И тут Пулат затаил дыхание: краем глаза он заметил какое-то движение в кустах у крыльца, куда ушел Михаил. Под чьей-то осторожной рукой чуть слышно шевельнулась ветка.
До ряби в глазах напряженно всматривался мальчик в темноту. В непроглядном переплетении листвы мерещилась ему недобрая грузная фигура.
Надо бы крикнуть, предупредить, да страх лишил его мужества: ведь никто не догадывается, что Пулат не спит, что он наблюдает.
А двое за столом, ничего не подозревая, вели свой разговор.
Боязнь за свою шкуру была сильнее его, говорил Серафим Александрович. А старость, она ведь уже ничего не боится, даже самой смерти Макар мне сказал: «Вины большой за мной нет. Был трусом, им и остался. Если найдете захоронку, сами увидите. Перед уходом закопал я ее под лачужкой на левом берегу реки. От того места напрямик через островок как раз видно устье Курук-Келеса. Хоть бы одним глазком увидеть родные места Э! Да что там! Лишнее бы от себя отвести Немного жить-то осталось!» Так и сказал.
Да Степан в сердцах плеснул в пиалу из чайника. Как говорит моя Галушка, гепнулся, репнулся, та еще и перекандубачився. Надо бы поискать захоронку, а?
Поискать-то можно, да Михаил вроде против.
Серафим Александрович, ты давнишний наш друг. Конечно, Михаилу искать было бы сподручней, он эти места не хуже собственного сада знает, да раз заартачился не вдруг его повернешь, упрямый Вам с пацанами-то все равно, где рыбачить. Так плывите на Птичий, заодно и поищете.
Смысл слов плохо доходил до сознания Пулата, со страхом он вглядывался в темноту, где ему мерещился злоумышленник.
Вот опять зашуршала ветка Так и есть: черная фигура передвинулась на другое место и вдруг будто растаяла.
Мужчины поднялись из-за стола.
Может, подбросить вас до острова?
Нет, своим ходом пойдем. Михаил лодку обещает.
Ну, добро!..
Уже погас свет в саду, а Пулат все сидел у окна и прислушивался к шорохам и звукам.
Ночная бабочка тревожно застрекотала крылышками по стеклу.
Сейчас для мальчика было важно, чтобы кто-то сильный и близкий оказался рядом. Но никого Совсем один. Зачем он поехал сюда, почему не послушался мамы?!
Сладко посапывал Радька.
Забыв про ссору, Пулат попытался разбудить товарища. Но тот только мычал и сердито дергал плечом.
От страха, от досады на засоню Радьку, Пулат приткнулся возле товарища и затаился. Теперь ему не выбраться отсюда. Недаром Михаил по-разбойничьи прятался в кустах. Быть беде! Услышанное и увиденное не давало ему покоя.
Потом он потихоньку закрыл окно, задвинул задвижку на двери, втиснулся между стеной и Радькой и, глубоко вздохнув, тревожно заснул.
Глава четвертаяЖЕЛТАЯ РЕКА
Ух, и красивая же река Сырдарья, как будто специально для путешествий!
Пока Серафим Александрович хлопотал у лодки, Радик и Пулат носили к берегу походное снаряжение. Радик с беспокойством поглядывал на товарища, бледного и вялого, будто больного. И в этом его, Радика, вина: знал ведь, какой Пулат неженка. Наливая воду во фляги, он сказал виновато:
Хочешь, поменяемся шариковыми ручками: у моей десять цветов, а у твоей четыре Хочешь?
Зачем?
Так просто. Думаешь, мне жалко? Ни капельки.
Нет, не надо Как мне сказать Я хочу домой вернуться
Да ты что! возмутился Радик. На меня обиделся? Из-за такого пустяка отказаться от похода! Ну, раз так, я извинюсь перед тобой.
Да я не обиделся
Трусишь? Боишься утонуть, мамочкин сыночек, Пулханчик-кисынька?
Замолчи, нисколько я не трушу. Просто голова болит.
Для мальчишки нет ничего страшнее подозрения в трусости. Что угодно, только не это! Все достоинства человека, вся красота и доблесть в отваге. И если порой ее не хватает, показать этого никак нельзя.
Подошел Серафим Александрович.
Отплываем через пятнадцать минут. У вас все готово? Ты чего хмурый Пулат-джан, не заболел?
Серафим Александрович обнял мальчика за плечи, заглянул в глаза.
Голова болит, не выспался. Пулат потупился.
Это мы, наверное, тебе спать не давали, шумели под окном?
Он спросил так просто и весело, что мальчику его ночные страхи вдруг показались пустяковыми.
От сердца отлегло, и Пулат улыбнулся
Узкой старицей Чирчика, заросшей жирными водорослями, вышли в Сырдарью. Миновали ажурный железнодорожный мост. Сразу за мостом глазам мальчиков открылся широкий простор.
Река мощно несла свои желтые воды между рыхлых лёссовых берегов. Попадалось много островков, больших и маленьких, порою голых песчаных, порою густо поросших высокими кустами гребенщика с пышными бледно-розовыми соцветиями да неприхотливым баттауком с седыми ковыльными метелками. На песчаных островках у самой воды станицы чаек и черноголовых крачек. По берегам сначала отдельными кустами и деревцами, а затем сплошной лентой потянулась голубовато-седая полоса зарослей тугая.
Лодку несло течением. Это была добротная плоскодонная лодка-«дарьинка» с двумя парами весел и рулем.
Серафим Александрович вытащил из уключины одно весло и с кормы направлял им лодку. Мальчики перебрались в носовую часть, с интересом глядели по сторонам и живо переговаривались.
А вокруг все жило своей особой жизнью. В чаще тугая звонко куковала кукушка, и эхо многократно повторяло ее голос. И лишь она умолкала, начинала отвечать ей другая, с противоположного берега. А вот просвистела свою мелодичную песню иволга, желтым пламенем мелькнула между кустов и исчезла, а песня звучала еще долго. Играя, высоко выпрыгнул и снова плюхнулся в воду крупный сазан, сердито проскрипела чайка этот слишком велик для нее. С грохотом обвалился участок подмытого водой берега с кустами и деревьями.
Буйная река, сказал Серафим Александрович. Счастливыми и добрыми глазами поглядывал он вокруг. Что ни год, меняет свой облик: старицу превращает в русло, смывает старые и образует новые острова. Бакенщикам работа каждый день промерить фарватер, обозначить новые мели Да разве успеешь! Видели, как берег подмывает? Обратите, между прочим, внимание: люди здесь редко селятся по берегам реки, потому что никогда не знают, как она поведет себя в будущем.
А Чиназ! Он же на самом берегу Сырдарьи! возразил Пулат.
Верно, обрадовался Серафим Александрович. Меткое замечание. Но разве ты не видел, как укреплены берега по обе стороны шоссейного моста гравийной отсыпкой и бетонными сваями? И потом это уже новый Чиназ, он возник на укрепленных берегах Сырдарьи уже после окончания строительства моста, а старый Чиназ находится в трех километрах от берега реки. Мы проезжали его. И это при том, что все живое в Средней Азии жмется к воде, без воды тут не проживут ни животные, ни люди. Но среднеазиатские реки Сырдарья, Амударья и другие обладают диким нравом.
Отчего это? снова спросил Пулат.
Причин, по крайней мере, две: многоводье рек они питаются стоками с гигантских ледников Памира и лёссовый характер почвы. Лёссовые берега очень рыхлые, пористые, легко размываются водой. Вот мы с вами в Сырдарью выходили по старице Чирчика, я еще помню, когда Чирчик нес свои воды в Сырдарью в этом месте, а теперь он проложил себе новое русло, метров на пятьсот левее. А старица медленно зарастает водорослями и камышом.
Вот здорово! Ну и силища у реки!
Вы послушайте! Радик поднял кверху указательный палец, призывая всех к тишине. Послушайте, как поют птицы и воркует вода, это же музыка!
И все замолчали, наслаждаясь чу́дными звуками дикой природы.
Трудно сказать, кто был более счастлив в эту минуту ребята, впервые вступившие в широкий, солнечный, пестрый и звонкоголосый мир тугая, или Серафим Александрович, влюбленный в эту суровую красоту человек.
Левый берег за солнечными бликами на воде отодвинулся к самому горизонту: река здесь была широкой. Правый медленно наплывал, вырастал ввысь, поражал своей дикостью, буйным нетоптаным разноцветьем. Ленивый ветерок доносил из тугайных зарослей густые запахи трав и цветов, томленных на горячем солнце.