- И скольких ты ими уже раздавил?
- Младенцев? Всего одного, три года назад, в Ревеле, - признался чуть смущенно молодой акушер, - Но там был запущенный сифилис, и костей-то не осталось толком Остальные же роды были удачнымивсе пять. Правда, дядя.
- Акушерка моя болеет, я рад буду, если ты со своими щипцами ее подменишь, - за окнами послышался звон колокольцев, и ржание конейверно, роскошный экипаж пожаловал во двор госпиталя. Профессор подошел к окнупосмотреть, и проговорил лукаво:
- Ты же, Яси, не видишь место акушеркивенцом своей карьеры? Чего ты вправду желаешьот Москвы, от жизни? Да и от меня?
- Я хотел бы подыскать замену почившему моему де Лиону, - честно признался Яков, - мое призваниеличный хирург благородного кавалера. Если бы ты помог мне найти такого человека в Москвекакого-нибудь в меру болезненного придворного интригана
- Вот один такой, - перебил его Бидлоу, кивая на окно, - Через минуту будет тут. Молод, умен, образован по-европейски, божественно прекрасен, отмечен вниманием высочайшей особы Иувыдоверчив, завистлив и, что парадоксальноглуп
- К вам барон - в дверь просунулся санитар, увидел Якова и оттого фамилию барона благоразумно проглотил, - Рвется неистово
- Зайди в смотровую и послушай, - профессор указал Якову на белую застекленную дверь, - Можешь и подглядывать, если желаешь посмеяться. Визиты сей особывсегда феерия. А тыприглашай барона, - кивнул он санитару, - Нижайше проси.
Яков вовремя успел отступить за дверь смотровой. Окутанный тайной и морозным духом барон ворвался в профессорский кабинети длинный плащ летел за ним, как хвост дракона. Яков с любопытством следил сквозь стеклянную дверь, чуть сдвинув в сторону полотняный занавесчто же там за барон? Дядя так аттестовал егословно лакомую конфету.
Он и в самом деле был конфета, этот загадочный индивид. Одет дорого и с немалым вкусомчто само по себе драгоценная редкость для Москвы. Длинные волосы темно-русыми локонами лежали на плечах, и блестели при этом, как зеркало. Барон был высок и строен, с большими фаянсовыми глазами и продолговатым розовым лицом в бархатных родинках, с припухлыми губами и высокомерным остзейским прикусом. «Кто же это?» - тщился угадать Яков, припоминая галантов высочайшей особы. Бюрен? Корф? Левенвольд?
- О, гран профессоре!гость подлетел к профессору и навис над нимсо всей высоты своего роста, он был длинный и тонкий, как молодая лоза.
- Всегда рад видеть вас, барон, - поздоровался доктор Бидлоу, - Что привело сегодня в нашу скромную обительпокровителя наук и благосклонного мецената?
Благосклонный меценат словно ждал этого вопроса, он склонился над профессорским ухом и зашептал так страстно и громко, что даже Яков разобрал слова: «wachs» - воск, и «bälle» - шары. От этих шаров профессор отшатнулся и отвечал вполголоса, с трудом сдерживаято ли гнев, то ли смех:
- Вы же образованный человек, барон, и жертвовали нашей библиотеке собственные медицинские книгинеужели совсем не читая?
- Я прочел все книги, которыми имел честь владеть, - красиво зарделся барон и величественно откинул со лба зеркально-русую прядь. Бидлоу положил руку ему на плечо, заглянул в его круглые небесные глаза и проговорил задушевно:
- Ваши смелые желания вас погубят. Могут и убить. Как раз сейчас пожаловал на перевязку кулачный боец, имевший неосторожность вживить под кожувсего лишь под кожу правой руки, барон, она у него ударнаявсе эти опасные излишества, и шарики, и воск. Я велю привести его к вам. Увидите наглядночто бы вас ожидало. Михаил!
В дверь просунулась голова санитара.
- Михаил, пригласи к нам Рамильку.
Санитар убежалв коридоре послышался его топот. Барон тряхнул локонами и промолвил с отчаянием:
- Курсируют слухи - он замялся, - О том, что конкурент мойя не желаю его называть, но вы, профессор, конечно же поняли, о ком яуже подверг себя подобной процедуре, и успешно. Мне рассказывали, что в восточно-прусской тюрьме, где он отбывал свое заключение, такие операции в порядке вещей, и узники покидают узилищевесьма хм, обогащенными.
- А через пару недельих настигают антонов огонь и гангрена, - продолжил мрачно Бидлоу, - А слухи ваш конкурент сам и распускает. Имел честь его осматриватьвсе у него как у всех.
Барон от этих слов расцвел, на лице его так и читалось: «Неужто правда сие?»
- Рамилька!провозгласили за дверью, и санитар втолкнул в кабинет смущенного детину, стриженого ежиком. Правый детинин кулак был неплотно забинтован.
- Рамиль, попрошу вашу ручку, - профессор размотал повязку, и даже до Якова в его смотровойшибанул гнилой дух, - Вот, барон, на что вы желали себя обречь. И у Рамилькивсего лишь рука, а вы покушались на сокровенное
Барон прекратил цвести, позеленел и пошатнулся. Вероятно, его обширные познания в науках были лишь теоретическими.
- Михаил, нашатырь!не долго думая, приказал профессор, и подтолкнул Рамильку к выходу, - Спасибо, друг мой, ты свободен. Внизу тебя перевяжут.
Подоспел Михаил со зловонной тряпкой, барон вдохнул нашатыря и вновь порозовелон был человек молодой и здоровый.
- Я, пожалуй, поеду, профессор, - сказал он задушенным голосом, - Благодарю за консультацию. Вы мой ангел-хранитель, уже в который раз ловите меняна краю пропасти.
- Всегда рад служить, - поклонился Бидлоу.
- Я имел смелость заказать в Женеве книги для медицинской библиотеки, не откажите принять, - барон мило улыбнулся, показав сахарные зубы.
- Премного благодарюи за себя, и за студентов, - профессор проводил гостя до порога. Когда хвост плаща прошуршал по коридору, перемежаясь с горохом шагов провожатого-санитара, доктор Бидлоу наконец дал волю смеху:
- Выходи же, Яси! Как тебе превосходный меценат? И это еще не худший экземпляр, поверь. Он хотя бы читает.
- Кто это был?Яков вышел из смотровой и с любопытством следил в окно, как прекрасный барон усаживается в свою великолепную карету, - Сам знаменитый Бюрен?
- Барон Корф, - аттестовал гостя профессор, он подошел и тоже смотрелкак отъезжает карета, - Знаменитый обер-камергер Бюренкак раз его конкурент. Еще дурнее, чем этот Они друг друга терпеть не могут, и увывсе идет к тому, что в их схватке победит дикость. То есть обер-камергер.
- Бюрен? А почему?
Доктор Бидлоу пожал плечами:
- Я имел счастье осматривать их обоих. И чутье мне подсказываетБарон же не зря прибегалзнает, где его слабое место в этом конкурсе. Впрочем, я уже говорилбарон создание до ужаса завидущее. У графа Левенвольдаэто еще один галант, если ты не знаешьтакой мужественный шрам на подбородке, после дуэли на шпагах. Очень ему идет. Так наш барончик потребовал от меня изобразить на его личике точно такой же шрам, но без дуэли, хирургическими средствами. Еле его отговорил
- И напрасно, - хихикнул Яков, - Ходил бы полосатый
- Все бы смеялись, а я этого не желаю, - пояснил профессор, - Баронпокровитель наук, и много жертвует госпиталю. Он друг мне, пусть и несколько бестолковый. Если хочешьмогу порекомендовать тебя его милости, но имей в видускоро красавец-меценат отправлен будет куда подальше, с монарших глаз долой. Кое-кто спит и видит его удаление.
- А этот кое-ктосам не хочет ли обзавестись личным хирургом?закинул удочку Яков, всегда выбиравший сторону победителя.
- У него есть уже, и препоганейший. Хотя Бюрен здоров как бык, у него ни шансаузнать, что врач его шарлатан. Впрочем, завтра мне придется потратить день в Лефортово, и вы с Петром сможете составить мне компанию, я попрошу у гофмаршала пропуски для вас.
- А что там будет?воскликнул окрыленно Яков. Лефортовский дворец был резиденцией русских царей, и Яков отлично об этом помнил.
- Катание с горки, надеюсь, последнее в этом году. Во время прошлых катаний расшибались головы и ломались ногипоэтому мне и приказано дежурить. Отказать не имею права, но помощников привести могу, все же годы мои уже не те. А тебе это будет полезновдруг приглянешься кому.
- Спасибо вам, дядюшка!Яков потянулся было поцеловать руку, но старик тут же руку отдернул:
- Вот еще! Прибереги поцелуидля завтрашних твоих жертв. Многие из них совсем не прочьчтобы их руки целовал такой красавец. Признаться, мне до черта наскучила эта дворцовая морока, эти веселящиеся бездельники, калечащие друг друга ради забавы. А впереди летоохоты, простреленные зады, пробоины от оленьих рогов Жаль времени на подобную ерунду, стар уже, хочется и труд мой о хирургии гнойной дописать, и студентов поучитьа не дают.