Переполненный чувствами радости и свободы, Радик взглянул на Пулата и, широко раскинув руки в стороны, продекламировал:
Зажмурясь от солнца, мы вышли в тугай,
У нас за кормою ответственный май
А прямо по курсу туристское лето
Нам очень приятно и радостно это, с кормы закончил Серафим Александрович.
И все трое рассмеялись.
Проведем, джентльмены, небольшое совещание-летучку, сказал Серафим Александрович. Цивилизованный мир, как известно, остался в Чиназе. Здесь вводится походный распорядок. Запомните четыре заповеди:
превыше всего товарищеская взаимопомощь и взаимовыручка;
уходишь предупреди товарища;
хорошее настроение, здоровый аппетит, правдивость, дружелюбие наши верные друзья; утренняя зарядка, купание, выполнение лагерных обязанностей постоянная норма;
береги себя и товарища даже маленькая рана может помешать большому походу
Вопросы есть?
Есть предложение спеть песню «Солнышко светит ясное, здравствуй, страна прекрасная», крикнул Радик.
Предложение принимается! улыбнулся Серафим Александрович.
Глава пятаяПЕРВАЯ НОЧЬ В ТУГАЕ
Здесь немного страшно, особенно ночью. Какие-то голоса, а кто кричит, неизвестно, то ли зверь, то ли птица.
Пишу при фонарике.
Около семи вечера решили остановиться на ночлег.
Зашли в небольшой залив. Тугай обступил путешественников, предстал во всем своеобразии. Ну где еще можно встретить такое дерево, как разнолистный тополь туранга! Высокий, гибкий, с листиками разной формы сердцевидными и ромбическими. А вот джида вся блестит на солнце необычными голубоватыми листьями с серебристой опушкой, яркие желтые цветы ее расточают изумительный аромат, но одно неосторожное движение и хорошо замаскированные иглы вонзаются в руку.
Местами просто невозможно пройти: колючие ветви джиды и куян-союка, перевитые стеблями клематисов, охраняют неприступность тугая.
Расчистили площадку под ночлег. Мальчики приволокли свернутые в рулон куски кошмы и все вместе дружно натянули между деревьями марлевые накомарники.
Затем Серафим Александрович срубил несколько удилищ и нетерпеливо забросил в затон удочки.
Клев был отличный. Для вида он ворчал, когда попадались небольшие красноперки и подлещики, зато не мог скрыть горделивой радости и удовольствия, вытаскивая судака, сазана или жереха.
Пулат увлеченно перебирал рыбу: вот красивая красноперка с бордовыми плавниками и ярко-красным хвостом, вот коренастые желтобрюхие сазанчики, а это чехонь сердито растопырила свои колючие перья Серафим Александрович ее называет «рыбья теща».
Радик полулежал на травке и благодушно поглядывал на пляшущие поплавки.
Друзья, пора позаботиться о хлебе насущном, сказал Серафим Александрович, не поднимая взгляда от поплавков. Радий, сложи-ка, дружище, очаг, пока Пулат почистит рыбу.
А как складывать? лениво поднялся Радик.
Я умею, откликнулся Пулат.
Радик с облегчением опять повалился на траву
Незаметно наступили сумерки.
Весело пылал костер. В ведерке аппетитно булькала уха. Чайник сердито плевал в огонь и никак не мог притушить его.
Все вместе полезли купаться в теплой, как парное молоко, воде залива. Вот когда почувствовали они настоящий голод!
Мальчики присели к костру, нетерпеливо принюхиваясь к дразнящему запаху из ведерка.
Словно колдуя, Серафим Александрович медленно помешивал варево деревянной ложкой, осторожно пробовал и почмокивал губами:
Хороша, ох, хороша!.. Сегодня, значит, у нас коллективная уха: Пулат помощник повара, Радик истопник, а я шеф. А с завтрашнего дня на кухне будем дежурить по очереди.
Да я не умею и не люблю готовить, только чай могу сварить, сказал Радик. Лучше я буду песню сочинять.
Он правда не умеет. Это я за него очаг складывал, добавил Пулат.
Э, нет! Так не пойдет. Придется научиться.
Как же я тогда песню сочиню?
Вообще-то у нас в школе все знают, что Радька лодырь, усмехнулся Пулат. Когда у наших голубей пискуны народились, биологичка велела нам дежурить по очереди и писать в тетрадь, как ведут себя голуби. И все писали. А Радька в свое дежурство каждый раз писал: «Голуби спали». Сам же на дежурстве «Три мушкетера» читал
А если мне неинтересно за вашими голубями наблюдать? Я ведь выключился из зоокружка
Не выключился, а Лидия Ивановна сама тебя исключила.
Враки, враки! Я еще раньше в драмкружок ушел.
Мальчишки распалились и громко спорили.
Ага, обрадовался Пулат, ты расскажи, какую там роль исполнял.
Ну и что? Радик пожал плечами. Очень даже обыкновенную.
Скажи, скажи!
Я слона играл
Пулат засмеялся опять:
Он заднюю часть слона играл.
Да, вот! Радик повернулся к Серафиму Александровичу. У слона ведь четыре ноги. Петька Рудый играл переднюю часть, а я заднюю. Ну и что? Зато раньше Пулатку звали в классе мамунчиком, потому что он боялся драться, говорил: «Мама не разрешает»
Да, вздохнул Серафим Александрович, наградил меня бог товарищами. Я думал, вы друзья! А вы
У костра надолго воцарилось неловкое молчание.
В лучах тлеющей зари зажглась первая звезда, и с противоположного берега донесся протяжный тоскливый крик. От этого звука по спинам ребят пробежал холодок, но Серафим Александрович будто и не слышал его.
Пока уха доходит, пойдите посмотрите, хорошо ли подвернут полог под кошму, чтобы ни одной щелки не осталось. Ни змея, ни каракурт на кошму не полезут, но все же щелей быть не должно.
Где-то неподалеку, в синих сумерках зарослей, завыл, заплакал шакал. И тотчас с разных сторон отозвались его собратья. Жуткий концерт!
Серафим Александрович палочкой поправил костер.
Вороватый зверь, никакого благородства в нем нет, но умный. Между прочим, прародитель наших дворовых псов. А как погоду хорошо предсказывает! Если воет, быть ясному дню, а молчит к непогоде.
Тревожная ночь накрыла крохотный лагерь. Угас костер, сизым пеплом подернулись угли, и темень вплотную подступила к ребятам.
Пулат лежал с закрытыми глазами. Нудно звенели комары за марлевой перегородкой. Со стороны второго полога слышался заливистый храп Серафима Александровича.
Радик вплотную придвинулся к товарищу и хихикнул:
Пулханчик, тебе не страшно?
Пулату было страшно. Нахлынули тревоги вчерашней ночи. Громкий храп не мешал, а успокаивал. Если бы Радька знал тайну, он не веселился бы.
Чтобы произвести впечатление посильнее, Пулат проговорил сквозь зубы:
Я тебе скажу, а ты не проболтайся Это тайна Смотри матерью поклянись!..
Тут голос его дрогнул.
Чего, чего ты? забормотал Радик растерянно.
Поклянись! повторил Пулат свистящим шепотом.
Ну, клянусь.
Ты думаешь, мы сюда просто на рыбалку приехали?.. Фига два! Серафим братьям про какую-то захоронку говорил, Михаил злился и как будто ушел, а сам из кустов тайну подслушивал. Я в окно все видел.
Приснилось тебе, что ли? Шутишь. Какую такую захоронку, про мертвецов, что ли? Так я их не боюсь, даже на кладбище ходил один раз. А вот тебе слабо!
За многословием Радик пытался скрыть свое беспокойство.
Нет. Захоронка это что-то другое.
А может, это такой клад? Драгоценные сабли, кинжалы. Вот бы нам первым найти!
Первым! Михаил Никитич эти места знает, как свой сад. Давай завтра у Серафима обо всем расспросим.
Что ты! Радик замахал руками. Разве секреты спрашивают? Их разгадывают!
А Михаил Никитич ух как злился и кричал на нашего: «Ассаныч, Ассаныч!»
Его не испугаешь. Серафим знаешь какой? У него орденов пять штук, а медалей тридцать, наверное.
Враки, тридцать на груди не поместится
А он их по очереди надевает: Первого мая одни, Седьмого ноября другие В День Победы все, сколько поместится.
Пулат с облегчением почувствовал, что за разговором с Радькой притупилось гнетущее чувство страха и ощущение тоскливого одиночества. Вот они вдвоем с товарищем, и сразу стало немного легче на душе. Разгадать тайну самим это здорово!