Тут Варька как рванется с койки, как кинется к столу, как схватит пистолет иобратно на койку с пистолетом в руке, никто и опомниться не успел.
А лично я, строго говоря, просто даже окаменела, и ноги к полу коридорному приросли от страха.
Ой, Варька!.. завизжала Зинка. Ты что надумала?!
Гляди не стрельни по глупости! только и успела вымолвить Людка. Анна Каренина, тоже мне
А я гордая! говорит Варька с таким выражением, будто она и в натуре в данный момент переживает подлую измену своей великой любви. Я гордая! Я емуни слова, ни слезинки. Я просто скажу ему: «Любимый! Ты не виноват. Любовь моя слишком для тебя сильная и безграничная. Я тебя не виню и прощаю. А мне в этой жизни уже делать нечего. Будь счастливый. Пусть она тебя любит, как я любила. Живи и радуйся». И приставляет пистолет к виску.
Тут мной будто выстрелили из пушки, влетаю в комнату, запинаюсь о порог своей обувкой босоногой и только успела, нацеливаясь носом в пол, крикнуть в последнем ужасе:
Варька! Он же заряженный!..
И тут же сама оглохла от грохота своего падения.
А у Варьки, как потом выяснилось, нервы не выдержали, руку судорогой от испуга свело и палец сам собою курок нажал, и тут вдруг такой гром на все общежитие!..
И только через сто, как мне показалось, тысяч лет Людка детским испуганным голоском завопила, Зинка басом заголосила, в коридоре вдруг все ожило и затопало, и только мы двое молчим: я к полу прикипела, ни встать, ни с места сдвинуться, и Варька на койке распластанная и неживая, рука свесилась и пистолет на пол выронила.
Убилась! вопит Зинка. Самоубилась!..
Мама! Мама-а-а!.. верещит Людка. Мамочка моя!..
Тут я вскочила как встрепанная на ноги, а пол подо мною ходуном ходит, сплошной девятый вал, картина Айвазовского.
Ну, а в дверях, ясное дело, в один миг выросла как из-под земли Таисия Петровна.
Что такое? кричит. Кто стрелял?
А за ее спиной уже все общежитие толпится, жужжит в нетерпении с ужасным любопытством, наседает сзади на Таисию.
А я стою вся окаменелая и немая.
Таисия кидается к Варьке, берет ее руку, отпускает, рука падает обратно и качается, как от ветра.
Тут Людка завыла уже совсем сиротским голосом, Зинка гудит басом, ровно пароход на речной пристани, а я только и чувствую, как меня морозом схватывает всю.
«Скорую помощь»! командует на все общежитие Таисия Петровна. «Скорую помощь» немедля!..
А живая пробка в дверях шепчет в испуге разными голосами:
«Скорую помощь»!
«Неотложку»!
Кто застрелил?!
Чей пистолет?
Милицию звать!
Ноль-один!
Ноль-два!
Ноль-три!
Милиция!
«Скорая»!
«Неотложная»!..
И так далее. А ведь еще минуту назад казалось, что никого во всем корпусе, пустота, ни души!
Но тут Таисия взяла себя в руки и приступила к исполнению обязанностей:
А ну, очисти помещение! Все! В момент! Чего вы тут не видали?
А через толпу в дверях вдруг влетает в комнату, конечно же, Гошка с белым от испуга лицом и еще более взъерошенный, чем обычно:
Что? Кто? Семен! Семен, ты где?! Ты живая, Семен?..
Это он обо мне, строго говоря, прибежал, беспокоится, и вдруг сквозь весь этот ужас, и несчастье, и Варькину смерть, вдруг, как лучик в полном мраке, что-то от него ко мне протянулось, натянулось, зазвенело Только мне не до того было, чтоб думать, что это за лучик такой объявился.
А Таисия всех вытесняет за дверь:
Ну-ка, все до единого! Чтоб никого! Несчастье, а они рты разинули! А мне одной за все отвечай!.. И вдруг повернулась к Варваре и пальцем пригрозила, как живой:Моя бы воляюбку бы задрала и ремнем, ремнем, ремнем!..
Только это у нее на чисто нервной почве, она же добрая, как недавно выяснилось.
А я смотрю на Варьку остекленелыми глазами и вдруг думаю: «Крови-то нет! Ни капельки»
Только додумать до конца я не успела, потому что сквозь пробку в дверях вдруг выскакивает Вадька Максимов, чей пистолет я, на несчастье, домой принесла, а Варька им покончила свою молодую жизнь, вламывается в комнату Вадька Максимов.
Кто стрелял? спрашивает деловито и уже рукава засучивает, чтоб убийцу хватать и обезвреживать. Кто?!
И тут видит он на полу перед Варькиной койкой свой пистолет, поднимает его, обводит всех растерянным взглядом и спрашивает:
Этим, что ли, стрелялась? Моим пистолетом, что ли?
И вдруг как расхохочется бессовестно, как заржет бессердечно и нахально в такой, строго говоря, неподходящей ситуации перед мертвым трупом своего товарища по производству.
Так это же стартовый пистолет! Пугач! Из него не то что застрелитьпугнуть невозможно! Ну, кино!.. Она же просто со страху в обморок грохнулась, выстрел услыхалаи готова! Ну, кино!..
И наклоняется над Варькой да как шлепнет ее рукой по щеке, да по другой, да опять, да еще
И тут Варька застонала, как бы просыпаясь от тяжелого сна кошмарного, заворочала головой на подушке.
В дверях все ахнули от удивления.
И все дела! весело доложил Вадька. Жива старушка! Еще живее прежнего! Ну, кино устроили!.. И пошел себе бодренько по своим делишкам, пистолет небрежненько так на руке подкидывая.
Тут Таисия приняла бесповоротное решение:
Все! Сеанс окончен! Без вас обойдемся! Марш!..
И всех вытолкала мигом вон. А сама обернулась и говорит мнечуткая она, строго говоря, Таисия, несмотря на свою внешность казенную, и говорит мне, будто я здесь за старшую остаюсь:
Я пойду сама небось очухается. Если чтоя внизу, в воспитательской. И ушла.
Один Гошка в дверях застрял, смотрит в мою сторону ожидающим взглядом.
И тут я нашла, наконец, на ком, строго говоря, отыграться за все мое волнение непередаваемое и всю эту несусветную глупость.
А ну!.. как гаркну на него, даже голос в горле надломился. Тебя тут не хватало, метр складной!..
А он только посмотрел на меня бессловесно и покорно, повернулся и пошел, чуть головой за косяк не зацепился до чего длиннющий вымахал, и мне в который раз за этот день его опять жалко стало, и опять вроде бы лучик этот самыйя уже упоминала, помните? опять этот лучик тоненький меж ним и мною тихонько сверкнул. Но он уже был за дверью.
Варвара опять застонала и тихо позвала:
Семен что это было? Я живая или и даже приподнялась на локте от испуга. Я живая, Семен?
Живая, живая говорю и присела к ней на койку. Вполне живая.
Тут Людка и Зинка кинулись к ней опять с сочувствием своим неуместным:
Варька! Варенька!
Хорошая ты моя!
Варька поморщилась от громкости голосов, а я им говорю, будто и на самом деле за старшую здесь:
Девочки, идите не надо. Ей тишина теперьпервое дело. Идите.
И Варя подтвердила:
Да, идите пусть все идут. Но тут же прибавила:Ты останься, Тоня они пусть идут, а ты останься, ладно?
И остались мы вдвоем с Варькой.
Тишина, никого, солнце вечернее за речку, за лес на том берегу садится, на куполах бывшего монастыря задержалось, и они стали сразу розовые и легкие, как облачка, и клены августовские красным огнем зажглисьс нашего этажа все это очень хорошо видно, и на целом белом свете мы с Варварой одни.
И молчим. Я гляжу в окошко, Варькана меня.
И сколько мы так молчали, никому не известно.
А потом она вдруг спрашивает тихо и виновато:
Очень стыдно, Семен, да?..
Я ее за руку взяла и опять молчу. Разве ж в этом делостыдно, не стыдно?..
А она меня опять спрашивает:
Семен что же это такое на меня нашло, как ты думаешь?..
А я руку ей только пожала и говорю:
Ты живая, Варька. Ничего не было, забудь. Забудь и все. Не было ничего.
Живая повторила она негромко и задумчиво. Живая-то живая а ведь я, Семен, успела там побывать
Где там? не сразу поняла я, что она, строго говоря, имеет в виду.
А она вдругнадо же, представляете? ни с того ни с сего, в этой вполне неподходящей ситуации, она вдруг делает капризное, как у больного ребеночка, балованного, лицо и просит меня:
Семен я видела, ты сосиски свежие молочные принесла утром так сосисочек захотелось!
Такой вот вариант.
И что характерно, я и сама вдруг такой голод почувствовала, что прямо-таки сорвалась с места и кинулась к холодильнику за сосисками.