Была еще одна история любви, свидетелем которой я стала. В тот день, когда Катя добралась, наконец, до нашего города, минуя все ужасные транзитные тюрьмы, ее увидел Андрей-Шприц. Увидел он ее, как и тысячу других женщин и девушек, попавших в тюрьму. Ни одна не оставалась за пределами его внимания, потому что он как врач осматривал каждую. Но только Катя сразила наповал заключенного доктора. Он влюбился в нее с первого взгляда. Сама Катя, уставшая от этапов и от той жизни, которую вела в бегах, не проявляла к нему никаких чувств. Не знаю, способна ли она была вообще любить мужчину. За все то время, что я с ней общалась, она ни разу не рассказала о своих романтических увлечениях, даже о тех, что бывают у девочек в совсем юном возрасте. А Андрей, скажем так, не был пределом мечтаний каждой девушки. И вот угораздило ж его влюбиться именно в Катю. Может и полюбил он ее только потому, что она равнодушна была ко всем, как к женщинам, так и к мужчинам. Многим ведь нужна несчастная любовь. А может, ему надо было ее завоевать. Не знаю, что там между ними произошло, но он заваливал Катю подарками и письмами. Она равнодушно их читала и выкидывала, а остальные ей завидовали. Когда Кате было что-то надо, например, шампунь, она писала доктору записку, и в тот же день необходимое оказывалось у нее. Пользовалась она этим без зазрения совести, считая, что все мужчины только для того и нужны, чтобы делать нашу жизнь легче. Когда она ездила на этап в Севастополь, для Андрея был праздник. Он узнавал заранее о ее поездке и готовил для любимой подарки и сюрпризы, раздобывал вкусненькое и какие- нибудь украшения, косметику и другие маленькие радости, которых мы были лишены в тюремном заключении. Вот откуда у Кати было две подушки и теплые одеяла. Если с Лилианом все было понятно, и он и не рассчитывал на продолжение отношений, то Андрей слепо верил, что они с Катей созданы друг для друга. Он обещал сделать все, чтобы они были вместе и ждать ее сколько потребуется. К тому же, они оба были из Севастополя, и Андрей считал это знаком свыше. Причем Катя ни разу не говорила ему никаких слов любви и не планировала провести с ним жизнь. Но любовь на всех влияет по-разному, кого-то-то ввергает в уныние, кого-то окрыляет. Такая это странная штука.
* * *
Заключение убивает в человеке двух неразлучных демонов: суетливость и невнимательность. Это правда. Порой и суетливость, и невнимательность, настолько простительные для нас в повседневной жизни, могли привести к плачевным последствиям здесь, в тюрьме. Но не это главное. Избавившись от всех «мирских» забот люди здесь раскрывались. Просто поразительно, сколько талантов кроется в нас самих. За обычной суетой нет времени выявить их, но здесь люди преображались. Наружу выходило все потаенное и глубоко упрятанное, возможно, еще в детстве. Многие очень красиво пели. Вечерами на решке устраивали концерты, и мы заслушивались пением. Чистые красивые голоса разносились по ночному тюремному двору, вызывая восторженные крики.
Кто-то начинал рисовать, создавая шедевры. Так как с бумагой была напряжёнка, то рисовали на кусках простыни. Дарили потом друг другу эти произведения искусства. Рисовали простой шариковой ручкой, и эти полотна оказывались весьма долговечными. Спустя пятнадцать лет у меня до сих пор лежат эти картины (назывались они марочками). Однажды у нас осталась чья-то старая шуба, и девчонки, распоров ее, нашили мягких игрушек: медвежат и собачек. Они получились не хуже, чем в любом игрушечном магазине, и долго потом ходили по тюрьме. Что-то забрали охранники домой детям. Конечно, иголки и ножницы были запрещенными предметами, но можно было написать заявление с просьбой выдать такой инвентарь, и никто в этом не отказывал.
Кто-то писал стихи про все подряд, которые тоже потом все переписывали друг у друга. Один мальчик с малолетки, который дожидался суда по обвинению в убийстве, прислал вот такое творение, которое произвело на меня сильное впечатление:
Искал я счастье в твоей любви и упоение в крови,
Но теперь навсегда одинок, всё покрыл ровной гладью песок.
Твоя тень навсегда в зеркалах, я живу словно днем вурдалак.
Смерть, возьми меня в лоно тьмы и избавь от оков тюрьмы.
В этом мире я был одинок, моим идолом был порок.
Этот страстный порок любви, в сладкой боли ты вся в крови.
Наша кровь прорастет в песке, бьется вена и пульс в виске.
Посели мою душу в ад, не вернуть эту жизнь назад.
Я хочу тебя встретить вновь, я в дороге, моя любовь.
Жутко и красиво.
Стихи занимали важное место в наших жизнях. Кто-то постоянно эти стихи сочинял, для кого-то они были и хлебом, и сигаретами, для тех, кто мог писать их на заказ. Некоторые могли из любой ситуации сложить рифму. Наташа просто сыпала юмором, и мы умирали со смеху от ее стишков.
Как-то мальчишка малолетка написал нам на камеру:
Давайте облегчим друг другу жизнь. Напишите мне маляву.
Добрая Наташа не могла промолчать и вот что вышло:
Есть простая облегчалка под названьем дубиналка.
Как отхватишь пару разоблегчишься в сей же час.
Если хочешь в теле дыркунапиши маляву Ирке.
Ох уж эта «малява Ирке», прицепилась ко мне потом на весь срок в тюрьме. Мальчишка обиделся и ругал нас на чем свет стоит, особенно эту дебилку-Ирку. А «Ирка» и «в теле дырка» стали потом известны всем.
Из черного хлеба делали красивые фигурки, четки и нарды. И все это при минимальных возможностях! Каждая себя как-то проявляла, нужен был только шанс, время и возможности.
Глядя на все это я убедилась, что в каждом есть какой-то талант, явный или скрытый, только нужно его извлечь. Возможно, найдя его раньше, многие из этих заключенных не попали бы сюда. Не напились бы до потери сознания и не ткнули любимого парня ножом, не обкололись бы просто от ощущения ненужности и никчёмности, не пошли бы воровать от скуки или нужды. Ищите свои таланты, развивайте их, приучайте детей к тому, что они нужны и полезны, что они могут намного больше, ставьте цели и достигайте. Я видела, что каждый человек обладал скрытыми резервами и это окрыляло.
Глава 13
Как бы медленно не тянулось время, но оно шло. Время года менялось, и теперь наступила весна. Зимой сидеть было не так уныло, ведь на улице холодно и мокро. А вот весна заставляла загрустить почти всех. Мы сидели на решке, вдыхая аромат цветущих деревьев, который иногда доносил до нас ветерок, любовались сквозь щелочку первыми листочками и безумно хотели домой. Многие мои подруги уходили. Ушла моя Дюймовочка. Ей дали всего год, из которого половину времени она провела в тюрьме. За ней следом отправилась Катя. Без них было очень грустно, хотя я радовалась, что их мытарства подходили к концу. Катюшке дали всего три года. Учитывалось много факторов, но я убеждена, что главным было ее раскаяние и педантичность в деталях. Так как Катя на момент совершения преступления была несовершеннолетней, то имела все шансы отправиться домой по УДО (условно-досрочному освобождению, которое предусматривалось для несовершеннолетних в одну третью срока). Это было более чем хорошо, учитывая ее статью.
Люба, со спицами в ноге, получила три года. Страшно было за эту простую деревенскую девочку, представляя ее на зоне. Бабка Нина получила семь лет. Лилиантри. Анечкаплатиновая королевашесть.
Валя покинула нас, получив свой срок, и оставила мне должность коногона. Теперь вся ответственность за почту легла на меня. Мне нравилось. Было чем заняться, а в перепискесвоя прелесть. Ранее столь непонятные действия коногона теперь и у меня были отработаны до автоматизма. Я мгновенно могла скрутить причал и построиться. Никакой ураганный ветер не становился помехой. Я сидела с причалом, как опытный и упорный рыбак на рыбалке, и добыча всегда была в моих руках. Моя вторая нара находилась прямо напротив решки, и я носилась туда-сюда, забывая, что нахожусь в двух метрах от пола. Я умудрялась скакать с нары на нару, как Маугли, полностью оправдывая свое прозвищеЧеловеческий детеныш. Должность коногона досталась мне весьма ожидаемо, и я привыкала к ней постепенно. Каждый день принимала почту и отправляла, а так же научилась ловко запечатывать мзлявы. Для малолеток можно было просто скрутить бумажку и дело с концом, но если мы хотели отправить почту на взросляк, то надо было приложить некоторые усилия. Записку многократно складывали, а потом заворачивали в фольгу от сигарет. На фольге писали имя адресата и адрес, который состоял просто из номера камеры, например: «Малышу 148» или «Элоизе 192». Последний этапзавернуть маляву в целлофан от сигаретной пачки и аккуратно запаять при помощи спичек. У меня выходило очень ровно, красиво и надежновода была не страшна такой маляве.