Так кто же вы такая? спросила, ничего не понимая, Инь Бао.
Борец за права женщин. Цю Цзинь протянула ей прокламацию. Вы умеете читать?
Разумеется. Инь Бао взяла листок, но тут же отложила в сторону.
Хорошо. Тогда прочитайте это. Цю Цзинь встала из-за стола. А потом я вернусь, и мы с вами поболтаем.
Эй, подождите минутку!
Что?
Мужчины и женщины не одинаковы. Как вы можете говорить такое?
Очень просто. Вы сами докажете мою правоту. Вы сделаете то, что до вас делали только мужчины.
Что именно? Пописаю стоя?
Нет, это для женщины с вашей квалификацией пара пустяков. Я имею в виду другое.
Что именно?
Вы сами выберете человека, с которым решите связать себя узами брака. А я вам в этом помогу.
Вы?
Да. Я пользуюсь уважением в газетном мире. Возможно, вы знаете моего хозяина. Его зовут Чарльз Сун.
* * *
«Случайная» встреча Чарльза Суна и Инь Бао была, разумеется, вовсе не случайной. Цзян выложила целое состояние за то, чтобы сваха Чарльза представила ему «новую, молодую и весьма подходящую для брака» кандидатуру. Это сработало. Шпионки Цзян уже доложили ей о встрече Инь Бао и Цю Цзинь. Скорее всего, это была ознакомительная беседа, и теперь остался лишь один камень преткновения: Чарльз желал, чтобы его жена была христианкой.
Кем? вздернула брови Инь Бао.
Христианкой, умильным тоном произнесла Цзян.
Мне что же, придется носить старую и вонючую черную сутану? в подлинном отчаянии спросила Инь Бао.
Нет, сутаны носят иезуиты, да и то только мужчины.
Иезуиты? А они не христиане?
Христиане, но Чарльз Сун исповедует другую разновидность христианской веры.
Какую? с нескрываемым сарказмом осведомилась Инь Бао.
Ту, благодаря которой ты, может статься, получишь имя Цзян. Пожилая женщина поцеловала дочь в лоб. Пора тебе подумать о детях. Помни, чтобы стать Цзян, ты должна произвести на свет как минимум двух дочерей.
«С тобой забудешь!»хотелось сказать Инь Бао, но вместо этого она с притворной скромностью улыбнулась.
Цзян расхохоталась.
Что смешного, мама?
С этой улыбкой тебе нужно попрактиковаться.
Значит, буду практиковаться, ответила Инь Бао и отвернулась.
Цзян знала: чтобы получить то, что она хочет, младшая дочь будет практиковаться в чем угодно и сколько угодно. За все годы общения с девушками она еще не встречала ни одной с такой же силой воли, как у младшей дочери. В день ее двенадцатилетия Цзян спросила девочку, какой подарок она хочет получить на день рождения, и та поразила ее, ответив: «Я хочу, чтобы мне перебинтовали ноги. Это дополнит мою неотразимую красоту». Цзян была категорически против, однако дочь пригрозила тем, что сделает это сама, без разрешения матери.
Но учти, боль будет невыносимой! предупредила Цзян.
В ответ на это Инь Бао лишь пожала плечами:
Разве можно получить что-то ценное без боли?
После этого Цзян сдалась, но настояла на том, чтобы операцию сделал их семейный врач и он же потом наблюдал за процессом выздоровления.
* * *
Первая операция была проведена уже на следующей неделе. Цзян стояла рядом с дочерью в течение всего времени, пока врач втыкал свыше тридцати игл в определенные участки ее тела. Девочка даже не поморщилась. Цзян недоуменно посмотрела на врача, но тот лишь пожал плечами.
Перед началом операции Цзян спросила эскулапа:
Она будет испытывать боль во время этой процедуры?
Тот взглянул на женщину так, как если бы та спросила его, есть ли вода в океане.
Я ломаю ей все кости в ноге, а затем прижимаю большие пальцы к стопам. Возможно, мне придется рассечь мышцы и перерезать два главных сухожилия. Как по-вашему, можно ли проделать все это, не причиняя пациенту боли?
Цзян понимающе кивнула. Доктор взял саквояж и направился в комнату, где все уже было подготовлено для предстоящей операции.
Она может умереть? остановила его Цзян.
Лекарь положил саквояж и раздраженно передернул плечами.
Каждый из нас может умереть. Такова природа человека.
Да, но может ли эта операция
Убить ее? Безусловно. Иглы способны частично заглушить боль, но человеческое тело обладает собственной мудростью. Оно понимает, что происходит вторжение, и пытается предупредить мозг об опасности. Больэто сигнал, с помощью которого тело оповещает сознание о том, что ему грозит опасность. Потому, хотя мои иглы снимут первоначальные болевые ощущения, тело непременно найдет способ подать сигнал тревоги.
И что произойдет тогда?
Если у нее окажется недостаточно сил, она впадет в шок, из которого может уже не выбраться.
Хруст ломаемых маленьких косточек был ужасен. Такой звук раздается, когда сворачивают шею цыпленку. Но Инь Бао оставалась спокойной и лежала с закрытыми глазами, держа мать за руку. Когда врач сделал первый надрез, намереваясь рассечь первое из двух сухожилий, из раны фонтаном ударила кровь, и девочка широко открыла глаза.
Мама!
Что, Инь Бао? Закрой глазки.
Нет, мама.
Что мне для тебя сделать? Хочешь, я немедленно прекращу все это?
Нет. Прикрой чем-нибудь мое платье. Оно сшито из чистого чжэньцзянского шелка. Ты ведь знаешь, как трудно отстирать от шелка кровь.
Цзян перевела взгляд на врача. Тот улыбнулся и перерезал сухожилие.
Пока длилась операция, Цзян не сводила глаз с лица дочери. Она была озадачена тем, что Инь Бао желала непременно носить шелковую одежду. Любой из Цзян это строжайше возбранялось, поскольку шелк сделан из женских слез. Инь Бао издала приглушенный крик боли, а мать подумала: «Ты хочешь стать Цзян, но не желаешь отказаться от привычки одеваться в шелка!»
Выздоровление Инь Бао шло медленно, и в течение всего этого времени она старательно избегала показываться на людях, позволяя видеть себя только служанке. Девочка сама перевязывала раны и накладывала на переломанные ступни повязки, делая их от раза к разу все более тугими. Она не выходила из своей комнаты и даже ела только там. Несмотря на мольбы матери, девочка даже ей не разрешала взглянуть на себя. Ее исчезновение не осталось незамеченным. По городу поползли слухи, и некоторые из газет даже выдвинули версию, согласно которой многоуважаемая Цзян, возможно, потеряла младшую дочь.
Недели сменялись месяцами. Каждое утро в комнату Инь Бао входила служанка с чистым бинтом длиной в сотню футов, а через полчаса выходила оттуда, неся в руках окровавленный, пахнущий гноем бинт той же длины. Каждый из этих бинтов и ночные горшки Инь Бао Цзян отправляла врачу, а вечером они сидели за чаем, и врач давал Цзян подробный отчет о том, что показали анализы выделений и мочи юной пациентки. К концу третьего месяца в отчетах доктора перестали встречаться выражения вроде «возможно, все и обойдется» и «результаты анализов не могут не вызывать беспокойства».
После того как закончился шестой месяц затворничества Инь Бао, к Цзян подошла служанка и сообщила, что ее младшая дочь хотела бы видеть портного.
Свою старшую сестру? уточнила Цзян.
Нет, мадам. Она не хочет видеть никого из членов семьи и настаивает на том, чтобы это был мужчина.
* * *
Чэнь был известен благодаря двум обстоятельствам: во-первых, искусству обращаться с иглой и ниткой и, во-вторых, на редкость безобразной внешности. Ходили слухи, что родители бросили его, узнав, что с возрастом он не станет менее уродлив. Теперь это был несчастный и очень талантливый человек, работавший в крохотном ателье, задней стеной которого являлась стена Старого города. Когда дверь его ателье открылась и на пороге возникла прославленная куртизанка Цзян, несчастный упал на колени и закрыл лицо ладонями, чтобы не оскорблять ужасным видом божественную красоту этой женщины.
Чэнь выслушал просьбу Цзян, не поднимаясь с колен и не отрывая рук от лица. Он даже торговался, оставаясь в таком положении.
Вы и придя к моей дочери будете стоять на коленях и ползать на четвереньках, словно краб? осведомилась Цзян.
Откровенно говоря, ее не удивил бы любой ответ.
Если позволите, я буду стоять, ответил портной.
Вот и хорошо. Тогда вставайте.
Чэнь повиновался.
За свою жизнь Цзян повидала немало уродов. Зачастую мужчина с тем или иным физическим недостатком мог заполучить партнера для секса только за деньги. Но в этом человеке было нечто иное. Из-за этого «нечто» ему хотелось наговорить гадостей, причинить боль. Цзян с трудом заставила себя сдержаться и даже не открыла рта, опасаясь того, что могло вылететь оттуда. Она молча положила деньги на стол, повернулась и вышла.
На следующее утро Чэнь открыл дверь в комнату Инь Бао. Войдя, он с облегчением увидел, что шторы задернуты, а свет приглушен. Девушка, сидевшая на диване, смотрела в сторону. Не сказав ни слова, она сделала ему знак приблизиться, что он и сделал, опять порадовавшись. На сей раз тому, что свет оказался у него за спиной и лицо его оставалось в тени. Но даже этот полумрак не мог скрыть удивительной красоты девушки. Он обратил внимание на то, что ее ступни туго обмотаны шелковыми бинтами. На ней было свободное вышитое платье, открывавшее ноги, часть бедра снизу и ложбинку между грудей сверху.
Не бойтесь, сказала она.
Голос девушки был на удивление глубоким. Портной сделал шаг впередосторожно, чтобы свет все время оставался за его спиной.
Ближе, велела девушка.
Сердце, как загнанное, билось в его груди.
Вы сошьете для меня платье, красивее которого еще не было на свете, проговорила она.
Ее рука взлетела в воздух и, к ужасу портного, легла ему на промежность. Он шагнул в сторону, чтобы она не заметила мгновенно охватившего его возбуждения, но девушка приказала:
Не надо!
Портной вернулся на место. К его стыду, штаны на причинном месте уже неприлично оттопыривались.
Ах, выдохнула она, скользнув пальцами по этой выпуклости, и, сдавив ее пальцами, повторила:Ах
Портной открыл рот, словно собираясь застонать, но она осадила его резким:
Нет!
Затем она умелыми движениями расстегнула его штаны, по-прежнему не глядя на него, испытала «облака и дождь», бормоча:
Ты сошьешь мне платье Платье, какого не было еще ни у одной куртизанки. Нет, такое, о каком ни одна куртизанка даже не мечтала!
Глава двадцать седьмаяИНЬ БАО ПОЛУЧАЕТ МУЖА
Поскольку переговорам не было видно конца, Инь Бао решила взяться за дело сама. Ворвавшись в кабинет матери, она закричала:
Довольно, мама! Человек с КнигойСун, Человек с КнигойСоон или как его там зовут, это всего лишь мужчина! В чем же дело? Почему ничто не двигается с места?
Цзян давно ждала этой вспышки. Ей хотелось, чтобы у Инь Бао кончилось терпение и она предприняла какие-то решительные действия. Поэтому теперь, не обратив внимания на оскорбительные манеры дочери, она всего лишь сказала:
Все ясно.
Инь Бао позвонила в колокольчик и вызвала служанку.
Что вам угодно, мадам? незамедлительно явилась та.
Внеси мое имя в список участниц следующего Конкурса Цветов, который состоится перед началом скачек.
От удивления у служанки открылся рот. Молодая госпожа никогда не чуралась прессы, но при этом старалась держаться подальше от конкурсов куртизанок, проходивших под спонсорством Чарльза Суна. Служанка нередко слышала, как Инь Бао насмехалась над Четырьмя Алмазными Резцами. Этого звания удостаивались победительницы конкурса, занимавшие первые четыре места. Одно из ее высказываний на эту тему приобрело популярность во всем Мире Цветов.
«Я вовсе не стремлюсь стать дурацким Алмазным Резцом, сказала она. Пусть лучше Нефритовые стебли моих любовников будут твердыми, как алмаз».
Вон! рявкнула Инь Бао на служанку.
Цзян усмехнулась.
«Когда Инь Бао злится, ее голос звучит в точности как у моей матери», подумалось ей.
Ты улыбаешься, мама? Я сказала что-нибудь смешное?
«Вон». Ты сказала: «Вон!» И прежде чем дочь успела задать новый вопрос, Цзян добавила:Я убеждена, что участие в Конкурсе Цветов знаменитой Инь Бао станет сенсацией, которую все газеты будут публиковать на первых страницах в течение нескольких дней. Неплохая реклама для моего бизнеса. Хочешь чаю?
Да, хочу.
Ты уверена, что победишь, Инь Бао? наливая чай, спросила Цзян.
К ее удивлению, Инь Бао не огрызнулась и не ответила колкостью. Младшая дочь вообще ничего не сказала в ответ. Она молча прихлебывала чай из чашки и щелкала большим пальцем ноги в шелковой тапочке. Затем лицо девушки сморщилось. Цзян заметила, что в последнее время шаги Инь Бао становятся все меньше, и теперь спросила:
Болят ноги, девочка?
Болят, мама. Болят не переставая.
Но ведь прошло уже столько времени
Хватит! Больэто цена, которую я плачу за красоту.
Цзян кивнула. Ее радовало, что в глазах дочери вспыхнул прежний огонь.
Значит, ты выиграешь?
Обязательно, мама. Я непременно выиграю, и великий Чарльз Сун лично возложит на мою голову корону Принцессы Мира Цветов. Но сначала мне нужно обновить гардероб. Пошли за моим портным! властным тоном приказала она, а затем, взглянув на лицо матери, просительно добавила:Пожалуйста.
За тем уродом? помолчав, спросила Цзян.
Да. Только он умеет превращать шелк в золото.
Через три дня, старательно отворачивая лицо от света лампы, Чэнь разложил на черном квадратном столе в спальне Инь Бао три великолепных наброска. Девушка сидела к портному боком, их колени почти соприкасались, а ее левая рука свободно висела вдоль тела всего в нескольких дюймах от его ноги. Затем она подняла руку и кончиком накрашенного ногтя сбросила рисунки на пол.
Такие платья пристало носить шлюхе, а не куртизанке.
Проглотив обиду, Чэнь попытался что-то сказать, но во рту у него пересохло до такой степени, что он не смог вымолвить ни слова. А еще он не мог оторвать глаз от правой руки девушки, находившейся так близко от его ноги.
Ты согласен со мной? презрительным тоном спросила она.
Портной кивнул. На большее он был не способен.
Правая рука Инь Бао легла на его ногу чуть выше колена и поползла вверх.
Хотя, с другой стороны, продолжала она, возможно, это лучший способ захомутать мужа-христианина.