Он хотел продолжать, но Кузнецов жестом остановил его, подошел к двери с номером 69, отодвинул заслонку «глазка», заглянул в камеру и недоуменно обернулся к надзирателю:
Она ж пустая!
Само собой, пустая, кивнул надзиратель. Его румяное лицо отразило работу мысли. Так что Куницына час назад в семьдесят седьмую перевели, к Синельникову. А Сердюка, что с Синельниковым сидел, на первый этаж, в одиночку.
Как ты их всех помнишь, удивился Кузнецов.
У меня на фамилии память, просиял польщенный надзиратель. Потому и Плюснина запомнил.
Кузнецов кивнул, подошел к «глазку» семьдесят седьмой камеры, заглянул внутрь. На нарах играли в шашки могучий старик с коротко подстриженными гвардейскими усами и тот, кто в ЧК назвал себя Куницыным. Не отрываясь от «глазка», Кузнецов поманил к себе надзирателя. Тот подошел, и чекист тихонько спросил:
Который Куницын?
Молодой, шепотом сообщил надзиратель.
Чекист кивнул, отошел от двери. Прищурясь, вполголоса еще раз уточнил:
Значит, Ямщиков его Плюсниным называл? Не путаешь?
Точно, Плюсниным, уверенно подтвердил надзиратель.
Давай, товарищ, условимся, Кузнецов положил руку надзирателю на плечо, о нашем разговоре ни одной душе. Лады?
Не сомневайтесь, товарищ Кузнецов! произнес надзиратель, ощутив волнующий холодок приобщения к тайне. Чего-чего, а помалкивать умеем! Он судорожно проглотил набежавшую слюну и, набрав в легкие побольше воздуха, радостно продолжал: Я, значится, что хочу сказать
Кузнецов предостерегающе поднял руку, и круглолицый, от неожиданности поперхнувшись, обиженно умолк.
Рассветало. За окном упоенно ворковали голуби. Осень была им нипочем.
Рисковый малый этот Плюснин, рассуждал вслух начальник ЧК Камчатов, расхаживая по своему кабинету, тоже с «буржуйкой», как у Кузнецова. Каратель с бронепоезда «ЦЕСАРЕВИЧ АЛЕКСЕЙ», до этого контрразведка в Белецке, личное участие в расстрелах. При таком раскладе нужно, как говорят в Одессе, иметь большой интерес, чтобы самолично полезть в тюрьму. Н-да
Начальник ЧК подошел к окну, остановился в раздумье. Голуби продолжали неистовствовать.
А если Плюснина послал Мещеряков? сказал Кузнецов. Не зря он здесь вертится, за кордон не уходит. Что-то его держит.
Есаул ищет связь с тюрьмой? продолжая размышлять о своем, рассеянно, будто издалека проговорил Камчатов. Гм Интересное соображение Он сделал паузу, потом спросил Кузнецова: Как с Ямщиковым?
Что Ямщиков, пожал плечами Кузнецов. С тринадцати лет на железной дороге вкалывал, потом с белыми дрался, именную саблю заработал, ранен тяжело. Здесь по службе одни только благодарности.
И такой парень застрелился, от революции дезертировал, задумчиво произнес Камчатов. Странно Неужели его так напугали появление Плюснина и твой приход в клуб? Начальник ЧК посмотрел на Маслакова. Возможно, их в самом деле что-то связывало, в прошлом Он медленно прошелся из угла в угол, потом решительно сказал: Значит, так: надо выяснить, где и когда пересеклись пути Плюснина и Ямщикова. Подошел к Кузнецову: Поедешь в Белецк. Узнаешь о Плюснине все. А ты, он повернулся к Маслакову, дуй на родину Ямщикова. Парень, похоже, с секретом.
А по-моему, напрасно это, товарищ Камчатов, покачал головой Маслаков. Плюснину все равно «вышка». А с Ямщиковым и так ясно. Работал раньше на Плюснина, потом замаскировался под красного. Теперь испугался разоблачения.
Лицо Камчатова потемнело. Он тяжело посмотрел на Маслакова:
У тебя что, есть доказательства?
Застрелился значит виноват, твердо сказал Маслаков.
Кузнецов даже крякнул от полноты чувств. Он больше не смотрел на Маслакова. Камчатов помолчал, потом спросил:
Тебе сколько лет, Маслаков?
Вы же знаете, восемнадцать, пожал тот плечами. А что?
А то, что смолоду запомни: для революции не только жизнь, но и честь человека свята, сурово сказал Камчатов. Нам не все равно, почему застрелился Ямщиков. Может, он и виноват, но пока мы этого не знаем. А самое малое сомнение обязаны проверить. Надо будет ногтями землю рыть станем, чтоб до правды докопаться. Когда равнодушие начинается революция кончается.
Камчатов отошел к окну. Маслаков, подобравшись, глядел на него и ждал продолжения.
Камчатов подошел к Маслакову, гневно произнес в упор:
А если ты человека без всяких доказательств за здорово живешь во враги записываешь беги из ЧК со всех ног! Сам беги, пока не погнали!
Камчатов судорожно закашлялся. В минуты сильного волнения приступы мучительного кашля порой напоминали о далекой зиме девятьсот седьмого года. Двадцатидвухлетнего Федора с партией политкаторжан гнали тогда этапом из орловского централа в Нерчинск. Шли сибирской степью, мороз стоял лютый. Под вечер конвоир, красномордый казак в романовском тулупе и башлыке до бровей, стал измываться над худенькой курсисткой. Девчушка в пальто на рыбьем меху и в строгих кандалах падала от изнеможения, а дюжий конвойный говорил ей все новые гнусности. Камчатов в то время еще не научился владеть собой. Руки и ноги были скованы, поэтому, изловчась, он что было сил ударил казака головой в переносицу. Тот взвыл от боли, брызнула кровь. Строй остановили. Федора раздели догола, очертили штыком на снегу круг, предупредили, что выход из него равносилен побегу: огонь будет открыт без предупреждения. Спокойно дымя цигарками, казаки дождались, пока окоченевший арестант, потеряв сознание, рухнул на снег и лишь тогда до полусмерти избили его коваными прикладами. Месяц провалявшись в бреду на новониколаевской пересылке, Камчатов чудом выжил, но мучительный кашель в минуты сильного волнения остался навсегда.
Речь начальника ЧК не произвела на Маслакова особого впечатления. Ни один мускул не дрогнул на его спокойном лице. Невозмутимо дождавшись, когда Камчатов перестал кашлять и вытер платком взмокший лоб, молодой чекист энергично поправил пояс и упрямо произнес:
Для меня, товарищ Камчатов, самоубийство лучшее доказательство. Пошептался Ямщиков с палачом и пустил себе пулю в лоб. И ведь нет, чтобы, скажем, к нам с повинной прийти или деру дать, авось не найдем, нет, сразу отрубил, как меня в клубе увидел. Уж так, видно, перед Советской властью виновен, что верной «вышки» ждал. Вот и решил сам. Ясно здесь все, товарищ Камчатов. И не к лицу нам, чекистам, врага выгораживать, хоть и мертвого.
Теперь Камчатов смотрел на Маслакова с холодным интересом.
Вот ты, оказывается, какой ровно начал он, но не смог договорить: его прервал настойчивый стук в дверь.
Войдите! сказал Камчатов.
Дверь отворилась. В кабинет вошел рыжий Распутин.
Разрешите, товарищ Камчатов? озабоченно спросил он.
Вообще-то я занят. Начальник ЧК нетерпеливо поморщился, но, увидев на простодушном лице красноармейца огорчение, спросил: Что ты хотел? Только быстрее.
Распутин обрадованно достал из-за отворота буденовки вчетверо сложенный лист бумаги, развернул его и решительно протянул Камчатову:
Вот. Заявление. Личное.
Камчатов взял лист, с возрастающим недоумением пробежал глазами неровно выписанный текст, потом, поглядывая на Распутина, прочитал вслух:
«ПОСКОЛЬКУ Я, КРАСНЫЙ БОЕЦ, НЕ ЖЕЛАЮ НОСИТЬ ОПОЗОРЕННУЮ ЦАРСКИМ ХОЛУЕМ ФАМИЛИЮ РАСПУТИН И ВСКОРЕ НАМЕРЕН УЧАСТВОВАТЬ В МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ» Он сделал паузу.
Распутин слушал внимательно, с видимым удовольствием.
«ПРОШУ ЗАМЕНИТЬ ЕЕ НА РОБЕСПЬЕР», закончил Камчатов.
Озадаченный начальник ЧК поднял глаза на Распутина, который с трепетом ждал решения своей участи. Кузнецов надел очки и, едва сдерживая улыбку, перевел взгляд с Распутина на преувеличенно серьезного Камчатова.
Нет больше мо́чи никакой, скорбно пожаловался Распутин Камчатову. Ребята проходу не дают: ты Гришке Распутину с царицей кто сын или внук?
Камчатов положил заявление на стол, озабоченно спросил Распутина:
Робеспьер?.. Это кто ж такой? Я что-то подзабыл.
А это главный французский революционер, никому поблажки не давал, нам вот товарищ Маслаков объяснял, Распутин радостно кивнул в сторону Маслакова.