Лют рассердился сильнее. Для него отцов двор на кручах над Ужом был почти родным домом: он там вырос. А теперь и домв углях и все имущество, кроме его пожитков для поездки в Царьград, в золе и пепле. Уезжая оттуда ясным весенним днем, глядя, как отец машет ему рукой на прощанье, мог ли он думать, что никогда больше не увидит ни отца, ни дома! Теперь ужесовсем никогда. Дом последовал за своим господином на тот свет.
Опричь их возьми! Я этим гадам отомщу! негодовал Лют, и Мистина невольно улыбался, видя этот решительный взгляд исподлобья. За дом моего отца нашего. Что ты смеешься? Давай у них что-нибудь разграбим и сожжем! За дом нашего отца мы же можем отомстить, не дожидаясь князя! Это наше право! Это наш долг! Прости Он вдруг опомнился: не ему указывать старшему в роду, что делать.
Боюсь, если мы сожжем дом Володислава, Святша поймет этот как ловы в его угодьях.
Ну, другое что-нибудь.
Малин! воскликнула Соколина. Она теперь жила у старшего брата, и Лют вновь, как при отце, видел ее каждый день. Где нас держали первые дни, пока на Игровец не увезли!
Истинно! Лют обрадованно ткнул в ее сторону пальцем. Малин! После лесов на Здвиже туда за один день или за одну ночь добраться можно, прямо по дороге. Гвездяты в живых нет и с ним же и другие полегли? он взглянул на Мистину.
Родичей семь-восемь с ним было, тот кивнул.
В веси-то одни бабы остались, Лют многозначительно поднял брови. Метнемся туда и назадВолодислав и узнать не успеет, не то что людей собрать.
А если, Мистина подался к нему, опираясь о колени, он уже собрал людей и ждет на дорогетебя, меня кого-то вроде нас?
Ну Лют слегка задумался. Ты же хочешь знать, собрал он или не собрал?
Мистина помолчал. Он хотел это знать. Но не ценой жизни своего единственного ныне кровного родича.
Ты сам сказал, тихо, но азартно напомнил Лют. Мы должны быть на острие этого меча
Сколько людей тебе надо? как у равного, спросил Мистина.
Три десятка. В Малине примерно столько дворов. А больше вестислишком заметно.
Ну-ка давай, Мистина окинул взглядом стол и придвинул к Люту расписную греческую чашу с колотыми орехами для детей. Расскажи мне, в каком порядке ты людей поведешь по дороге.
Туда или обратно?
Обратно. С добычей и полоном.
Лют хмыкнул: он, что ли, раззява чащобная? Или ему десять лет? Или он зря уже четыре года разъезжает по свету с отцовскими купцами, два раза в Царьграде был, разв Сугдее, разв Самкрае. Взял два ореха и выложил на дальний от себя край стола.
Это передовой дозор.
Сколько от него до основного отряда?
Чтобы видно было. Ну, шагов сто, глядя по местности.
Дальше?
Дальше я, Лют быстро огляделся и схватил яблоко, чтобы отличать свое положение от мест оружников. И со мной еще трое. Дальше полон, он поставил чашу, охрана здесь и здесь, потом возы с добычей, которая сама без ног, при каждом по человеку. Потом скотинаеще двое здесь
Мистина внимательно выслушал весь порядок, добавил по одному ореху в передовой и замыкающий дозор и удовлетворенно кивнул:
Дам тебе своих Доброша и Турбена, они у меня по двадцать лет, люди надежные. И из ваших царьградских возьми десяток, какой сам хочешь. Все верхом. Выезжаете на заре из Воловичей. На второй день к вечеру будете на месте. Отдыхаете в лесу. Чуть рассвететвходите в Малин. От своихникуда! Окрестные веси не трогать, по волости людей не рассеивать. Ни в коем случае! Будет кто вякать, что-де мы так еще в трех весях добычу возьмем, от моего имени в зубы. В тот же день назад!
Я с тобой! горячо воскликнула Соколина. Летние злоключения не поумерили ее бойкости.
Нет! в один голос отрезали оба брата.
В Воловичах я буду вас ждать, Мистина снова взглянул на Люта. Если вдруг что
Лют поджал губы, чтобы сдержать рвущееся из души ликование. Мистина с оставшейся частью своей дружины будет прикрывать его на случай погони, но все же отпускает. Он, Лют, станет острием меча, что первым пронзит пределы земли Деревской!
Мистина смотрел в его глубоко посаженные узкие глаза, в которых горел вызов самой судьбе, и замирало сердце от понимания того, что он видит самого себя, начавшего все с начала.
* * *
До того страшного дня, когда луг усеяли мертвые тела, жители Малина не успели даже отсеяться с озимой рожью: земля была сухая, и тянули до последнего, ожидая дождя. Теперь тянуть было уже некуда, а число работников-мужчин поубавилось. Посоветоваться стало не с кемдед Мирята и дядька Родима, наилучшие знатоки всех обычаев земли-матери, сами были посеяны в нее черным прахом, чтобы когда-нибудь взойти в новых поколениях рода Сушиновичей. Пришлось заканчивать посев как сумели. А пришла пора молотить: снопы на гумне подсохли. Работали даже отроки не покладая рук, до ранних осенних сумерек. Бабы и девки возились со льном: настало время мять и трепать.
И вот наконец под вечер засыпающий, усталый Перун послал дождя на пашни. Стало быть, все сделали верно, думал Берест, вытянувшись на полатях, близ уже спящих младших братьев. Завтрана гумно, молотить.
Только перед сном у него оставалось немного времени подумать. Если бы не эти все напасти, до свадьбы теперь оставалось бы седмицы две. Какая она там, Ладомерова дочка? Своей невесты Берест никогда не видел: ее для него выбрали старшие. На Купалиях дед Мирята с Ладомером условился, что на пятницу Мокошиной недели, под вечер, как водится, невесту доставят в Малин. Хотелось бы, чтобы была красивая, думал Берест с закрытыми глазами, пытаясь хоть около этих мыслей отогреться от всех горестей и тревог. Дед Мирята только сказал, что рукодельная и все у нее как надо. Ухмылялся и подмигивал. Мать говорила, худую девку дед не выбрал бы, он разбирается Да что теперь думать? Этой осенью какие свадьбы? Ладомер ведь был на той страве, Берест сам его видел с разрубленной головой, подле деда Миряты На Марениной свадьбе привелось им вместе погулять
Утро пришло незаметно. Младшие братья сопели рядом. Берест уже какое-то время не спал, когда осознал, что снаружи доносится шумнепривычный ранним утром, на самой заре. Даже подумалось, поздняя осенняя гроза грохочет, Перун напоследок палицей своей поигрывает. Грохот копытбудто целый табун промчался вдоль веси, между двумя рядами дворов. Приснилось? В Малине ведь только три лошади. Приподняв голову, Берест вслушался. Оконце было немного отволочено, и сквозь щель он уже ясно различал вдали крики и грохот.
Что это может быть? Берест соскочил с полатей. Одновременно отец отдернул занавеску и высунулся с лежанки.
Поди глянь, велел он, увидев старшего сына уже на ногах, и потянулся к своим черевьям.
Берест тоже сунул ноги в черевьи, схватил с лавки пояс и, обвязываясь на ходу, выскочил за дверь.
Шумели возле Гвездоборова двора. На глаза попался Комельтоже высунулся из своей избы, напротив. У боярских ворот виднелось несколько всадников, и там среди них метались люди в белых сорочках. Птицей из ворот вылетел еще одинГвездоборов холоп Махала. Берест потянулся протереть глаза. Это сон?
Со двора доносились вопли, женский визг. Подбежал отецедва обувшись и набросив свиту на сорочку. В руке его был топор, и тут до Береста дошло.
Он метнулся назад в избувзять второй топор под лавкой. Уже направляясь бегом назад, услышал снаружи конский топот и свист. Закричала женщинауже совсем близко, возле избы. Так закричала, будто земля вдруг разверзлась под ногами.
А выскочив наружу Берест едва не упал, наткнувшись на тело. Отец лежал на дороге лицом вниз, в руке был топор.
Батя, ты что?
Берест кинулся к нему, взял за плечи, хотел поднять. Отец не шевелился а приподняв его, Берест невольно вскрикнул и отшатнулся.
Через лоб и переднюю часть головы пролегала глубокая рубленая рана. Залитое кровью лицочужое, ужасающее Кровь затекла даже в рот, от вида окровавленных передних зубов Берест чуть сам не упал назад.
Вдоль дворов мчался всадникстрашный, как навь с железной головой и железным телом, с секирой в руке. К Бересту он сейчас был обращен спиной и удалялся к дальним дворам.
Сейчас бы лук! Но пока достанешь, пока натянешь, стрелы отыскать Ну и дубинапочему не подумал, что надо оружие держать наготове?!