Солдат пожал плечами:
Может, ты лжешь. Может, он не удосужился упомянуть о вас в своем докладе. Может, он не вернётся сюда ещё пару дней, или его корабль вообще отзовут. Откуда мне знать? Так что он принялся задавать те же самые вопросы. Соклей вздохнул и дал те же самые ответы. В конце концов офицер кивнул:Ладно, похоже, вы те, за кого себя выдаёте. Это всё, что я хотел знать. Надеюсь, торговля будет удачной.
Не дожидаясь ответа, он развернулся и ушел.
Что мы можем тут заполучить? спросил Менедем, когда они с Соклеем направились в Патару.
Ликийские окорока должны быть очень и очень хороши.
Да, я тоже это слышал. Может, мы сможем захватить сколько-нибудь в Финикию.
Почему бы нет, согласился Соклей, но тут же щелкнул пальцами.
Что такое?
Мы можем привезти окорока в Финикию, ответил Соклей, но только не в земли иудеев. Их религия не позволяет есть свинину, Химилкон говорил мне. Хорошо, что я это вспомнил.
Это точно. Почему они её не едят?
Не знаю, Химилкон не объяснял этого. Вот видишь, дорогой мой, Соклей помахал пальцем перед носом Менедема, "Почему?"всегда очень интересный вопрос.
Возможно, ответил Менедем и добавил:Возможно, по той же причине, по какой пифагорейцы не едят бобы.
Не слышал, чтобы от свинины пучило, возразил Соклей.
Тебя, по-моему, уже пучит, ответил Менедем. Ты готов критиковать всё подряд, но это давно не новость.
Ну тебя к воронам, сказал Соклей, и братья рассмеялись. И Соклей знал, что брат не вполне ошибается. Я готов критиковать все подряд? Почему он сейчас так сказал?
Ликийские дома не слишком отличались от своих собратьев в Элладе. На улицу выходили глухие фасадыпобеленные, каменные или из простого глиняного кирпичапод крышами из красной черепицы. Все ценное и красивое хранилось внутри, за крохотными окошками и крепкими дверями. Богатые, бедныевсе дома выглядели одинаково.
Улицы Патары тоже напоминали старые греческие полисыто есть они были узкие, вонючие и запутанные. Собаки и свиньи гоняли грачей и галок, слетавшихся на кучи мусора. Вонь просто сбивала с ног.
В море как-то забывается, насколько дурно пахнут города, заметил Соклей.
Да уж, Менедем позеленел сильнее, чем при шторме.
Здесь, на улицах города, Соклей не всегда мог отличить ликийцев от греков. Довольно много ликийцев следовало греческой моде брить лицо, носило хитоны и гиматии и даже говорило по-гречески. Однако, акцент выдавал ихСоклею ликийский язык казался похожим на беспрерывное чихание.
Менедем заметил кое-что ещё.
Смотри, сколько тут прохаживается женщин, и это не только рабыни и беднячки. Только что мимо прошла одна в золотых серьгах и золотом же дорогом ожерелье, она даже не пыталась скрыть лицо. И хорошенькая.
Да, хорошенькая, Соклей тоже не был слеп к женской красоте. Я не удивлен, что ликийцы позволяют женщинам больше, чем мы.
Почему? Потому что они варвары, хочешь сказать?
Нет. Потому что они ведут свой род по женской линии. Если спросить грека, кто он, он назовет свое имя, имя отца, деда и так далее. А ликиецимя матери, бабки
Почему они делают это? спросил Менедем.
Я не знаю, ответил Соклей и ткнул брата локтем под ребра. Видишь? Ещё одно "почему".
Хорошо. Ещё одно "почему". Я хочу знать.
Хотел бы и я, ответил Соклей. Есть догадка: человек всегда знает, кто его мать, но насчет отца возможны варианты.
А, ясно. Ты хочешь сказать, что ликийцы делают так, потому что знают, что их женщинышлюхи.
Я не совсем так сказал, ответил Соклей. И я не знаю точно, шлюхи их женщины или нет. Я никогда с ними не вступал в отношения.
По блеску в глазах Менедема Соклей понял, что брат сейчас поведает ему подробности, которых он не хотел знать. Но тот замолчал, когда по перекрестку в направлении рыночной площади протопали солдаты. Немного эллинов с пиками в руках и короткими мечами на бёдрах. Остальныеликийцы в своих шапках с перьями и плащах из козлиных шкур. Вместо копий некоторые несли серпообразные тесаки или луки, размером больше эллинских, с длинными неоперенными стрелами в колчанах.
Когда солдаты скрылись за углом, Соклей заметил:
Как мудро с твоей стороны, о наилучший, не говорить об их женщинах, когда они могли тебя услышать.
Брат бросил на него укоризненный взгляд, но промолчал.
Улица, которая по расчетам Соклея должна была вывести их на агору, неожиданно уперлась в глухую стену. Братья вернулись на ближайший перекресток и вручили первому встречному, говорившему по-гречески, обол в обмен на правильное направление. Оказалось, что ликиец знал не так много греческих слов, поэтому Соклей заставил его повторить указания несколько раз, прежде чем дал уйти.
И даже после этого он не ощущал уверенности, пока не вышел на рыночную площадь. Судя по довольному бормотанию Менедема, тот тоже был удивлен:
Я понял лишь одно слово из трех у того варвара.
Значит, я справился лучше тебя, Соклей изо всех сил старался не выдать облегчения, ведь я понял одно из двух. Что ж, давай поглядим, с толком ли мы потратили тот обол.
Монетка была мелкая, но он терпеть не мог зря тратить деньги.
Вон там продают окорока, указал Менедем. Пойдем, спросим, сколько за них хотят.
Почему бы и нет?
Братья принялись проталкиваться сквозь толпу. Соклей слышал и греческий, и ликийский, порой от одного и того же человека в одном предложении. Какой-то торговец сунул им под нос облезлых певчих птиц, убеждая немедленно купить.
Нет, благодарю, отказался Соклей, я не сумею их приготовить.
Лоточник выпалил что-то неразборчивое на ликийском. Соклей мотнул головой и пошел дальше.
С человеком, продававшим окорока, торговался один из солдат Птолемея.
Пошли, тихонько сказал Менедем, посмотрим пока что-нибудь другое.
Ты прав, согласился Соклей. Если они тоже начнут торговаться вместе с солдатом, бородатый ликиец сможет использовать их друг против друга и взвинтить цену.
Ну-ка. Менедем взял шапку в ликийском стиле и напялил на голову. Как я выгляжу?
Как идиот. ответил ему Соклей.
Его брат поклонился.
Большое спасибо, мой дорогой. Ликийцы, одевающие нашу одежду, не выглядят по-идиотски.
Это потому, что мы не носим такие смешные штуковины, ответил Соклей.
И надеюсь, что не начнём, Менедем положил шляпу обратно, к тому же эти плащи из козлиных шкур выглядят так, как будто у их хозяев чесотка.
И она у них точно есть. Но затем, вместо того чтобы и дальше глумиться над ликийцами, Соклей сдержался, почувствовав себя глупо. Это всего лишь сила привычки, наши вещи кажутся нам нормальными, а чужие немного странными. Обычайцарь всего.
Звучит как поэзия, отметил Менедем, кто сказал это первым?
Что, не веришь, что я мог бы такое придумать? спросил Соклей. Его брат резко помотал головой. Соклей рассмеялся. Ну ладно, ты прав, это из Пиндара, процитировано Геродотом в его "Истории".
Я мог бы догадаться, что ты нашел эти слова в истории, и уж точно знал, что они слишком хороши, чтобы ты мог придумать их сам. Менедем огляделся:Хочешь здесь ещё что-нибудь?
Женщину, покупавшую сушеные фиги, но полагаю, что она не продаётся. ответил Соклей.
Менедем фыркнул.
Это фраза, которую должен был произнести я, а ты бы закатил глаза и взглянул на меня так, будто я комический актёр, только что обгадившийся на сцене. Единственный мой вопрос в том, как ты понял, что она не продаётся, если ты даже не пробовал это спросить?
Да мне, в общем-то, всё равно, ответил Соклей, в отличие от некоторых, не будем их называть, я знаю, что в мире есть ещё кое-что кроме женщин.
О, я тоже знаю, ответил Менедем, но ничто из этого и в половину не приносит столько удовольствия. Ну, я думаю, что мальчики, наверное, доставляют вполовину удовольствия. Могли бы почти столько, сколько женщины, если бы сами получали удовольствие так, как женщины.
Не буду спорить с тобой, сказал Соклей. Большинству мужчин наплевать, получают мальчики удовольствие или нет.
Это тот же тип мужчин, которым все равно, получает удовольствие их женщина или нет. Менедем презрительно скривил губы. И когда такой мужчина возляжет с женщиной, она не получит удовлетворения. Не понятно, зачем они вообще суетятся.