Сзади что-то шевельнулось, и она в ужасе обернулась. (Так напечатано. Случайный промах. Бывает. С. Г.) Сидевшая на рояле обезьянка вдруг оскалилась, спрыгнула на клавишитам-тарарам! и скакнула в открытое окно. И вдруг розывсе, сколько ни было их в каюте, в вазах и под потолком, стали бесшумно опадать, осыпаться. Казалось, в каюте вдруг повалил густой снег из лепестков розбелых и желтых, светло-кровавых и исчерна-бордовых
Ступая по пышному ковру из лепестков, она вернулась к капитану и дунула ему в лицорозовые лепестки разлетелись, застряв лишь в волосах и бороде.
Глаза у Боха были выколоты. Раны прикрыты двумя серебряными талерами. Третий талер он сжимал зубами, как пулю».
Стильно, не правда ли? «Сто лет одиночества» плюс-минус «Алые паруса».
«Явления жизни и истории предстают либо в необычном ракурсе, либо в необычной функции, либо в алогичном ряду, их свойства гиперболизируются до такой степени, что они обретают совершенную фантасмагоричность». И это непростое правило исполняется Юрием Буйдой неукоснительно и вдохновенно. Выписываю наугад:
«По чертежам роддома выстроили крематорий. Призвали какого-то столичного знатока архитектуры, и тот письменно засвидетельствовал, что Ипатьев спроектировал именно роддом, что рабочие строили именно роддом, а вот почему получился крематорийведомо лишь Всевышнему. Разъяренный градоначальник приказал разобрать крематорий по кирпичику и возвести именно роддом. Но и заново построенное сооружение оказалось крематорием. И над трубой его медный ангел пел в рожок, когда очередная копченая душа отлетала на родину всех душ».
«В трудные годы замуж брали мешок серой ржи в три пуда с походом, а вообще-то идеальной считалась девушка, против которой на другую чашу весов бросали пароходный куль, вмещавший ровно пять с половиной пудов пшеницы, и невеста выравнивала чаши движением ресниц»
«Самое фантастическое реализуется через самое обычное, часто через низменную деталь». А как же! Это уж как есть. Не особенно вникаячто через что реализовать, так называемых низменных деталей Юрий Буйда не жалеет. Его прозанастоящий театр физиологических гипербол. Многие, как полагается, отвратительны роскошно; впрочем, довольно часто Юрий Буйда в этом пункте отходит от образца и позволяет себе впасть в невинное сортирное веселье:
«Известно, что за сутки корова испускает около 280 литров газов. Бздо же от переполнявшего его возмущения с одного выстрела испустил в четыре раза больше, при этом разбив все лампочки в люстре. Услыхав же, что итальянский бронзовый конь вызывающе закашлялся, Бздо прорычал:
Рожденный мертвым чихать не может!»
Так что юмор тут самородный. А прочая техникасами видитевзята напрокат.
Чего радиэто вопрос. В Городе Палачей на подобные вопросы неизменно отвечают: «потому что вода». Но поскольку практически все персонажикогда они не убивают или не умираютзаняты преимущественно любовью, то можно предположить, что замысел автора былвоспеть священный пламень этого чувства. Точней, роковую страсть. Сказануть на вечную тему красиво. Смиренный осиновый пейзаж для такого замысла недостаточно гулок, и вообще на Тургеневе далеко не уедешь. Вот и пришлось оседлать быстроходного, неутомимого колумбийца. В Городе Палачей чуть ли не над каждой фигурой развевается, заменяя характер, неповторимая love story. Слащаваяили жестокаяили похабная (в любом случае желательно чтобы глубокомысленная) притча. Почти любую можно использовать как тостприменяясь, конечно, к атмосфере застолья. Очень важно поддерживать постоянную температуру текстаи тут импортный аэрогриль класса GGM незаменим.
Жестокие и похабные читайте сами, а я выпишу отрывок слащавой:
«Она пришла в назначенное времягорбатая, прихрамывающая, косоглазая и унылая. Я выложил перед неюпредмет за предметом, деталь за детальювсе, что она должна была надеть. От чулок до маленькой шляпки и перчаток. Она впервые в жизни оказалась в руках портного и потому, наверное, решила, что так и полагается. Следуя моим указаниям, она надела все так и в такой последовательности, какую я ей указал. Даже туфли, которые я два дня выбирал в наших тогдашних лавках. Я попросил ее взять меня под руку, поднять подбородок и подойти к зеркалу.
Господь вел меня, потому что я ни на йоту не усомнился в Его силе и в Его правоте. В этот момент пришли ее родителиведь это они оплачивали наряд дочери. Они молча стояли в дверях и смотрели на нас. А мы с Анеттой смотрели на их отражения в зеркале. Пауза затянулась, сгущаясь в некий вопрос или в некое решение, которое я принял и готов был отстаивать до конца. Когда же ее отец пролепетал, что им не по карману такой наряд и вообще, я решительно прервал его и попросил руки и сердца их дочери. Самой красивой и любимой девушки во всем белом свете, а не только в Городе Палачей. Я никогда не забуду взгляда, которым она подарила меня в тот миг»
Само собой, они прожили душа в душу тридцать летно глубокомысленный пуант не здесь, а через несколько реплик, когда вдруг выясняется, что все эти годы Анетта усердно подрабатывала в публичном доме:
« Чудак вы человек, ведь если я чему-то и научил ее, так только свободе. А свобода есть осознанная необходимость, как говаривал старик Аристотель»
Чем не тост?
ТВ недавно транслировало чемпионат России по латиноамериканским танцам. Спорт увлекательный! Иная тигресса из Подлипок так взмахнет ногой, точно шпагой, ни в какую Бразилию не захочешь, ни на какой карнавал.
Вот и теперь я в недоумении: то ли Юрий Буйда пишет не хуже Маркеса, то ли Маркесне лучше Буйды.
VIIИюль
Арефьевский круг / Составитель, автор комментариев, научный редактор, подбор фотографий, набор текстовЛюбовь Гуревич
СПб.: ООО «ПРП», 2002.
Не извольте беспокоиться: про живопись яни слова. Хотя, действительно, это альбом. Шестьсот с чем-то репродукций. Большой формат, мелованная бумага, тексты на двух языках, все как у людей. Как и полагается издавать музейную классикусо вкусом и без ошибок.
Но дело, видите ли, в том: эта-то классикане музейная. Картины висят в частных домах, причем не у богачей. Пять имен, составляющих центр «арефьевского круга», публике практически неизвестны. Что творчество этих пятерых художниковсенсация века, и сейчас-то знают весьма немногие. А совсем еще недавнопри пресловутой Советской властипочти никто не принимал этих пятерых всерьез. Объединявшая их роковая страсть к искусству выглядела вполне безнадежной. Неудачники, нищие чудаки, люди чердаков и подвалов. Я тут сметал на живую нитку анкетные данныебиографии оказались почти несовместимы с жизнью. То-то милиция не спускала глаз.
Александр Арефьев. 19311978. Окончил вечернюю школу, поступил во 2-й Медицинский. Отчислен с третьего курса (1959) попался на подделке рецептов, осужден и посажен в лагерь, где пробыл три года. В 1965-м арестован вторично (в ходе бытового конфликта схватился с угрожающим видом за топор), отсидел месяцев восемь. В 1977-м уехал через Вену в Париж и очень скоро умер. В пробелах между датами писал картины.
Рихард Васми. 19291998. Учился в средней школе, потом в архитектурном техникуме, потом опять в средней школе (окончил в 1953). Работал колористом в типографии, колористом на картонажной фабрике, разрисовщиком косынок, клееваром, лаборантом в Ботаническом институте, кочегаром, маляром. В свободное время писал картины.
Валентин Громов. 1930 г. р. Отчислен из предпоследнего класса СХШ. Окончил заочное отделение Московского полиграфического института. Работал декоратором, колористом, корректором по печати. Насколько я понимаю, анкете тут и конец. Все остальноеискусство.
Владимир Шагин. 19321999. СХШ, потомТаврическое училище. Из обоих заведений исключен за формализм. Служил в оркестре: играл на гитаре. С 1962-го по 1968-йспецпсихтюрьма. С тех порглавным образом грузчик. Живописью занимался по выходным. После 1984-говыставки, покупатели, последователи («митьки»), слава.
Шолом Шварц. 19291995. Ремесленное училище. СХШ окончил, в Академию не принят. Экспедитор в театре, маляр и прочеечтобы только не умереть с голоду. Больше ничего не делалтолько писал и рисовал.
Такая вот ведомость. Хорошего мало, согласны? Весьма подозрительная компания донельзя неблагополучных людей. Общий знаменательчуть ли не потешный: все, кроме Шварца, отчислены (каждый в свое время) из СХШСредней художественной школы при так называемой Академии художеств. Должно быть, за это и любили друг другаза плохую успеваемость.