Скоро поедем, дяденька?
Да, ведь, вот допродадим только!
Долго очень!
Четыре ведра осталось! Долго ждал, до обеда подождешь! К обеду в совхозе будем! Ой, вот Петру Павловичу праздник! Как ты сюда-то попал?
Ссадили на этой станции!
Ой, случай-то! Куда едешь?
В Москву хочу!
Далеко же! Зачем?
Алешка отмахнулся:
После скажу!
Ну, и впрямь дорогой поговорим!
Когда кружка стала, черпая, греметь по железному дну бидона, Алешка вздохнул свободно.
* * *
Ночью сидел Алешка с отцом и продолжал рассказывать Петр Павлович, мужик крепкий и веселый, глядел на сына, посмеиваясь, говорил:
Ой, Алешка! И глядеть мне на тебя чудно, и разговаривать странно, и слушать тебя смешно. Ведь, ты уж большой!
Алешка улыбался, вытягивал голову из плеч.
Похоронил ты Харитку мою только! А, ведь, чай, тоже большая выросла?
Не похоронил я ее, тятенька! Она это, про нее в газете написано!
Глупый ты, хоть и большой! Мало ли на свете бесприютных девчонок Харитами звать?
Да, ведь, все сходится, тятенька! И с вокзала ее привели, а она на вокзал пошла, рыбак рассказывал! И в няньках, приписано там, маялась Она это!
Да что-ж ее чужие своей признали?
Да, ведь, не отец с матерью! Тетка какая-то! Столько лет не видели!
Петр Павлович задумался.
Чай, Харитка-то бы им открылась, что не она!
Может она нарочно наврала, чтобы только в Москву отвезли!
Ну, этого не придумать ей! Что ты!
Харитке-то?
Знамое дело! Мала, чай!
Ну, ты Харитку не знаешь,похвастался Алешка,она может! Щукадевчонка!
Алешка смотрел на отца с гордостьюхорош был отец, да и ребята выросли, лицом в грязь не ударят.
А я так думаю, Алеша,помолчав, начал отец,что пустое сочинение про тот город, который она искать поехала! Ты, говоришь, в Баронском его строят!
В Баронске, сказывали!
Не знаю! Немцы, ведь, там! Для немцев, может быть, строят?
Для всех несчастных, для нищих, для бедных!
Ну, нам туда пути нет!засмеялся отец.
А что это?
Какие же мы с тобой несчастные теперь?Теперь я гляжу на тебяработник ты будешь хороший! Изба, говоришь, целая! Земля у нас нарезана! На лошаденку да коровенку у меня к осени скопится! Кабы Харитка была жива
Да жива она, тятенька!
Ну, вот, если жива-то она! Ведь, у нас такая семейка, что никакой коммуне не сравняться! Я в коммунах живал, батрачил! На слове все хорошо, лучше бы не надо, а без семьи не клеится. Самая коммунасемья крепкая.
Семьей хорошо жить!вздохнул Алешка.
То-то и есть! А хозяйство с тобой, чай, не по-старому вести мы будем! По-новому все пойдет Насмотрелся я в коммунах да в совхозах, пока батрачил,как правильный режим хозяйству учинить! У нас ни посеять во-время, ни убрать не знают. И даже корове теплого хлева сделать не хотят. Не понимают, что в пользу, от чего есть вред и хозяйству убыток!
Алешка слушал отца, скучая. В буйную радость встречи вливался, как в окно, ночной холодок,горчайший холод воспоминания о пропавшей сестре.
Хариту надо найти! Она это, тятенька!
Сумасшедший ты, Алешка! Поезжай, найди там этого буржуя, спроси, посмотри на девчонку. Тут от Москвы уже недалеко, дам на билет тебе денегнечего тебе прятаться под лавками жуликом. Только сейчас время горячее, побатрачь со мной тут, что можешь, а потом уедешь!
Побатрачу!вздохнул Алешка.
Этак-то вот лучше!улыбнулся отец,успеем наговориться, сынок, еще! А пока давай кончать да спать!
Но спать не хотелось обоим. Еще перекликались они до рассвета, лежа на пышных мешках, набитых свежайшим сеном.
Ты у Трошковых, значит, батрачил?вспоминал отец,у Григория?
У него!
А Харитка, стало быть, у Матевкиных?
Она у них!
У тетки-то не сладко пришлось?
Да, уж лучше батрачить!
Отец замолкал, вздыхая. Алешка думал о Харитке. Мысль о том, что, может быть, Харитка осталась навсегда под развалинами, мучила его неотступно.
Если я Харитку не найду,сказал он протяжно,мне и не жить лучше!
Ну, это уж ты брось!
Я поеду, отец, вот посмотри!
Побатрачишь и уедешь?
Уеду!
На рассвете Алешка задремал. С утра же Петр Павлович поднял сына на работу.
Алешка вскочил, как облитый ледяною водою,отец засмеялся:
Привык?
А то нет!
Ну, пойдем! Погляди-ка, как у нас тут работаютахнешь!
На ходу отец показывал Алешке совхозское хозяйство: молочное хозяйство, земледельческие машины и орудия. У трактора, приправленного к работе на мельнице, Алешка стоял с полчаса.
Петр Павлович показал на него сурово:
Живы мы, Алеша, с тобой не будем, если такой штуки не уговорим артелью поленовских купить!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,ВЫНУЖДАЮЩАЯ ХАРИТУ ПРЕВРАТИТЬСЯ В МАЛЬЧИКА
Несколько раз Харита открывала глаза и вновь закрывала их, теряя сознание от холода, тьмы, боли. Ей казалось, что она видела один длинный сон, начавшийся в подземельи Увека и тянувшийся до сих пор; иногда ей казалось, что этосмерть.
Она чувствовала каменный холод земли, запах гнили и плесени вокруг себя и тишину, смешанную с тьмою, над собой. Она вспоминала, как часто, засыпая под зыбкой Петьки, ее сны сливались с тем, что происходило наяву; теперь ей казалось, что страшная боль в затылке причинена рухнувшим ей на голову кирпичом в конце этого длинного сна, тянувшегося от Увека до Москвы, от Алешки до парня, зажавшего ей рот и ударившего ее.
Харита вздохнула; так жаль было от прекрасного сна вернуться в мрачное подземелье мертвого города Увека, дышать запахом плесени, глядеть в темноту и ждать смерти. Она закрыла глаза, сжала веки, стараясь снова уронить себя в сон. Тогда она услышала шорох, похожий на шаги, и улыбнулась начинавшемуся продолжению сна.
Как ты попала сюда, девчонка?раздалось вдруг над нею, вместе со светом, бившимся и сквозь закрытые веки,жива ты, или нет?
Харита чувствовала, как ее трогают за плечо, и открыла глаза. В открытую дверь заглядывали желтые лучи заходящего солнца. Над Харитою стояла старуха с острым птичьим лицом, длинным носом и нависшими бровями. Огромный горб на ее спине делал ее страшною. Харита взглянула и вздрогнула.
«Ведьма!»подумала она и отшатнулась, пробуя вырвать плечо от старухи. Горбунья наклонилась ниже, рассматривая девочку:
Откуда ты, девчонка? Почему ты раздетая, ограбили тебя, что ли? Как ты попала сюда?
Харита оглядела себя. Тогда она поняла, почему ей было так холодно. Пальто, платье и туфли исчезли, как и золотой браслетик с руки и крест с шеи. На ногах остались чулки, в чулке ее деньги,Харита схватилась за них, и тогда поняла, что не было сна, но то, что происходило наяву, было страшнее.
Да умеешь ты говорить, девчонка, или нет?рассерженно спросила старуха.
Умею!кивнула Харита.
Что же ты молчишь?
Харита покачала головой:
Думала, во сне!
Ага! Как ты попала сюда?
Кто-то привел!
И раздели?
У меня было пальто, платье, браслет и крестик на шее! Все пропало!
Где ты живешь?
Харита вздрогнула и промолчала.
Где ты живешь, спрашиваю. Как тебя звать?
Харита.
Где ты живешь?
Нигде. Я только сегодня приехала!
Откуда? Где у тебя родители?
Не знаю. У меня нет их!
Старуха пристально смотрела на девочку. Качая головой, она усмехнулась беззубым ртом и вдруг схватила ее за руку:
Ага! Да уж ты не сбежала ли от твоих родителей, девчонка, а?
Харита испуганно потянула назад руку.
Нет, нет!
Лицо старушки съежилось в хитрую и ласковую усмешку. Она наклонилась к девочке:
Не бойся! Я тебя не выдам, я тебя спрячу!
Харита молчала, не зная, что ответить. Старуха же заговорила дружелюбно:
Хочешь, побудь у меня пока! Только тебе надо одежонку другую, чтобы тебя не узнали! Тебя уже ищут везде, наверное, узнают! Так знаешь что? Сиди тут, я тебе достану одежонку, наряжайся мальчишкой. Я скажу, что ты мой внученок, и никто тебя не найдет никогда! Ну, хочешь?