Тут Иван Макарович ко мне подходит и виноватым неожиданно и совсем не директорским голосом говорит и в глаза мне избегает смотреть:
Ну, перепутали малость, Семенова, маху дали никто не хотел тебя обидеть, наоборот даже
Материнство у нас охраняется законом, без уверенности говорит, ни на кого не глядя, предзавкома. Невзирая на личность отца
Пойми, Тонечка, ласковым голоском просит Татьяна Алексеевна, мы же просто должны быть в курсе
А направление дадите? спрашиваю я Ивана Макаровича.
Какое направление? не понимает он.
В детсадик. И совсем уже осмелев:С завтрашнего числа. Завтра двадцать девятое, уточняю для верности.
Что у нас в детском саду делается, Муза Андреевна? оборачивается он к Неходько, но, не дождавшись ответа, махнул рукой:A-а одним Робертом больше, одним меньше И, нахмурившись, пошел к столу.
Как все-таки фамилия матери? как бы извиняясь, спрашивает Муза Андреевна. В направлении надо же фамилию указать.
Не надо! бросает ей Иван Макарович, а сам уже строчит на фирменном бланке направление.
Не бойтесь, говорю я ей смело, не бойтесь, Муза Андреевна. Хороший человек и на производстве, и в личной жизни. И даже на доске Почета висит а если вам так уж надокто, могу сказать, не секрет
Но тут Иван Макарович меня перебивает, протягивает через стол бумажку:
Бери. И коменданту скажи: пусть сколько надо живет твой Робик в общежитии. Все. Иди.
Я бумажку схватила, кинулась вон, даже поблагодарить не догадалась.
Вот такой вариант.
Вылетела я опрометью из кабинета, бегу со всех ног домой, той же дорогой, только опять, строго говоря, в обратном направлении. Бумажку с директорской подписью я догадалась в техасы спрятать: сбоку, над самой коленкой, тайный кармашек имеется.
Бегу, вспоминаю, что я со вчерашнего вечера не евши, но голод радостью за Альку и ее Робика заглушаю. И тутне в первый уже раз за этот день! на бегу, на всем лету опять сон полнометражный вижу: будто не бегу я, а той же дорогой, медленно и чинно, в платье солидномв смысле расцветки и фасонашагаю и качу перед собой колясочку, а колясочка двухместная и в ней близняшек двое, и у обоих мой нос неправильной формы, точно к стеклу приплюснутый, и мои веснушки во всю рожицу, а двое другихнадо же, четверых, как минимум, народила и не заметила! а двое других, побольше, величиною с Алькиного Робика, идут рядышком и ручками за мамкин подол держатся, а сами в матросках синеньких и в белых, без пятнышка, гольфиках с помпончиками сбоку, а пятогонет, надо же, не четверопятеро их уже у меня!.. а пятого держит на руках бережно так и аккуратненько муж мой, супруг, а ихний, строго говоря, отец, только я лица его не вижу пока, оно от меня закрыто головкой младшенького моего. И тут я свободной рукой беру своего законного под локотьну, сон, я уже упоминала, какие могут быть подозрения? и поворачиваюсь к нему с улыбкой, и он тоже ко мне оборачивается, и онГошка.
Семен, говорит он тихо и ласково, Семен
Тут сон мой как рукой сняло, а Гошка-то и на самом деле рядом вышагивает.
Семен, а Семен говорит он мне негромко.
Но я вдруг вспоминаю, что он только что мне во сне являлся в образе моего якобы супруга, да еще, сверх всего, что его там, в директорском кабинете, за отца нашего Робика приняли, да так его неожиданно шугану:
Чтоб ты мне больше не попадался! Чтоб не смел! У-у!.. Небоскреб американский!.. и бегу от него, хотя в чем он передо мной, строго говоря, виноват?
А он рядом со мной молча идет, и мне опять его жалко стало, но я не поддаюсь своему чувству, напротив дажееще больше на него, на Гошку, негодую.
А мы как раз уже у автобусной остановки находимся.
Семен говорит он мягко, ты что, из-за этой статьи? Мне девочки только что рассказали Так я ведь по правде все корреспонденту рассказал А если что не так
И тут я опять про статью эту разнесчастную вспомнила и про то, что опровержение собиралась в редакцию давать.
Подумаешьстатья! отвечаю ему упрямо. Тем более, я опровержение даю!..
Какое опровержение? не понимает он.
И тут, как на зло, к остановке подкатывает автобус, «двойка», и прямо передо мной дверки открывает.
Я и вскочила внутрь. А чего мне в этой ситуации оставалось делать?
И автобус трогается.
Семен!.. кричит Гошка в испуге. Семен, ты куда?
А я успела ему ответить в разбитое окошко в дверях:
Где тебя не видали Каланча пожарная!.. и уехала вместе с автобусом в неизвестном направлении.
5
Еду, теперь уж от этого варианта никуда не денешься. Прошла вперед (билетов я, строго говоря, принципиально не покупаю, тем более на эти автоматы пятаков не напасешься), села справа по ходу автобуса, плюхнулась на сиденье, даже не поглядела, кто рядом, у окошка, только догадаласьмужчина, когда он мне в ухо спиртным каким-то запахом весело дохнул:
Попутчики, значит, парень? Хо-ро-шо!..
Ну вот, и этот меня тоже за парня принял, ну и денек сегодня выдался, надо же! Все Алька, она придумала мне этот дурацкий стильгамен мальчиковый!..
Тут я покосилась на веселенького своего соседа, а он весь в покупках: в свертках, в коробках, в кулечках, отоварился небось на всю получку.
Новосел? спрашиваю вежливо, но с сочувствием.
Новосел?.. удивился он. Это почему же?
Напокупали вон для дома, для семьи.
Какой я новосел! обиделся он. Просто веселый я. Веселый я парень, верно? И вдруг запел на весь автобус:«Едем мы, друзья, в дальние края, станем новоселами и ты, и я»И опять с обидой:Не новосел, новатор я, голова!..
Ясно. В кои-то веки довелось новатора навеселе повстречать.
Новатор я! весело кричит он без стеснения. Фрезу я изобрел, понял? Фрезу! Сам, понял? Провалиться мне, сам! И тут ни к селу ни к городу вытащил из свертка пузырек с духами, откупорил его зубами, втянул в себя носом запах, и я сразу узнала«Ландыш серебристый». Соображать надо! Это я Таньке, Татьяне, понял? Знаешь, какая она у меня! Будь здоров! Главное делодобрая, прямо-таки до ужаса добрая!.. А я фрезу придумал, прямо все окоселикак это я сам допер?! Фрезабудь здоров! Премию дали, сам удивляюсь! Во! Он сунул руку в боковой карман, долго в нем нашаривал, но вместо премии вытащил кукольного Петрушку. Не то. Ладно, не имеет значения. Сыну это. Вовка сын у меня. Сильный парень! Соску отнялитретью неделю орет! Голос у негобудь здоров! А этоби-бо-бо называется. Он сунул руку в середку Петрушки, зашевелил невпопад пальцами. Видал? Кивает, кивает, здоровается, значит. Хитрейшая вещь, кто только придумал?! А мне за фрезутри сотни! А я ж не за деньги, просто у меня руки непоседливые! И пожалуйстапремия!..
А весь автобус притих, обернулся к нашей скамейкекто с улыбкой, кто насмешливо, кто с неодобрением трезвым.
Вот они, родимые! Он отыскал, наконец, деньги, толстую пачечку, помахал ею небрежно такодни красненькие, хрустят, видать, прямо из банка!.. А еще сегодня получка была, так я ее до копеечки растряс, с утра по магазинам шастаю, вон сколько Тане с Вовочкой напокупал! А Татьяна у меня прямо-таки страх до чего добрая!.. А я новатор, понял? Это все равно, что изобретатель, верно? Научный прогресс, это я тебе точно говорю!..
Но тут автобус затормозил у остановки «Микрорайон», он вскочил, бросился к двери, на ходу роняя свое имущество.
Приехали! Выходи, граждане, милости просим!
А покупки у него из рук так и сыплются. Я встала, иду за ним, подбираю его свертки с пола и даже не заметила, как следом за ним сошла с автобуса, очутилась на незнакомом тротуаре.
А за спиной у меня автобус чихнул бензином ипоминай как звали.
А ему, новатору-то непоседливому, это вполне нормальным кажется, что я вместе с ним вылезла на чужой остановке и его покупки с земли подбираю.
Удивился он совсем другому: оглядывается, свой район не узнает.
Правильно сошли, ты как считаешь?.. интересуется он у меня, а сам шеей ворочает вокруг собственной оси в растерянности. Понимаешь, новостройка Квартал признаешьдом потеряешь, хоть бы их в разную краску, что ли, красили!.. Хорошоя трезвый, Танька этого жуть до чего не уважает, когда кто выпивший, а если кто нагрузилсякак в этом случае свой дом обнаружить, я тебя спрашиваю? Но все-таки всмотрелся, обрадовался:Во-он он! Вон на балконе пеленки, он и есть дом родной! Я его только по пеленкам и пеленгую!.. Пошли!