Одинокая караулка стояла рядом с шоссе. Два крошечных окна и дверь выходили наружу, а с боков и сзади домик окружал невысокий забор.
Тут же за домиком протекала Лиговка, за которой чернел лес.
Место было глухое. Ветер шумел в лесу и гнал по небу тучи, сквозь которые изредка пробивался месяц.
Из двух окон сторожки на шоссе падал бледный свет. Настоящий разбойничий притон!
Я осторожно подошел к караулке и заглянул в окно.
Оно было завешено ситцевой тряпкой, но ее края не доходили до косяков, и я видел все, что происходило в комнате.
Комната была большая, с русской печью в углу.
Вдоль стены тянулась скамья, перед которой стоял стол, а вокруг него табуретки. У другой стены стояла кровать, и над нею висела всякая одежда.
За столом, лицом к окну, сидел маленького роста, коренастый блондин, должно быть чухонец и, видимо, силы необыкновенной. У него были белокурые большие усы и изумительные голубые глазаглаза ребенка.
Прислонясь к его плечу, рядом с ним сидела рослая красивая женщина.
Другая сидела к окну спиною, а напротиврослый мужчина в форменном кафтане с бляхой и с трубкой в зубах.
На столе стояли зеленый полуштоф, бутылки с пивом и деревянная чашка с каким-то хлебовом.
Видимо, между присутствующими царило согласие.
Лица выражали покой и довольство. Чухонец что-то говорил, махая рукой, и все смеялись.
Я решился на отчаянный шаг и постучал в окошко. Все вздрогнули и обернулись к окну. Чухонец вскочил, но потом опять сел.
Сторож пыхнул трубкой, медленно встал и пошел к двери.
Признаюсь, я дрожалчастью от холода, частью от волнения.
Дверь распахнулась, и в ее просвете показалась высокая фигура хозяина. Опираясь плечом о косяк, он придерживал свободной рукой дверь.
Кто тут? Чего надо? грубо окрикнул он.
Я выступил на свет и снял картуз.
Пусти, Бога ради, обогреться! сказал я. Иду в город. Прозяб, как кошка.
Много вас тут шляется! Иди дальше, пока собаку не выпустил!
Но я не отставал.
Пусти, не дай издохнуть! У меня деньги есть. Возьми, коли так не пускаешь.
Этот аргумент смягчил сторожа.
Ну, вались! сказал он, давая дорогу, и обратясь к чухонцу, громко пояснил: Бродяга!
Я вошел и непритворно стал прыгать и колотить нога об ногу, так как чувствовал, что они невозможно прозябли.
Все засмеялись. Я притворился обиженным.
Походили бы в этом, сказал я, сбрасывая с ноги галошу, посмеялись бы!
Издалека?
С Колпина!
В поворот?
Оно самое. Иду стрелять пока што
По карманам? засмеялся сторож.
Ежели очень широкий, а рука близко Водочки бы, хозяин! Иззяб!
А деньги есть?
Я захватил с собою гривен семь мелкой монетою и теперь высыпал их все на стол.
Ловко! Где сбондил?
Я прикинулся снова и резко ответил:
Ты не помогал, не твое и дело
Ну, ну! Мое всегда цело будет! Садись, пей! Стефка, налей келишек!
Сидевшая подле чухонца женщина взяла полуштоф и налила мне стаканчик.
Я чокнулся с чухонцем, выпил и полез в чашку, где были накрошены свекла, огурцы и скверная селедка, что-то вроде винегрета.
Сторож, видимо, успокоился и сел напротив меня, снова взявшись за трубку, а чухонец с голубыми глазами ребенка стал меня расспрашивать.
Я вспомнил историю одного беглого солдата и стал передавать ее, как свою биографию.
Сторож слушал меня, одобрительно кивая головой, чухонец два раза сам налил мне водки.
А где ныне ночевать будешь? спросил меня сторож, когда я окончил.
А в лавре! ответил я.
Ночуй у меня, к моей радости, вдруг предложил мне сторож, завтра пойдешь. Вот с ним! Он кивнул на чухонца.
Я равнодушно согласился.
Как звать-то вас? спросил я их.
Сразу в наши записаться хочешь! засмеялся сторож. Ну что ж И он назвал всех: Меня Павлом зови. Павел Славинский, я тут сторожем. Это дочки мои: Анна да Стефкабеспутная девка! Ха-ха-ха, а этого Мишкой. Вот и все. А теперь иди, покажу, где спать тебе!
Я простился со всеми за руку, и он свел меня в угол за печку.
Там лежал вонючий тюфяк и грязная подушка.
Тут и спи! Тепло и не дует! сказал он и вернулся в горницу.
Я видел свети слышал голоса.
Потом все смолкло. Мимо меня прошли дочери хозяина и скрылись за дверью.
Павел с чухонцем о чем-то шептались, но я не мог разобрать их голосов.
Вдруг дом содрогнулся от ударов в дверь. Я насторожился.
В ту же минуту на меня пахнул холодный воздух и раздался оглушительный голос:
Водки, черт вас дери!
Чего орешь, дурак! остановил его Павел.
Дурак! Вам легко лаяться, а я, почитай, шесть часов на шоссе простоял. Так ничего себе!
А чего стоял?
Чего? Известно чего: проезжего ждал!
Ну, дурак и есть! послышался голос Мишки. Ведь было сказано, пока наших не выпустят, остановиться.
Го, го! Дураки вы, если так решили. Остановитесь, все скажут: они и душили! А их выручать надо.
Лучше двое, чем все!
Небось! Лучше ни одного
Жди, дурак! У них там завелся черт Путилин. Всех вынюхает.
А я ему леща в бок.
Я тихо засмеялся. Знал бы Павел Славинский, кого приютил у себя!..
Они продолжали говорить с полною откровенностью.
А у Сверчинского кто?
Сашка с Митькою.
А они как решили?
Да как я! Души!.. И пришедший грубо расхохотался.
Значит, к тебе и добра не носить? А?
Зачем! Носить можешь Я куплю.
Ну, то-то! Так бери!
И на стол упало что-то тяжелое.
Постой! вдруг сказал Мишка, и я услышал его шаги.
Я тотчас раскинулся на тюфяке и притворился спящим.
Он нагнулся и ткнул меня в бок. Я замычал и повернулся.
Он отошел.
Что принес? почти тотчас раздался голос Павла.
А ты гляди!..
Послышался легкий шум, что-то стукнуло, потом раздалось хлопанье по чему-то мягкому, и все время шел разговор отрывочными фразами.
Где достал?
А тебе што?
Нет. Я так! Дрянь уж большая.
Скажи пожалуйста, дрянь! За такую дрянь по сто рублей платят!
Где как, а у меня красненькую
Красненькую. Да ты жид, што ли!
И тут поднялся такой гвалт, что от него впору было проснуться мертвому.
Тише вы, дьяволы! закричал наконец Мишка. Ведь тут И он не договорил, вероятно сделав жест.
А ну его! отозвался хозяин. Он нашим будет! Ну, двадцать рублейи крышка!
Они опять стали кричать. Потом на чем-то поладили.
Ну, пошел, сказал пришедший.
Куда?
А к соседу. Пить. Идем, што ли
Можно! отозвался хозяин. А ты?
Кто же дом постережет? ответил Мишка. Нет, я останусь!
Как хочешь
Ха-ха-ха! загрохотал гость. Он не соскучится!
Мели, мели!..
Послышалось шарканье ног, пахнул холодный воздух, хлопнула дверь, и все стихло.
Через минуту Мишка прошел мимо меня и стукнул в дверь, за которую ушли девушки.
Стефа! окликнул он. Иди! Никого нет
Он отошел. Почти тотчас скрипнула дверь, и мимо меня мелькнула Стефания, босиком, в длинной холстинной рубашке.
Раздался звук поцелуя.
Куда отец ушел?
С Сашкой в девятый нумер! До утра будут.
И снова раздались поцелуи и несвязный шепот. Интерес для меня окончился, и я заснул.
Еще было темно, когда Мишка разбудил меня и сказал:
Я иду в город. Иди и ты!
Я тотчас вскочил на ноги.
Мишка с детскими, невинными глазами производил на меня впечатление разбойника.
Впоследствии, во время своей службы, я не раз имел случай убедиться, насколько ошибочно мнение, что глаза есть «зеркало души».
Самого Славинского не было. Стефания лениво нацедила какой-то коричневой бурды в кружку, предложив ее мне вместо кофе.
Я выпил и взял картуз.
Заходи, просто сказала Стефания, отец покупает разные вещи!
Это на руку! весело ответил я. Буду нынче же.
Если не попадешься, прибавил Мишка.
Сразу-то? Шалишь!.. Ну, прощенья просим!
Я простился с девушкой за руку и пошел.
Мишка задержался на минуту, потом догнал меня.
Хорошо спал? спросил он.
Как собака!
Мы сделали несколько шагов молча; потом Мишка стал говорить, сперва издалека, потом прямее: