Нынче осенью, казалось, боги подарили древлянам удачный случай. Ингорь был застигнут с малой дружиной и погиб, и мнилось, что обезглавленная русь будет покорна. Кто мог тогда противостоять им, Володиславу и Маломиру, двоим сильным мужам во главе многолюдного племениовдовевшая женщина? Отрок двенадцати лет? Мистина, правая рука Ингоря, тогда находился со своей семьей здесь, в их властитак им казалось. Но все расчеты обманули: Мистина вывернулся из рук, а жена в белых печальных одеждах нанесла смертельный удар могучему мужу. Когда будет нанесен следующий?
Ожидание беды нависло над землей Деревской, как черная градовая туча, бросало тень уныния на каждую душу. И все же, когда пали первые струи кровавого дождя, это оказалось полной неожиданностью
* * *
Под вечер зарядил несильный, но упорный дождь; весь лес наполнился влагой, толстые суконные плащи отяжелели от воды. Копыта коней мягко стучали по грудам влажной листвы и хвои. Однако, встав на ночлег, огня не зажигали. Можно было найти в лесу овраг поглубже, развести костер на дне и прикрыть со всех сторон щитами, чтобы ниоткуда даже зоркий глаз не различил света. Но дым в огнивицу не спрячешь, а быть обнаруженным раньше времени Лют никак не хотел. В мирный год, может, и не каждый пойдет любопытствовать, что за неведомые люди жгут костер в овраге, но сейчас древляне должны каждого куста бояться.
У нас многие считали, что ваш отец хочет сделать Дерева своим наследственным владением, шепотом продолжал начатую в дороге беседу свей, Адальстейн. К Мистине он перешел из гридей Ингоря после гибели вождя, не желая дожидаться, пока приедет новый, юный господин. Свенельдовы люди жили богато: им и одежды греческие, и мечи рейнские, все им, и где у нас дань делится на восемь сотен, у нихвсего человек на двести.
Но отец сам был не княжеского рода, объяснял Лют, тоже на северном языке. Он родился в Ладоге
Альдейгья, я знаю, мы же ее проезжали. Но ведь о многих людях рассказывают, что они нашли себе свое королевство где-то очень далеко от дома
Мой отец нашел себе королевствоэто Русская земля. Он не раз говорил мне об этом, еще пока я был ребенком. Он хотел, чтобы я это понимал. Он говорил мне: с единым войском всей Русской земли я дойду куда дальше, чем со своей дружиной, и моя воеводская доля дани будет больше, чем доля любого мелкого конунга. Старайся сделать большой свою державу и возрастешь вместе с ней. А если рвать ее на клочки, как плащ, все останутся с негодными клочками, которыми даже срам не прикрыть.
Многие люди с ним бы не согласились! хмыкнул Олстен Гусляр. Быть княземэто честь, желанная многими!
Быть самой большой лягушкой в своем болоте, насмешливо поправил Лют. Так Мистина говорит.
А ты сам как думаешь? Ведь ты мог остаться наследником конунга, а не воеводы.
Я Лют слегка поджал губы. Я мало что знаю пока но я верю отцу. Я знаю, на чью сторону встал бы он.
Он не привык к вопросам, что думает он сам. Люту рано было рассуждать, чьим наследником он хотел бы остаться: месяца два-три назад он был сыном челядинки, несвободным человеком без права на наследство. Судьба наградила его свободой, старший брат признал членом родако всему этому Лют еще не привык и не пытался сам решать, что хорошо для семьи в целом. Слава богам, для этого есть Мистиначеловек очень умный и опытный.
Для налета Мистина дал брату два десятка своей собственной дружины. Десятские его, Доброш и Турбен, были людьми бывалыми, но и Люту уже хватало навыка, чтобы со всех сторон оврага расставить спрятанных дозорных. Между селениями полян на Рупине и началом земли Деревской за Здвижем, ближе к Тетереву, на целый переход простирались заболоченные, пустынные леса; здесь никто не жил постоянно, и лишь охотничьи ватаги с той и другой стороны приходили сюда на зимний промысел. Однако по пути через Здвижанский лес Лют был настороже. Всю дорогу от Воловичейкрайнего полянского селенияон ожидал, что на дороге впереди обнаружится засека, а возле нее почти непременно будет засада. Перед бродами на Здвиже и Тетереве высылали вперед дозорпроверить безопасность переправы, где отряд будет уязвим. Но дорога оказалась свободна. Это настораживало, но не поворачивать же назад оттого, что все идет хорошо?
Целью его был Малинсвятилище на горе и те дары, что древляне принесли богам после избиения Ингвара и его гридей. Дорогу туда Лют хорошо знал: всякий год ездил с отцом от Ужа в Киев по сухому пути, здесь всего-то пять днищ. А всякую зиму, когда Свенельд отправлялся через землю Деревскую по дань, Лют вместе с его дружиной пробирался вверх по Тетереву, и этот путь тоже пролегал неподалеку от Малинской волости. Не раз он встречался с сыновьями Гвездобора малинского, Гостятой и Станом. Старший давно имел свое семейство, а младший был лишь на год старше Люта, и они не однажды развлекались вместе: ездили на лов, играли в кости, скакали верхом наперегонки. Однажды Лют даже взялся учить Станко играть в тавлеи, но приковыляла Гостятина трехлетняя девчонка, польстилась на красивые фишки желтого и красного стекла, утащила их с доски и ударилась в рев, когда пытались отнять Лют улыбнулся правой стороной рта, вспомнив об этом, потом прикусил губу.
Все трое уже мертвыи Гвездобор, и оба его сына. Но Лют с негодованием на самого себя гнал из сердца сожаление. Этим летом, уже после смерти Свенельда, Гвездобор похитил Уту, сестру Соколину и четверых детей Мистины. Его люди увезли их в болотную глушь, и среди провожатых был Гостята. Засунули женщину, двух девок и троих мальцов в самые топи, где они и так чуть не померли, а их еще грозили убить! Думая об этом, Лют стискивал зубы и раздувал ноздри от негодования. В Киеве Соколина живо ему расписала, как им жилось на том чертовом Игровце!
В ожидании зимнего похода Лют по утрам упражнялся с братовыми телохранителями и оружниками. Почти каждый день с ними какое-то время проводил и сам Мистина, и Лют из кожи вон лез, чтобы показать, что в строю от него будет толк. Несколько раз Мистина брал его с собой в разъезды по полянским городкам: он встречался со старейшинами, предлагая им идти в поход на древлян. Поляне откликались охотно. Племя их происходило от того же, что древляне, дулебского корня, но с тех пор как лет двести назад в Киеве был заключен союз троих князей-побратимов и главенствующее положение занял Кий, выходец из северских антов с левого берега Днепра, его подданные-кияне уже не считали себя едиными с прочими потомками дулебов. По Рупине Мистина сразу, как только они с Эльгой вернулись с Ингваровой могилы, расставил дозорных, разослав оружников вышгородских сотен во все селения.
Знать бы, что там у них, у древлян? часто задавался вопросом Лют. Володислав вече созвал, это уж верно. Чтобы он смирилсяне поверю, наверняка воевать затеет. Но сейчас он войска не соберетвеснякам работать надо. До зимы, значит, будут ждать.
Как и мы.
В Киеве имелась большая княжеская дружина, что вместе с боярским ополчением составило бы тысячу человек. Но нельзя было начинать поход, пока в Киев не приедет Святослав. Тринадцатилетний сын Ингвара уже второй год жил на севере, в Новогороде. Нельзя было мстить за отца без сына, за князябез его преемника. Однако прибыть в Киев Святослав мог никак не раньше Коляды, скорее даже к концу просинца. До тех пор предстояло ждать не меньше трех месяцев.
А вести из земли Деревской подоспели раньше. В Киев явились три десятка беженцев, женщин с детьми и кое-кто из челядидомочадцы погибших оружников Свенельдовой дружины. После череды кровавых событий они еще жили на привычном месте, в Свенельдовом городке, на своих хозяйствах, не зная, что с ними теперь будет и куда податься. Но после погребения избитых на Ингоревой страве бояр древляне разграбили и сожгли русский городок. Деревские жены Свенельдовых оружников вернулись по своим родам, а привезенным из Киева осталось бежать назад. Им еще повезло, что их не поубивали и не обратили в холопы.
Узнав о гибели отцова городка, Мистина только рукой махнул: иного он и не ожидал. Лошадей и самое ценное имущество он сумел вывезти, но скотину, припасы, разный домашний скарб пришлось покинуть. Не плакать же было по горшкампотеряли они куда больше.