Кораблик-то наш оказался с сюрпризом. Вчера я не заметил сырости.
Сердце Пулата дрогнуло: нос лодки по-прежнему гордо возвышался над берегом, корма же погрузилась в воду. Черпак, спички, соломенная шляпа, оставленные в лодке накануне, качались на легкой ряби, будто дрейфующие суда.
Когда лодку выволокли на песок и перевернули вверх днищем, Пулат заметил, что конопатка в нескольких местах обшивки выковыряна чем-то острым: на смолистой поверхности досок остались свежие царапины.
Ну, что там такое? Серафим Александрович подслеповато склонился над обшивой.
Рассохлась. На берегу валялась, наверное, беспечно ответил Радик.
Пулат промолчал, но он был убежден, что конопатку расковыряли и сделано это было недавно, скорей всего прошлой ночью.
Друзья мои, обстоятельства вынуждают нас принять коллективное решение. Серафим Александрович повертел в руках огрызок сапога и сердито отшвырнул его в заросли. Давайте посоветуемся, обдумаем наше положение Дело обстоит так: в лодке течь. Перед нами два варианта: возвратиться с первым караваном барж в Чиназ или попытаться сделать ремонт. У нас есть шпагат, воск, вазелин, клейкий пластырь это заменит конопатку.
Какие варианты? запальчиво крикнул Радик. Мы уже в тугае. Смешно возвращаться из-за какого-то пустякового ремонта!
Серафим Александрович внимательно поглядел на ребят.
Я хочу, чтобы вы высказались без показной храбрости, как взрослые, самостоятельные люди.
Пулат молчал.
В самом деле, не лучше ли вернуться? Робость перед этой незнакомой тугайной страной, где к тайнам дикой природы примешиваются еще тайны каких-то враждебных сил, боролась в нем с острым мальчишеским любопытством и жаждой необычного, с интересом к вольной жизни путешественников.
Позавчера, не задумываясь, он высказался бы за возвращение А сегодня?
Чувствуя на себе взгляды, он сказал сдержанно:
Поплывем дальше.
Ну, хорошо! Серафим Александрович широко улыбнулся. Тогда за работу. Конечно, обидно возвращаться с полпути.
Пока Серафим Александрович рылся в своем рюкзаке, Пулат спросил Радика как можно равнодушнее:
Как будто кто-то проковырял лодку, правда?
Кому тут ковырять, шакалам?
А царапины видел?
От камней это.
Пулат пожал плечами. Хоть бы от камней!
К вечеру следующего дня должны были добраться до озера Калган-Сыр, образовавшегося на месте старого русла реки.
Сырдарья тут широко разливается, дробясь на множество плесов и фальшивых протоков. Не раз путешественникам приходилось уже тащить лодку волоком по мелководью. Местами тугай отступал за мощную стену камыша.
Над камышовыми просторами скользили в воздухе медлительные цапли, пролетали стремительно стайки уток, неумолчно стоял птичий гомон.
Зоркий Пулат разглядел на берегу стадо кабанов. Вся команда по очереди рассматривала их в бинокль. Мальчики боялись шевельнуться, чтобы не спугнуть животных.
Неожиданно с левого берега донесся протяжный человеческий крик: «Э!.. Ва-ва-ва-ва-ю!..» и затем трудноразличимые, смазанные расстоянием и пространством слова.
Этому человеку нужна помощь, неуверенно объяснил Пулат.
Да, ишак у него попал в трясину, надо помочь, сказал Серафим Александрович.
Лодка повернула к берегу.
По берегам Сырдарьи встречаются участки с вязкой солончаковой трясиной батмаком. Это коварная ловушка для животных. Плотная поверхность как будто держит, не проваливается. Еще немного вот и вода. Жадными губами животное припадает к воде и долго пьет. Можно бы и возвращаться, да не тут-то было! Ноги мертвой хваткой держит страшная сила. Медленно и неумолимо трясина засасывает свою жертву все глубже.
Пока лодка приближалась к берегу, охотник-казах торопливо рассказывал:
Моя кунас-фазан гонял, ишак-шайтан река ходил. Теперь пропал, наверно, вай-вай!..
Лодка прошуршала бортами о камыши, за ними открылась маленькая мелководная бухточка.
Ишак погрузился глубоко, светлое его брюхо лежало уже на поверхности рыжей грязи.
Совсем пропал! причитал хозяин. Хороший, умный был, много работал Старый уже.
Да, дело плохо. Не вытащить нам его, только напрасно мучить будем, сказал Серафим Александрович.
По настилу из камыша мужчины подобрались к животному и продели веревку ему под грудь. Напряглись, побагровели от усилий, захлопала под ногами вода, тяжко вздохнул обреченный ишак.
Нет, все кончено.
Охотник понимающе закивал головой.
Пристрелить надо, чтоб не мучился.
Йук, пуля мало, порох тоже мало.
Серафим Александрович подал ему свое ружье.
Охотник поцокал языком, погладил изукрашенные насечками стволы и, как показалось, без особой жалости прицелился в голову бедному животному.
Постойте, амаке! Не убивайте его! закричал Пулат. Серафим Александрович! Давайте еще раз попробуем его спасти. У нас ведь есть саперная лопата, мы с Радиком откопаем его. Я вас очень прошу. Ему же жить хочется!
Охотник неодобрительно сказал Пулату на плохом узбекском языке: дескать, батыру не пристало бояться выстрелов и крови, но Серафим Александрович попросил охотника не торопиться стрелять.
Ну что ж, давайте тогда приниматься за дело, проговорил он медленно, прикидывая в уме, как лучше организовать спасательные работы.
По команде Серафима Александровича ребята подсунули весла под увязшего ишака, пока мужчины подтаскивали по камышовому настилу обе лодки вплотную к животному. Потом Серафим Александрович принялся энергично откапывать задние ноги ишака, не обращая внимания на ворчание хозяина. Ребята ворохами таскали камыш и подтыкали его под брюхо животного, обливаясь потом, углубляли ямы вокруг ног, вычерпывали из них воду.
Это и в самом деле была тяжелая работа.
Охотнику уже давно надоел этот никчемный, по его убеждению, труд, он присел у костра, на котором закипал чайник.
Наконец Серафим Александрович велел всем войти в лодки: он и Пулат в одну, охотник и Радик в другую. Четыре весла поддели ишака и уперлись в борта лодок. Одновременно, по единой команде, все четверо навалились на весла-рычаги. Зачавкала, задышала злобно трясина, закричал от боли несчастный ишак, и с утробным вздохом трясина нехотя отпустила свою жертву.
Ишака выволокли на берег, с трудом поднялся он на ноги и, хромая, медленно побрел в сторону от страшного берега.
Ура! завопили ребята во весь голос, и эхо многократно повторило этот радостный торжествующий крик, а Серафим Александрович отсалютовал выстрелом из обоих стволов ружья.
Только хозяин, кажется, не испытывал удовлетворения и радости.
Все равно пропал ишак, работать не сможет.
Ну и что ж! возразил ему Пулат. Зато живой остался. Пусть он теперь считается на пенсии.
Потом присели у шалаша Бергена-ака так звали охотника выпить чаю и обменяться новостями. Берген-ака спросил, далеко ли направляются путешественники и не заедут ли они в гости в кишлак Аит-Бузум, это близко от реки.
Серафим Александрович обрадовался, ведь в Аит-Бузуме живет его старый знакомый Юлдаш-бобо. Они обязательно заглянут к нему.
Давно осталось позади место происшествия, а мальчики никак не могли успокоиться.
Серафим Александрович, усталый, но тоже очень довольный, стал оживленно рассказывать:
Лет тридцать назад неподалеку от Чиназа в батмаке увяз верблюд. Тащили его, тащили, час был поздний, решили оставить до утра. Утром глянули что за чудо? Пропал верблюд! А по батмаку следы тигра. Значит, тигр вытащил верблюда из трясины, переплыл с ним на другую сторону и там сожрал. Переправились на другой берег и, точно, нашли остатки верблюда. Вот какая силища у тигра!
А интересно, кто сильнее: тигр или лев? спросил Радик.
Не знаю, но могу сказать, что в тугаях у тигра был серьезный противник. Кто бы вы думали?
Ребята недоуменно пожали плечами.
Кабан. Да, да! Если матерому кабану удавалось заметить тигра раньше, чем тот прыгал ему на спину, то он сам нападал, и тигр тогда старался удрать. Только разъяренный кабан-секач часто бывал быстрее тигра, догонял и убивал его.