Развернувшись, она прокатилась на носках обратно по коридору и скользнула через арку в библиотеку. В пыльной библиотеке Седых Мхов от пола до самого потолка высились книжные стеллажи. Отсветы гирлянд плясали на истлевших корешках и на диване, где миссис Берд лежа смотрела телевизор.
На экране приезжий репортер брал интервью у обитательниц Седых Мхов. Перед ним сидела десятилетняя Мэйхудосочная, бледная, взъерошенная и растрепанная, словно только что вывалилась из автоматической сушилки. Прилизанный журналист улыбался фальшивой улыбкой в тридцать два зуба.
Заметив дочь, Эллен Берд подвинулась, освобождая место на диване:
Ты скажи, если не хочешь, попросим, чтобы убрали. Они делают рождественскую подборку из самых интересных репортажей за год.
Да нет, ничего. Мэй забралась на диван и свернулась клубочком рядом с мамойтеперь они напоминали двух гусениц-близняшек.
Пессимист втиснулся между ними, выискивая местечко поуютнее. Воскресное утро в Седых Мхахэто всегда попкорн и кино, чаще всего любимая Пессимистом «Белоснежка и семь гномов».
Мэй уже не первый раз видела себя на экранеи все равно не могла избавиться от бегущих по коже мурашек. Неужели эта десятилетняя пигалицаона сама?
Мы в гостях у девочки, которая не нуждается в отдельном представлении. Вы наверняка видели это восьмое чудо светаесли, конечно, не вчера родились. Ее имя обошло весь свет, оно не только в газетах и журналах, но и тут Он потряс охапкой маек с надписью: «Мэй Берд привезла мне из загробного мира только эту вшивую футболку»и брызгалок с этикеткой «Неиссякаемый источник».
Не мне вам говорить, что психиатры съехались сюда ради нее со всех концов света. Физики исследовали образцы ее ногтей, волос, даже крошки из ушей. И все равно мы ни на шаг не приблизились к разгадке невероятной тайны: Мэй Эллен Берд ушла в лес, а вышла оттуда лишь три месяца спустя. Как так? Журналист многозначительно прищурился.
За кадром раздалось ворчание, и Мэй с журналистом разом обернулисьПессимист начинал нервничать. Мэй шикнула на него, а журналист скорчил недовольную мину.
Ну что, Мэй, откладывая в сторону охапку сувениров, продолжил он, ты по-прежнему утверждаешь, что все это время провела в загробном мире, который, по твоим словам, находится он посмотрел в камеру и понизил голос до драматического шепота, на звезде под названием Навсегда?
Театрально изогнув бровь, он выжидающе воззрился на Мэй.
Мэй посмотрела на него, потом на Пессимиста за кадром:
Да.
Журналист хмыкнул:
И ты говоришь, что там, на звезде призраков, злодействует дух по имени Боб Дилан, которому противостоит мудрая Хозяйка Северной фермы, живущая на гигантской магнолии посреди заснеженной долины на северной окраине мира?
Бо Кливил, робко поправила Мэй.
И там, в этой Навсегда, тебе помогали журналист сверился с блокнотом, призрак с огромной тыквой вместо головы; девочка по имени Беатрис, умершая от тифа в начале двадцатого века; погибший пилот итальянских ВВС и по совместительству ужасный стихоплет по имени капитан Фабио и симпатичный мальчик Люциус, к которому ты воспылала чувствами. Четверо, не считая твоего лысого кота. Журналист с ухмылкой покосился на Пессимиста за кадром.
Ни к кому я не пылала, покраснев, выдавила Мэй.
И очутилась ты в этой стране, упав в озеро, которого больше нет. Журналист показал подбородком. В лесу позади твоего дома. Так?
Май неуверенно кивнула.
Ну так вот, Мэй, журналист заулыбался по-деловому, у тебя появились поклонники среди людей, которые верят в НЛО, йогу и йети. Сейчас я зачитаю некоторые слухи, а ты скажешь, правда или нет. В тебя вселился дух двухголового отпрыска йети?
Мэй в ужасе замотала головой.
Барбара Стрейзанд действительно была в прошлой жизни Клеопатрой?
Мэй закусила губу и пожала плечами.
Пару недель назад в «Вопроснике» заявили, что НАСА собирается запустить к твоей призрачной звезде космический зонд. Это правда?
Мэй покачала головой.
Ты утверждаешь, что, согласно записи в некой Книге Мертвых, тебе суждено спасти Навсегда от неминуемой гибели. Журналист смерил взглядом торчащие коленки и худые плечи Мэй, ссутулившейся на краешке стула, словно демонстрируя всю нелепость этого заявления. Почему же в таком случае призраки еще не вернулись за тобой? Забыли? вкрадчиво спросил он, подавшись вперед.
Десятилетняя Мэй на экране оглянулась на лес за спиной. Деревья качали ветвями, расправляя листья, будто махали печально в камеру. Мэй расстроенно дернула уголком губ, а карие глаза распахнулись еще шире.
Не знаю.
Может, все дело в том, что призраков не существует? подсказал журналист.
Мэй тихо протяжно вздохнула.
Тогда еще вопрос, продолжил журналист, пряча усмешку, и заговорщицки подмигнул в камеру. Ответь нам как эксперт по загробному миру: какова вероятность нашествия зомби на наши торговые центры? Он состроил испуганную физиономию, притворяясь, что дрожит.
Щелк. Телевизор выключился.
Зомби. Придет же в голову Миссис Берд, не договорив, села, поправляя каштановые кудри, примятые подушкой и сбившиеся в непонятный колтун.
Мэй поплотнее запахнулась в одеяло.
Не волнуйся, участливо проговорила миссис Берд. Эта дребедень в одно ухо влетает, в другое вылетает, стоит только канал переключить. А когда вырастешь, и подавно все забудется
Миссис Берд посмотрела на дочь долгим пристальным взглядом. Мэй знала, что в такие моменты мама отчаянно мечтает влезть ей в голову и потянуть за тонкие ниточки воспоминаний о таинственной отлучке, навсегда вплетенных в дочкины мысли. Но спросить прямо значило бы нарушить негласный уговор, существующий между ними уже не первый год: об исчезновении Мэй и фантастических рассказах про Навсегдани слова. Иначе не миновать смертельной обиды и обманутых ожиданий с обеих сторон.
Тебе снова Финни Элвей звонил, рассеянно перебирая пряди длинных волос Мэй, вспомнила миссис Берд. Он такой вежливый по телефону.
Мэй промолчала. Финни учился с ней в одном классе. Пожалуй, самый симпатичный и самый интересный из всех мальчишек средней школы в Кабаньей Лощине. Ореховые глаза и каштановая челка, от которой другие девчонки просто пищат. А еще он не ест козявкиогромный плюс! Но когда он звонил, Мэй обычно притворялась, что спит или у нее сел голос, или ныряла под ближайший диван, прячась от мамы.
Может, пойдешь погуляешь, детка? Такая погода чудесная! Миссис Берд кивнула на окно, через которое лился чистейший белый зимний свет.
Но Мэй только головой помотала. Ей хотелось остаться с мамой и не вылезать из-под теплого пледа.
Нынешняя Мэй сильно отличалась от той, десятилетней. Она перестала рассказывать коту сказки на ночь. Перестала втыкать листья в волосы и рассовывать кварцевые камешки по карманам, прекратила попытки взлететь на связках воздушных шариков, бросила одевать Пессимиста в золоченые доспехи. И хотя временами она ощущала внутри какую-то пустоту, ей казалось, что так оно, наверное, и бывает, когда взрослеешь. Выделятьсязначит быть одиноким, а быть одиноким всю жизнь не получится.
Хотя иногда, в самые неожиданные моментынапример, когда Мэй катила на велосипеде в школу, или сидела в машине рядом с мамой, глядя на пролетающий за окном лес, или покачивалась в кресле-качалке на крыльце, у нее вдруг щемило сердце, будто она упустила что-то очень большое и важное. И тогда Мэй шептала на ухо Пессимисту свой самый страшный секрет: как иногда хочется, чтобы они так и остались там, в Навсегда.
Испечь бы печеньиц из арахисового масла с шоколадными капельками, вставая и потягиваясь, мечтательно протянула миссис Берд, заговорщицки поигрывая бровями.
Мэй соскочила с дивана, и Пессимист кувырком полетел на пол. Правда, приземлился он на лапы и зевнул, словно всю жизнь только и делал, что летал кувырком с диванов.
Давай испечем, с готовностью откликнулась Мэй. Вот в такие минуты у нее пропадали всякие сомнения, что домой возвращаться стоило.
На кухне они включили радио и стали пританцовывать под рождественские песенки. Миссис Берд отмеряла ингредиенты для печенья, а Мэй замешивала тесто. Пальцы перепачкались. Притворившись, что зевает, она вытерла палец о румяную мамину щеку. Мама тоже окунула палец в тесто и, сделав вид, что споткнулась, мазнула Мэй по носу. Пессимист, усевшись перед стеклянной дверцей духовки, давал оплеухи своему отражению. Но когда музыку прервал выпуск новостей, Мэй притихла и опустила глаза. Она всегда переживала, слушая новости, за пострадавших людей или за деревья, которые вырубают под торговые центры. Но вот снова зазвучала веселая мелодия, и Мэй с мамой опять пустились в пляс, окутанные облаком сахарной пудры.