Ты человек! Кроме людей, никто не разводит животных. Вот и прикармливал меня надеждой о Йойсе! Весело тебе, навер
Холо
Лоуренс подскочил к Холо и схватил её за руки. Она задрожала, как пойманный зверь, отчаянно пытаясь вырваться. Лоуренс держал её руки, она никак не смогла бы пересилить его. Постепенно она утихла и, совсем не похожая на яростную волчицу, умоляющим взглядом посмотрела на Лоуренса:
Я осталась одна. Ч-что мне делать? Никто н-не ждёт меня там. Я совсем одна.
У тебя есть я, без тени притворства сказал Лоуренс.
Такие слова не бросают на ветер. Но Холо, насмешливо улыбнувшись, спросила:
Кто ты мне? Нет Кто я для тебя?
Кх не нашёлся с ответом Лоуренс. Ему нужно было подумать.
Только потом он понял, что нужно было ответить сразу, хоть что-нибудь, и неважно, ложью это было бы или нет.
Не хочу оставаться одна! Не хочу! закричала Холо и тут же замерла. Лоуренс, возьми меня.
Лоуренс уже собирался выпустить руки Холо, но увидел, как она улыбается: зловеще, безумно. Она смеялась над собственным помешательством.
Я теперь одна. А с ребёнком нас будет двое. Посмотри на меня: я сейчас в человеческом облике У нас может получиться. Лоуренс, скажи
Замолчи, прошу тебя.
Безудержная ярость, бушевавшая в груди Холо, находила выход в едких, ранящих словах. Лоуренс прекрасно это понимал, но сейчас не сумел бы, как поступал раньше, мягкими, как шёлк, словами остудить её чувства, поэтому он просто попросил её помолчать. Улыбка Холо стала ещё шире, слёзы с новой силой хлынули из глаз.
Хи-хи! Ха-ха-ха! Ну да, ты всегда жалостливый. Я другого и не ждала. Да это и неважно уже. Я вспомнила, что есть тот, кто меня любит.
Лоуренс держал Холо крепко, она не могла вырваться, поэтому она, расслабив руки, чтобы вытащить их при первой возможности, обмякла всем телом.
Когда Лоуренс отпустил её руки, она прошелестела губами, словно умирающая бабочка:
Тебя ждёт тысяча монет, поэтому ты не особо тревожишься, да?
Лоуренс чувствовал, что нет смысла ей сейчас что-то объяснять, поэтому слушал молча. Холо тоже молчала пылавшее в ней пламя потухло.
На некоторое время в комнате повисла тишина. Когда Лоуренс потянулся к Холо, она вдруг произнесла ослабевшим голосом:
Прости.
Лоуренс мог поклясться, что услышал, как закрывается дверь к её сердцу. Его тело отказывалось повиноваться ему. Усилием воли он заставил себя сделать пару шагов назад. Холо села на кровать и уставилась в пол. Лоуренс не мог спокойно стоять, поэтому поднял письмо Дианы и в спешке пробежался по строкам.
Она сообщала, что у неё был знакомый монах, который собирает сказки северных народов. Он жил в деревне Сув на пути в Ренос, в которой останавливалась когда-то Холо. Диана предлагала навестить этого монаха и на обратной стороне письма написала его имя.
Лоуренс прикрыл глаза, проклиная себя. Почему он не посмотрел это дурацкое письмо перед уходом?! В какой-то миг его руки чуть не изорвали письмо в клочья, но он остановил себя, ведь письмо было ни при чём. Наоборот, оно давало важную зацепку. Строки извивались тонкой нитью, на которой держится всё, что его связывает с Холо. Аккуратно сложив письмо, Лоуренс сунул его за пазуху.
Он снова глянул в сторону Холо, но та продолжала смотреть в пол. Протянув к ней руку, он вспомнил её недавние слова и остановился. «Прости». Всё, что оставалось Лоуренсу, это тихо покинуть комнату.
Шаг назад. Другой. В комнату через окно ворвался громкий возглас толпы. Воспользовавшись этим, Лоуренс повернулся и вышел в коридор. Ему показалось, что в последнюю секунду Холо подняла лицо, но это была лишь напрасная надежда. Пошарив рукой за спиной, он закрыл дверь и, не желая ни на что смотреть, прижал ладони к глазам.
«Но мир от этого никуда не денется, нужно действовать. Вопрос только в том, как?»
Лоуренс вышел из гостиницы. Город был наводнён чужими лицами.
Действие 4
Лоуренс не мог оставаться с Холо, но и на улице он не находил себе места.
Ночная часть праздника совершенно не походила на весёлое дневное представление. Улицы тонули в рёве толпы. В бою участвовали не только ряженые: соломенные и деревянные чучела были снабжены мечами, и, кроме того, люди устроили сражение, используя этих огромных кукол в качестве оружия. С бешеным рёвом гигантские чучела ударялись друг о друга, и, когда от них отваливались куски соломы, зрители встречали это одобрительными возгласами. Под гром инструментов, начисто заглушавший крики и стуки, «чёрные рясы» пели мрачную боевую песню.
Обойдя толпу, Лоуренс направился на север. Шум праздника мерзко отдавался у него в голове. Длинная улица уводила всё дальше, но грохот с площади всё равно настигал, вгрызался в нервы, будто наложенное ведьмой проклятие. Мыслями Лоуренс постоянно возвращался к последнему разговору с Холо. Ему хотелось кричать от осознания собственной никчёмности. Лоуренс подавил в себе этот крик: лучше поберечь силы физические и душевные для того, чтобы найти выход из тупика Однако разум подсказывал: у Лоуренса нет ни единого шанса. Дело приняло новый оборот: теперь Холо может и согласиться на предложение Амати. А тот, скорее всего, первым бросился участвовать в скупке товара, цена на который должна подскочить до небес, это значит, что его ожидает весьма крупная прибыль. Амати может потребовать исполнения договора ещё до заката. И этот прогноз не самый мрачный.
Лоуренс жалобно охнул нервное напряжение скрутило ему живот. Он поднял голову к тёмному небу и закрыл лицо руками. Если не остановить Амати, выход один идти мириться с Холо, что было несоизмеримо сложнее.
«Кто я для тебя?» сразу же отозвалось у него в мыслях. Но даже сейчас, когда было время подумать, Лоуренс не мог ответить на этот вопрос. Конечно, он хотел дальше путешествовать с ней и не мог представить, что Холо выйдет замуж за Амати. Лоуренс, бесконечно прокручивая в уме разговор, скривился, будто выпил уксуса. Он был рад появлению Холо в своей жизни, но на вопрос, кем она была для него, Лоуренс затруднялся ответить даже самому себе.
От напряжения у него одеревенели мышцы лица, он стал тереть щёки, чтобы расслабить их. И как могло такое случиться?! Даже всеведущие боги, наверное, не предвидели, что через несколько часов веселье сменится трагедией. Дневные пляски казались полузабытым сном.
Впереди Лоуренса по улице двигалась процессия ряженых с мечами. Их свирепый и мрачный вид напоминал ему о ссоре. Лоуренс отвернулся и ускорил шаг. И зачем он оставил то письмо на столе?! Возьми Лоуренс его с собой, и неприятной сцены можно было избежать! Он бы сам рассказал обо всём в подходящим момент, и Холо, Мудрая Волчица, обязательно поняла бы его правильно.
А ещё хлёсткие слова Холо вскрыли его нерешительность и себялюбие. Даже если он сейчас появится перед Холо как ни в чём не бывало, вряд ли они смогут нормально поговорить. Лоуренс оторвался от своих мыслей и увидел, что его занесло в северную, безлюдную часть города. Дорога, должно быть, заняла долгие часы, ведь он шёл медленно, но совершенно не обратил на это внимания.
Казалось бы, в целом Кумерсуне яблоку негде упасть, но в северной части прохожие встречались лишь изредка, да и то в основном на главной улице. В тишине Лоуренс наконец спокойно вздохнул и успокоился. Он развернулся и поплёлся обратно в сторону центра города, продолжая обдумывать своё положение.
Во-первых, он уже потерял шанс на откровенный разговор с Холо она его и слушать не станет. Да Лоуренс и сам, честно говоря, не был готов к разговору. Поэтому, оставив вопрос о примирении на потом, он решил, что должен хотя бы не дать Амати возможности увести Холо. Без тысячи монет юный торговец не сможет «освободить» Холо от долговых цепей, якобы сковывающих её. Конечно, из этого совсем не следует, что она останется с Лоуренсом, но хотя бы у него будут какие-никакие доводы. Всё сводилось к тому, чтобы помешать Амати выполнить свою часть соглашения.
В атмосфере праздничного угара цена на пирит взлетела необычайно высоко, и, как Марк говорил, спрос на него будет только расти. Сколько пирита есть у Амати и сколько он уже на нём заработал, предположить сложно. Скорее всего, цену он установил в несколько, а то и в десятки раз выше той суммы, которую потратил на закупку пирита, так что при хороших вложениях вполне вероятно, что тысяча монет уже у него в кармане.