Разбудили меня аплодисменты. Протер глаза, что за диво? Пустынная река струится, дикий лес по берегам, а над водой звонкие рукоплесканья. Собрание, что ли, приснилось?
Присмотрелся и вижу: неведомые люди не то в древнегреческих хитонах, не то завернувшись в одеяла стоят на обрывистом берегу и дружно приветствуют восход солнца.
Поднялся я, чтобы получше разглядеть этих новых солнцепоклонников, но те исчезли, словно растворились в тумане среди сосен.
А на смену им из-за красных стволов выбежали пятеро простоволосых девушек. Натянув голубые шлемы, они вошли в розовую воду и, вспенив ее купаньем, вышли на золотистый песок.
И стали резвиться совсем не по-девичьи. Перепрыгивали друг через друга, словно учились вскакивать на неоседланных коней. Ходили на руках. Бросали копья, кто дальше кинет. Что-то воинственное было в их резвых играх.
Какие-то древнегреческие сны мне видятся наяву, и это на земле новогородской, в наше время!
Не успел одуматься, как одна воинственная девица переплывает протоку и возникает передо мной, ослепительно сверкая в каплях воды. И строгим голосом, в котором звенит металл, вопрошает:
Что вы здесь делаете?
Это звучит как грозное предупреждение: подсматриванье за амазонками здесь карается смертной казнью.
Прогоняя наваждение, говорю самое простое:
Да вот собираюсь чай пить.
Почему именно здесь? Разве вам нет другого места?
Девица смотрела на меня с таким негодованием, что если бы не часы на запястье, я окончательно бы принял ее за амазонку. Не выдержав испепеляющего взгляда ее светло-карих глаз, пообещал:
Я ненадолго, попью чайку и поплыву дальше.
Это ее вполне устроило, и, кивнув, она бросилась в обратный путь, вспенив реку. На берегу сорвала с себя шлем, как после победной битвы. Волосы ее распушились золотистым шаром.
Повелительно крикнув что-то, она исчезла за стволом деревьев, а воинственные девы кинулись за ней.
Но на этом не кончились чудеса здешних мест. На смену амазонкам появился вдруг кривоногий матрос в полосатой тельняшке.
То есть матросом он оказался потом, а вначале выкатился какой-то бочонок, сложенный из спасательных кругов, нанизанных на руки и на туловище. А за ним двигалось нечто увешанное веревками и буйками.
Сбросив свою ношу на прибрежный песок, моряк крякнул, вытер вспотевшую лысину и поправил седые усы.
Оставшись в трусах и в тельняшке, старик почесал бок и, словно от щекотки, засмеялся:
Хе-хе, ведь прежде, когда мы мальчишками были, это что же за воспитание имели, а? Кидались в речку без всякого рассуждения. Нырнул, вынырнул и не сообразишь, бывало, что это опасная стихия! Без всякой тебе боязни. И как это живы оставались? Вспомнишь, так за себя страшно. Никто нам того и понятия не прививал, что такой вот неорганизованной воды бояться надо. Да будь у меня такие понятия, ежели бы в морскую службу пошел? Да разве бы я по всем морям-океанам шатался? Да меня бы ни во льды, ни на эти полярные станции и мыслью не занесло! Сидел бы здесь, где уродился, как гриб под сосной. Ну и целехонек был бы. А то вот под непогоду сломанная рука ноет, вывихнутая нога болит. Начну сухарь грызть, а зубы не свои, нержавеющие Свои цинга унесла Нет, с вами такого не случится. Вам с детства такие опаски перед неведомым привьют, такими умными сделают, что вы в те места, куда нас носило, зря не полезете, ни-ни!
Все это старый морской волк адресовал некоему существу, которое, сбросив с себя веревки и буйки, оказалось мальчишкой в полосатой тельняшке.
Однако иной раз я думаю: а беспокойство, оно полезней покоя, продолжал старик, мои товарищи-погодки, землячки, которые здесь тихо жили, давно успокоились, в могилках лежат, а я вот еще двигаюсь. Старость, она тихих скорей берет. Стариком человек становится, когда в речку начинает потихоньку входить. А я еще вон как!
И тут усач с разбегу так сиганул в воду, что от брызг радуги пошли.
Фыркая и отряхиваясь, он саженками перемахнул протоку. Потом вернулся. Взял в зубы бечевку. И еще раз сплавал. Перетянул по бечевке весь набор белых спасательных кругов, украшенных красными полосами, и, выбравшись на песок погреться, принялся рассказывать морячку, который безмолвно ему помогал.
Я это однажды в Ледовитом океане вот так с чалкой в зубах на тонущий корабль плавал Ночь бурная, волна большая. Никак не могли им, горюнам, чалку забросить, на буксир чтобы взять Норвежские рыбаки терпели бедствие Ну, я и словчил Показал бы тебе золотую медаль от норвежского короля, да ее старуха отобрала. Задумала вставить золотые зубы: мне, говорит, они будут больше к лицу, чем тебе железные.
Тельняшку сняли бы, Егорыч, вредно на себе сушить, да и полиняет, заботливо сказал мальчишка.
Не могу, сам видишь, я еще ничего мужчина, а волосом сед стал, на люди показаться стыдно. И старый морской волк отвернулся.
Из-за деревьев в это время снова вышли воинственные девицы. Теперь они выступали, неторопливо ведя за собой шеренги девочек и мальчиков в трусах и купальниках.
Не дойдя до реки, девицы подали команды, и их подопечные, вместо того чтобы кинуться в речку, принялись ползти по песку, делая плавательные движения. Девушки строго следили за ними.
И я усмехнулся, воображая, будто на Ловати воспитание подрастающих поколений доверено амазонкам.
И в речку ребята пошли в сопровождении этих перестраховщиц-амазонок. Место для плавания было огорожено буйками. Старый морской волк уже расставил их, фыркая, как морж, таская концы веревок зубами. И теперь сидел наготове у пирамиды спасательных кругов.
Искупавшись в «организованной воде», юные пловцы были построены в шеренги и уведены за лесную завесу. Они прошагали мимо старика, оставив ему одному нести все буйки, круги и намокшие веревки.
Но на помощь старику явился тот исчезнувший при виде строгих девиц мальчишка. Осторожно оглянувшись, он нагрузился казенным имуществом и поплелся в гору вслед за Егорычем.
Берег опустел.
Вскоре снова появилась знакомая мне девица. И не однавслед за нею покорно шел молодой человек, загорелый, спортивного вида, в очках. Смотрел он куда-то в сторону.
Ну, так что же вы скажете мне на прощанье, Свет Иванович? Неужели опять про хеттские рукописи?
А что может быть интересней, ответил Свет, никто еще не прочел их А я хочу расшифровать и прочесть. Это цель моей жизни!
Архивные рукописи И ничто больше?
Ну, остальное приложится, каждый человек должен сделать в какой-нибудь области свое открытие, вот что главное.
Неужели мертвые буквы исчезнувшего народа интересней сотен юных растущих существ?
У вас свое призвание, у меня свое! Лучше воскресить мертвый язык, чем умертвить живые души!
Что это значит?!
Да то, что без таланта нельзя быть воспитателем Мое дело в тишине архивов, здесь я на время
Как это печально, Свет Я-то думала
Напрасно, напрасно Курсы военных шифровальщиковэто как раз по мне Прощайте, Лада, и не поминайте лихом!
И Свет, тряхнув руку девушки, быстро повернулся и ушел.
Она еще постояла с протянутой рукой и, очнувшись, сразу заметила меня, невольного свидетеля этой сцены.
А, вы еще здесь! Почему не уехали?
Ее тон возмутил меня.
Мне здесь нравится, хочу поселиться здесь, как Робинзон на необитаемом острове!
Да кто вы такой? Почему вы нами так интересуетесь?
Потому что я старый вожатый!
Ах, старый вожатый старый вожатый, повторяя эти слова, суровая девушка как-то смягчилась, на строгом лице ее появились подобие улыбки и тень приветливости Позвольте, позвольте, так вы же у нас запланированы!
Я запланирован?
Ну да беседа старого вожатого о первых пионерах Это же чудесно!
Путешествие с происшествиями
Оставьте ваше дикарское путешествие, поживите у нас в культурных условиях. Посмотрите, как живут теперешние пионеры. Я вас приглашаю.
Спасибо, Лада.
Зовите меня Владлена Сергеевна. На место уезжающего в армию Свет Ивановича меня выдвинули старшей пионервожатой.
Ах, вот как, поздравляю!
Спасибо, для меня пионерработаэто все! При звуках горна я словно куда-то лечу А как завижу ребят в красных галстуках, выстроившихся на линейке, так на глазах слезы! Вы переживали такое? Вам это знакомо?