкой, как у крокодила.
Коли ты не хочешь быть моим мужем, прошипела Пак-вена, получишь мой облик и мою одежду, только глаз моих и тотема не получишь. Все забудь и начинай жить сначала!
С этими словами она исчезла.
Сын Солнца стоял, будто оглушенный. И был он уже не сыном Солнца, а молодой девушкой и не помнил своего прошлого.
Заколдованная девушка знала лишь одно: надо уходить из страшного царства Пак-вены. Скорее к дневному свету и солнцу. И она пошла.
Шла она очень долго. Наконец выбралась из лесу и увидела солнечный свет: он пробивался сквозь облака, которые окутали снежную вершину. И девушка поднялась на гору.
Здесь она встретила людей нашего племени и осталась у них. Они хорошо приняли ее, женщины научили девушку стряпать, прясть, ткать, всему научили, что надо уметь молодой девушке. Многие молодые люди засматривались на нее, но никто не мог на ней жениться, ведь она не знала своего тотема.
Случилось так, что в стойбище, где жила заколдованная девушка, пришло в гости Солнце. Она ему понравилась, и Солнце спросило стариков, чья это дочь.
Они ответили, что не знают, сказали, что у нее нет ни имени, ни памяти.
Ничего, сказало Солнце, мне все тотемы подходят, кроме моего собственного.
И Солнце велело отвести безымянную в хижину, которая стояла пониже его собственного стойбища; оно решило взять ее в жены, хоть у него и без того было много жен. Мол, на девятый вечер придет в ту хижину и заберет ее.
Как Солнце повелело, так и сделали. Жены знахарей отвели молодую невесту в хижину и стали готовить все к приходу Солнца. На девятый вечер девушку искупали, одели, нарядили, потом женщины ушли домой, а ее оставили дожидаться.