Платите деньги, господин, которые вы обещали!
Это не моя дочь, вы же видите!
Это та девчонка, которую вы искали! Вы за эту девчонку обещали деньги!
Я за дочь обещал, а не за постороннюю девчонку!
Альберт Карлович сделал шаг вперед. Старуха исступленно бросилась к нему:
Хорошо, хорошо!бормотала она,пусть вас обманули, но я не виновата! Я кормила ее, я приютила ее, я нашла ее и доставила сведения Так заплатите мне! Ну, заплатите пятьсот рублей!
Уберись с дороги, старая ведьма!
Альберт Карлович поднял руку. Тогда старуха повисла на ней, задыхаясь от злости:
Вы обещали заплатить деньги! Вы должны мне отдать их!
Тетя Варя очнулась. Харита смотрела на все это издали и молчала. Тетя Варя крикнула ей:
Неблагодарная девчонка!и бросилась к старухе. Тогда та, точно взбесившись, вцепилась острыми ногтями в руку Альберта Карловича.
Пусти!крикнул он.
Оплывшее лицо его побагровело, он задыхался от натуги. Огромный живот его, стянутый, как обручем, золотой цепочкой, продетой из кармана в карман, колыхался. Не вырвав руки, он шарахнулся к двери вместе со старухой и тогда только отшвырнул ее прочь. Старуха упала на пол, Альберт Карлович и тетя Варя бросились вон.
Горбунья ползла по полу за ними, хватала платье тети Вари и кричала безумно:
Отдайте мои деньги! Отдайте мне деньги! Ах, мои деньги! Вы украли их!
Дверь захлопнули. Она осталась лежать у порога. Когда Харита подошла к ней, она рвала на себе платье, качала головой, как безумная, и, не замечая ее, кричала:
Деньги, мои деньги!
Харита протащила ее, волоча по полу, до груды тряпья, на котором она спала. Старуха узнала, вцепилась в нее:
Не уходи, девчонка! Мы будем жаловаться, мы заставим его отдать наши деньги!!!
Она вскочила и, выпустив руку Хариты, повалилась навзничь. Глаза ее стали круглы и страшны, рот перекосился, язык шевелился во рту беззвучно.
Харита отшатнулась. Из синих губ горбуньи медленно выкатывалась мыльная пена, по ней сквозили алые жилки крови. Харита взвизгнула и бросилась вон из подвала.
Через минуту она подняла на ноги весь двор. Во дворе, за сгорбленной спиной дома, она нашла в каменном каретнике печника, он узнал внученка горбуньи, улыбнулся, спросил:
Что такое?!
Дяденька, дяденька, пойдемте скорее!
Помирает, что ли?
Умирает, дяденька!
Ну, и ладно!сухо сказал печник,будет! Покоптила небо, и довольно!
Он пошел за Харитой, не торопясь. В подвале над хрипевшей старухой стояли чужие женщины. Они вздыхали, качая головами. Кто-то сказал:
Отходит, должно быть!
За священником сбегать, что ли?
Не попа, а доктора надо!грубо оборвал печник, отстраняя женщин,что уставились? Не видали никогда! За доктором не посылали?
Доктору деньги надо!отозвалась одна,кто платить будет?
Харита глядела на пену, выползавшую из перекошенных губ старухи, на страшные, закатившиеся под лоб глаза ее. Глаза стеклянели. Харита вспомнила свою застывавшую в нетопленой избе мать. У нее похолодело сердце и брызнули слезы из глаз. Когда женщина сказала о докторе, она потянула печника за руку:
Дяденька, я дам денег доктору!
Ну?изумился печник,ну? У тебя деньги есть?
Есть, дяденька, есть, вот тут в чулке!
Да, ведь, доктору много надо!усмехнулся он.
Возьмите все, дяденька!
Старик погладил стриженую голову, сказал:
Врут бабы, к новому обиходу не привыкнут!Он оглянулся на женщину, говорившую о докторе, крикнул сурово,ступай Прасковья, к участковому! Бесплатный это доктор, государственный, не бойся, с тебя денег не спросит! Беги, тут рядом!
Ты что за распорядитель?огрызнулась та.
А коли помрет? Ты соседка ей, с тебя будут спрашивать и за имущество и за все! Иди, говорю, да милиционера прихвата!
Прасковья поворчала и ушла. Харита присела на тряпки возле старухи, взяла полотенце и вытерла пену с ее губ, подбородка и сморщенной шейки. Старик спросил тихо:
Любил старушку-то, паренек?
Харита покачала головой.
Жалко?спросил он.
Харита шмыгнула носом, вспоминая о матери. Печник снова погладил стриженую голову, сказал:
Ах, ты, горемыка! Ко мне в ученье пойдешь, что ли, теперь?
Пойду!кивнула она,пойду.
Женщины пошептались, поворчали и разошлись. Печник присел, дремля, на табуретку. Харита украдкой погладила холодевшую руку старухи. Ей показалось, что жесткие пальцы стали мягчеть от ее ласки. Тогда она крепко сжала их в своих ручонках и, наклонившись, стала дышать на них, согревая теплом своего дыхания.
Как-будто бы от этого тепла старуха притихла, вздрогнула, потянулась и стала, затихая, засыпать на своем страшном горбе.
Отойди, мальчик!
Харита подняла голову. Возле нее, трогая ее за плечо, стоял милиционер. Сзади него, осторожно засучивая рукава, улыбался пожилой добродушный человек в золотых очках.
Доктор!"подумала Харита и, выпустив потеплевшие в ее руках пальцы старухи, отошла от постели.
Доктор подошел к горбунье, поднял ее веки большими пальцами своих рук, что-то сказал тихо.
Что?переспросил милиционер.
Умерла!ответил он спокойно и, разорвав ворот кофты, наклонился к груди старухи, слушая сердце.
Умерла!повторил он, вставая, и обернулся к приведшей его женщине,разве она горбатая?
Ну, да! Поверните-ка ее, посмотрите на спину!
Доктор пожал плечами и с любопытством поднял за плечо мертвую старуху. Несколько секунд он держал ее так, разглядывая странный ее горб.
Тут что-то неладно!оглянулся он на милиционера,придется осмотреть.
Он торопливо опустил старуху на постель, потом расстегнул кофту и крикнул:
Дайте нож! Что это такое?
Милиционер подошел ближе. Харита заглянула сбоку. Под кофтой, по голому телу, шли через грудь крест-на-крест тугие веревки. Доктор взял нож из рук недоумевающего печника и, перерезав веревки, приподнял старуху снова. Горб отвалился. Печник, всплеснув руками, засмеялся, женщины вскрикнули. Доктор покачал головой и посмотрел на Хариту:
Зачем это носила твоя бабушка, мальчик?
Не знаю!сказала Харита, в ужасе глядя на старуху и этот страшивший ее горб, который теперь отпадал от спины и топорщил платье.
Надо посмотреть, что там!сказал милиционер, оглядываясь на визжавших женщин,замолчите вы или нет?
Он вытряхнул горб из платья. Горб оказался трехгранным тугим свертком. Он был подозрительно тяжел, крепко упакован и тверд.
Тут что-то есть!сказал он, передавая доктору сверток,чувствуете?
Да!доктор подержал сверток, сказал задумчиво,для чего бы носить такую тяжесть?
А нищенствовала она!догадалась Прасковья,горбатой-то, знамо дело, больше подавали!
Можно было и деревяшку надеть! А тут как железом набито!сказал милиционер.
Доктор разрезал бечевки, упаковывавшие сверток, потом развернул полуистлевшую парусиновую обертку. От проворного движения его сверток выкатился и рассыпался на полу со звоном у самых ног Хариты. Она посмотрела и ахнулакольца, браслеты, перстни, ожерелья, сверкавшие огнецветными камнями, лежали на полу.
Бриллиант!сказал доктор, поднимая с полу сверкающее искрящимися звездами кольцо,бриллианты чистейшей воды! Кто твоя бабушка?обернулся он к Харите,купчиха? Княгиня?
Не знаю.
Как фамилия ее, знаешь, что ли?
Харита понатужилась, вспомнила.
Еникеева!
Доктор свистнул изумленно, посмотрел на старуху, на милиционера, собиравшего вещи, потом оглянулся на остолбеневших женщин, на безмолвно качавшего головой старика.
Н-да, фамилия известная!
А как жила?буркнул милиционер, поднимаясь с полу и отряхивая с рук пыль,ведь это даже и понять нельзя!
А это что, глядите?пнул ногой доктор в белый сверток под табуреткой.
Деньги!поднял сверток милиционер,деньги! Да, ведь, тут чорт знает сколько!
Считайте!усмехнулся доктор и, оборачиваясь к Харите, прибавил:хорошенькое наследство, внучек тебе!
Я не внучек ей!
Как?
Не внучек. Взяла она меня так