Дочь Есенина и Райх Таня позже со слов матери уверяла, что расставание стало результатом мирногопосле ряда жутких ссорразговора.
Сойдёмся на таком варианте.
Вполне возможно, что выяснение отношений, описанное Есениным в стихах, на буквальную точность, конечно, не претендующих, но отсвет события несущих, было не на последней их встрече, а на предпоследней:
Вы помните,
Вы всё, конечно, помните.
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.
Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас замучила моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел
Катиться дальше вниз.
Любимая!
Меня вы не любили
Она-то как раз его любила.
Стихи эти читаются по сей день с пронзительным чувством. Поэтажалко; он пишет далее, что чувствовал себя, «как лошадь, загнанная в мыле»; но если вспомнить, что его собеседница была на восьмом месяце беременности, то картина сразу приобретает несколько иной отсвет.
Но это их дело; Райх его за всё простила, а больше спросить некому.
Объясняться с женщинами Есенин никогда не любили впредь не будет.
В декабре навестит Лидию Кашину. Выпьют чаю, поговорят, вспомнят былое.
Встретив в очередной раз Надежду Вольпин, Есенин посчитает необходимым сообщить ей, что его бросила жена, и добавить: «Она увела с собой ребёнка».
Расчёт (если он был) почти безупречный: Есенин дал понять, что онжертва обстоятельств.
Заходя к Эйгес, он всякий раз заносил, помимо съестного, что-то связанное с ним самим: свою фотографию, книжку «Ключи Марии», сборник стихов
Прочитав Эйгес целую тетрадь стихов, внёс, прямо на полях, множество правок и замечаний.
В конце декабря на очередном имажинистском вечере Есенин попросит Кусикова аккомпанировать ему на гитаре и неожиданно для всех выступит с целым циклом частушек.
По большей части они были посвящены поэтам. Одна про Маяковского, который обокрал Уитмена; другая про Брюсова, похожего на крысину; третья про Клюева, стихи «в лаптях».
Финальную посвятил себе; в ней есть своя глубина:
Ветер дует, ветер веет
Под подолы шляется
У Есенина Сергея
Золотые яйца
Новый, 1920 год встречал с имажинистами.
* * *
Зима 1919/20 года выдалась оголтелая.
Но зима эта, в первую очередь благодаря Мариенгофу, в есенинской биографии стала то ли анекдотом, то ли мифом.
Отопления в домах, конечно же, не было.
Дров найти было негде.
Два поэта поначалу пытались спасаться, наваливая на кровать одеяла и шубы; но залезать под них было сущей пыткой.
Только таким молодым ухарям могла прийти в голову идея позвать полную сил и стати соседскую девушку за умеренную плату отогревать им перед сном постель.
Та поначалу согласилась, потом, поняв, что этим всё ограничится, обиженно ушла.
В итоге справлялись сами: по чётным дням кровать согревал Анатолий, по нечётным Сергей.
В автобиографии, пару лет спустя, Есенин писал: «Самое лучшее время в моей жизни считаю 1919 год. Тогда мы зиму прожили в 5 градусах комнатного холода. Дров у нас не было ни полена».
Спать они тогда перебрались в ванную, уложенную матрацами; на умывальник приладили доскичтобы писать стихии топили водонагревательную колонку книгами. Настроение при этом имели отличное, боевое.
11 января в «Кафе поэтов» был вечервыступали молодые пролетарии со стихами, и Есенин пришёл их послушать.
«Когда мои товарищи читали, вспоминает поэт Николай Полетаев, я с беспокойством смотрел на них и на публику. Они робели, старались читать лучше»
В тот вечер в кафе собралась погреться далёкая от поэзии публикаспекулянты и мошенники разных мастейв мехах, сытые и, как в любые времена при таком количестве дурных денег, самодовольные.
Болтали ложками в чашках с кофе и разговаривали, не обращая внимания на выступающих.
Из пролетарских поэтов Полетаев читал последним; за ним объявили Есенина, который на сцену вышел взъярённый, хотя виду поначалу не подал.
Без шапки, в меховой куртке, несколько секунд улыбался, потом вдруг, в секунду побледнев, заорал:
Вы думаете, что я вышел читать вам стихи?! Нет, я вышел затем, чтоб послать вас к ёбаной матери! Спекулянты и шарлатаны!..
Те, кого он так назвал, начали подниматься с мест, иные полезли на сцену, другие орали: «Вызывайте чеку!» Есенин бычился, размахивал руками, был готов к дракеникто не решился его ударить.
Он был доволен.
Не сходя со сцены, продолжал орать, обучая собравшихся с использованием убедительных лексических оборотов, как им надо впредь реагировать на поэтов, читающих стихи.
В тот вечер он угадал в себе ещё одно амплуадебошира и драчуна.
Забавно и то, что он одинневысокий, хотя и крепкий пареньзаступился за целую компанию перепугавшихся пролетарских битюгов, которые, казалось бы, сами должны были спекулянтов разгонять одним посвистом заводским.
Куда там!
Свистеть лучше Есенина из поэтовхоть молодых, хоть старшихтоже никто не умел.
Но весело начавшееся дело неожиданно закрутилось дальше.
Сначала явился сотрудник ВЧК Шейкманон шёл мимо и заглянул на шум.
Следом комиссар МЧК А. Рекстынь оформила папку документов («Дело Есенина 10055»).
Рекстынь вывела заключение: «Единственная мера, возможная в отношении к данному кафе, это скорейшее его закрытие».
Кровать в тот нечётный день отогревал Есенин.
Остывал немножко под расспросы и неизбежные остроты Анатолия.
* * *
Райх на девятом месяце беременности, оставшаяся в Москве совсем одна, без родни, переехала в Дом матери и ребёнка на Остоженке. Там принимали матерей-одиночек, переживающих трудные времена.
3 февраля 1920 года она родила мальчика.
Позвонила Есенину по телефону:
У нас мальчик, кому крестить?
Велел попросить стать крёстным Андрея Белогоон, в отличие от имажинистов, хотя бы в Бога верует.
А имя какое дадим?
Есенин стал вспоминать хоть одно имя, которого нет у современных поэтов. Все поэтысоперники, и он не хотел, чтобы сын напоминал об одном из них.
Даже если сына не видетьсамим именем будет напоминать.
Поэтому Андрей, Александр, Анатолий, Бенедикт, Борис, Вадим, Валерий, Василий, Василиск, Владимир и далее по алфавиту были отринутыпока не добрался до Константина.
Покрутил в головевроде нет ни одного.
Костя, быстро сказал жене.
Хорошо, ответила Зина.
Она слушалась его! Она по-прежнему его любила.
Только назавтра вспомнил: да как же такведь за день до родов, 2 февраля, выступал на диспуте «Настоящее и будущее русской поэзии» на Большой Дмитровке и ругался с Бальмонтом. Есенин что-то рассказывал про своё имажинистское образное зрение, а Бальмонт едва не рычал в ответ. Есенин на то улыбался на правах молодой силы.
А БальмонтКонстантин!
Но не переименовывать же теперь.
На сына смотреть не поехал.
Есенин на каких-то своих основаниях убедил себя, что Костяне его.
По срокам зачатия всё совпадало день в день. Вообразить, что у Зины, жившей с маленькой дочкой в квартире Шершеневича, развивался роман на стороне, было невозможно. Но Есенин предпочёл думать, что его женаизменница и, значит, никакой его вины за то, что он её оставил, нет.
Новорождённый Костя вскоре заболеет волчанкой и едва не умрёт. От усталости и постоянного стресса волчанка случится и у самой Зинаиды.
Поведение мужаофициально они ещё не развелисьРайх будет переживать настолько тяжело, что её настигнет временное психическое расстройство.
Она еле выползет из обрушившегося на неё кошмара. Новыползет. И ребёнка выволочет.
Но те недели будет вспоминать с содроганием.
* * *
В те дни, зайдя к Эйгес, Есенин дарит ей только что изданное «Преображение» с надписью: «Тебе единой согрешу».
И на той же неделе очередной раз встречается с Надей Вольпин.
Во Всероссийском союзе поэтов тогда объявили очередные перевыборы.
Голосование было закрытым, но Есенин и его товарищи за всем присматривали, кому надоподмигивали, чтобы позиций не утерять.