Закрыв глаза, он представил себе напечатанную статейку. Была она не очень большой, но бросалась в глаза сразу с газетного листа черным заголовком:
ПОПОВСКИЕ ПЛУТНИ НА УВЕКЕ
В двух верстах от д. Поленовки на Увеке появился чорт и пугает по ночам поленовских мужиков, а оказываетсяэто попович с барчуком Еникеевым наряжаются чортом, а поп им показывает, каких мужиков пугать, которые иконы поснимали и к попу с требами не ходят, а не притянуть ли попа с племянником к ответу, чтобы народ знал, потому что религия есть опиум для народа.
Алешка Грош
Алешка увидел свою подпись под статьей и зажмурил глаза с такой силой, что заискрилось в темноте.
Куда прешь, не видишь?
Он вывернулся из под лошадиной морды, засмеялся и перебежал через дорогу.
Редакция нашлась скоро. Алешка вошел в огромные двери Совета, нашел по дверным запискам редакцию. Сердце у него похолодело, когда он спросил:
Товарищ писатель тут кто?
А вам что нужно, товарищ?
Алешка подошел к маленькому человечку в пенснэ, встал перед его, столом и сразу все выпалил.
Написать это вы можете?спросил он.
А то нет!
Напишите! Садитесь вон там за стол, там бумага и чернила!
Алешка прошел к столу, никого не замечая. Списать с печатного, стоявшего у него перед закрытыми глазами, было нетрудно. Он написал все, как думал, без запинки, прочел, вздохнул, посмотрев на подпись, и отнес человеку за столом.
Тот, с блестящими стеклами на глазах, посмотрел и улыбнулся:
Хорошо. Мы проверим, пошлем туда сотрудника, и, если все верно, напечатаем!
Разве я врать в таком деле стану?
Проверить нужно все-таки. Здесь близко, а у нас туда сотрудники часто ездят!
Проверяйте!вздохнул Алешка и, помявшись, спросил,можно у вас спросить?
Что?
Об одной вещи!
Да спрашивайте, пожалуйста!
Алешка заробел, задохнулся, точно готовился ступить в холодную воду, потом решился вдруг и спросил четко:
Как в город Карла Маркса проехать?
Город Карла Маркса?
Да!
Стекла померкли на минуту.
Что же это я не помню. Разве такой город у нас есть?
Есть!твердо заявил Алешка.
Человек в пенснэ отклонился к карте, висевшей сзади него на стене, пошарил по ней глазами, крикнул в открытую дверь сбоку:
Владимир Иосифович, вы не помните, какой город переименовали в город Карла Маркса?
В дверь высунулась очкастая стриженая голова:
А наш Баронск или Екатериненштадт! Его теперь в Марксштадт переименовали!
Это я знаю. А так прямогород Карла Маркса что называется?
Такого нет!
Голова скрылась. Стекла блеснули на Алешку:
Вот только Баронск в честь Карла Маркса переименован! А города Карла Маркса еще нет! Очевидно, вам в Баронск ехать надо. Отсюда недалеко по Волге на пароходе доедете! Вверх, конечно.
Алешка встал.
Значит, в Баронск ехать надо!
Ну, да!
Спасибо! Прощевайте пока!
До свидания. Пишите еще нам что-нибудь!
Алешка глубоко поклонился и вышел:
«Эх, дуреха ты, Харита, дуреха! Городвот он, тут рядом, а тебя в Москву, понесло!подумал он,ну, и то ладно, что хоть я знаю! Только бы тебя найти!»
Он надвинул шапку и пошел на вокзал.
Алешка протолкался на вокзале весь день до вечера, переночевал на камнях и с утра снова начал искать один из тех случаев, которые позволяют воткнуться незаметно в вагон, ехать до тех пор, пока не снимет контроль.
Но случая не было. Алешка бродил по вокзалу, жевал хлеб, запивал водой из-под крана и с особенным вниманием приглядывался к пассажирам, читавшим газеты. В одном углу красноармейцы читали газету вслух,
Алешка постоял сзади них, послушал. К сидевшим подошел уходивший за кипятком их товарищ. Он поставил чайник на скамейку, заварил чай и сказал:
А ну, погляди-ка, где тут про чорта статья?
Алешка вздрогнул.
Про какого чорта?спросил читавший, переворачивая лист.
Сейчас тут говорили, как я кипяток брал. Интересно очень. Будто чорт где-то в деревне появился, народ пугал, а оказываетсяпопович наряжался!
Он прикрыл чайник. Алешка глядел на него и чувствовал себя так, точно его ошпарили кипятком из этого чайника. Читавший перевернул лист, посмотрел улыбнулся:
Ага, вот, есть. Поповские плутни!
Он начал читать. Алешка слушал, ничего не понимая. Каменное раскаленное тело его было неподвижно. Он слышал знакомые слова вместе с новыми, которых он не писал, у него кружилась голова. Когда кончили читать, красноармейцы расхохотались:
Притянут голубчика!
Попался с батюшкой!
Кто писал-то?
Алешка замер. Читавший посмотрел в газету:
Какой-то Алешка Грош.
Подписано?взвизгнул Алешка.
Ну, да, подписано.
Красноармейцы оглянулись на него. Алешка ткнул себя пальцем в грудь, задохнулся, сказал:
Это я, ребяточки!
Все посмотрели на него с завистью и почтением. Читавший спросил:
Правда, что так все было?
Разве такое врать буду?
Красноармейцы покачали головами, посмеялись еще раз. Алешка попросил взглянуть на газету. Ему показали его четкую подпись под газетными строчками. Черные буквы застряли в Алешкином мозгу, как гвозди. Они налили Алешку буйной энергией. Он не мог уже стоять на одном месте, он отошел от красноармейцев, глядевших ему вслед, как-будто спокойно. Скрывшись же с их глаз, он начал прыгать и скакать, удивляя прохожих и служащих.
Выскочив с вокзала, он полетел в редакцию.
Человек в пенснэ встретил его, как старого знакомого:
Вчера проверили вашу заметку и напечатали! Вы видели?
Видел!
Хотите номерочек получить?
Еще бы!
Алешке вручили свежий, пахнувший краской лист газеты. Он взял его бережно, сказав:
Спасибо!
Счастливейшая улыбка никак не могла сойти с его лица. Где-то внутри была одна горечь нестерпимая: не было Хариты, не с кем было читать, некому было рассказывать и некому было гордиться им, Алешкой.
Подождите,сказал человек в пенснэ,что вы нам еще напишете?
После! Сейчас я поеду!
Ах, уезжаете? Надолго?
Не знаю.
Стекла блеснули улыбкой:
Тогда, чтоб не путать нам расчет, вы сейчас получите гонорар за заметку.
Алешка не понял:
Как? Что получить?
Гонорар! Деньги за заметку!
Если бы вместо этого стекла пенснэ превратились у сидевшего за столом в деньги в это мгновение, Алешка не удивился бы больше. Он глядел на рот, произнесший странные слова, и молчал.
Стекла блеснули на соседний стол:
Марья Ивановна! Выпишите товарищу Грошу гонорар по пяти копеек за двадцать шесть строк, за заметку Поповские плутни" в сегодняшнем номере.
Маленькая проворная барышня выписала ордер. Алешка пошел с ним в кассу и получил один рубль тридцать копеек. Он зажал их в руке и вышел.
Солнце горело, как бешеное. Воробьи метались по тополям, как сумасшедшие. Всюду Алешке чудился шум, гомон, безумная радость, восторг и сияние.
Алешка прошел какими-то улицами, зашел в пустой садик, сел на скамейку, обессиленный радостью, и заплакал.
Кто-то подошел к нему сочувственно:
Ты что, мальчик?
Алешка поднял сияющие от слез и счастья глаза:
Сестра пропала! Сестрицу не найду никак!
В милицию иди! Чего реветь зря?
Спрашивавший ушел. Алешка улыбнулся. Слезы высохли, но томительная тоска и жалость не отходили от сердца. Половину своей радости отдал бы он, чтобы сейчас найти сестру, отдал бы все, оставил только самую капельку, чтобы порадовать ее же, Хариту:
«Вот какой твой Алешка-то, видишь?»
Харита ничего не видела, не знала. Алешка махнул рукою, развернул газету и стал читать свои слова, так хорошо перепутанные с чужими словами.
«Поправили!»подумал он.
Легкая горечь отрезвила его пьяную радость. Он отвернулся от своей заметки и стал читать другие. Он чувствовал, как его томит голод, но читал. Учился, как пишут другие, присматривался к словам, почти не замечая их смысла.
И вдруг одно знакомое слово вонзилось в самое сердце. Алешка впился онемевшими пальцами в бумагу и несколько раз перечитал одну и ту же заметочку. Она была недалеко от его собственной, но напечатана была мелкими буковками, которыми Алешка и заинтересовался только потому, что они были уж очень маленькие, до смешного.