Ух, загорелось ретивое! У меня в руках самолет, да еще какой, с чеканочки. С полным боекомплектом. Выверил я мотор, кое-что подтянул, кое-где зачистил. Работает как часы. Поднимаю в воздух, чтобы опробовать и погонять как следует, а сердце поетну, теперь-то мы повоюем, никто меня с восстановленного мной «ястребка» не снимет
И тут мне опять не повезло. Увлекся я своим делом, а что вокругне смотрю. Веду машину по прямой снизу вверх, слушаю работу мотора, и вдруг что-то темновато стало. Поднял глаза, а надо мной плоскости, фюзеляжи, кресты, свастика Двухмоторных «юнкерсов» столько, света белого не видать.
Куда деваться? Начнешь делать под ними разворот, собьют как куропатку, это моего-то боевого «ястребка», маневренного, скоростного, пушечного, таким чудом приобретенного! Обозлился я, да и прямо в гущу пошел. Попробуй в меня стрельнив своих попадешь
А «юнкерсы» летят тяжело, нагруженные бомбами, как коровы. Один на пути попался. Я как дам ему в толстое брюхо из всех точек. Едва выскочил из-под его обломков. И чуть не столкнулся с другимони «этажеркой» шли. Резанул его, как автогеном, из всех огневых точек
И сразунесколько переворотов, восходящих штопоров и прочих фигур! Вырвался на оперативный простор. Прилетел к своим радостныйнаконец отличился.
Тут вышел приказ о награждении меня орденом и благодарностью от командования, и сразу мне почет. Радостно, конечно, но, чую, не к добру такое везенье
Ну и не ошибся. В первом же боевом вылетена тот свет. И надо ж быть такому невезенью, покойники меня за собой увели. Погнался я за фашистским дальним разведчиком «дорнье», который сфотографировал выгрузку наших резервов и с таким материалом удирал восвояси. Ну, тут я припустил за ним. Бил по нему до тех пор, пока весь боекомплект вышел, а он все летит. Прижался вплотную к кабине, смотрю: летчики побитые на штурвал склонились, в креслах лежат. А самолет летит себе по прямой: его автопилот ведет. И надо же было, что именно мне эта новинка и повстречалась.
Эх, думаю, а ведь он вместе с мертвецами и фотопленку к своим доставит, была не былапридется таранить.
Подвел я свой «ястребок» под разведчика, приподнял нос и винтом, как дисковой пилой, срезал хвостовое оперение. «Дорнье» вниз И погребальный костер в лесу А я попланировал немножко, стараясь хоть радость продлить, что победа за мной И, мать родная земля, будь мне пухом!
И правда, лесная поляна, куда я спланировал, была вся покрыта цветущими травами. А под нимивалуны. Самолет прошелся по ним фюзеляжеми загорелся. Сам я, чувствую, сознание теряю от боли Все горит.
Долго ли, коротко ли так было, но очнулся я. Вижу: черти пляшут вокруг меня.
Вот тебе, думаю, и сказки моей бабушкия же на том свете В ад попал!
Снова сознание потерял. Сколько меня черти поджаривали, сколько я в огне у них горел, не знаю, но очнулся весь завязанный, спеленатый как ребенок, и соска во рту
Ну, думаю, Пижон, второй раз родился. Это как же понять иначе?
Посасываю не то молоко с медом, не то шоколад с молоком, что-то вкусное, ароматное, райское. И замечаю, что смотрят на меня добрые-добрые глаза. Так и лучатся ласковым светом.
Не иначеангел. Во всем белом, только крыльев за спиной нет.
Закрыл я веки, поморгал, снова приоткрыл и вижу: ангел отошел на цыпочках, прикрыв меня кисеей от мух. Хитон на нем белый до самых пят
На том свете мухи, это в раю-то? сказал какой-то скептик.
Что, не верится? А хотите, я вам документально докажу? Вот они, снимочки Пожалуйста, прошу посмотреть фотографии.
И Пижон, вынув из кармана пачку фотографий, развернул их веером.
Я поторопился взять одну, пока не расхватали. Разглядываю. И чудос мутноватой любительской фотографии на меня смотрят глазастые лица, чем-то очень знакомые Ужасно знакомые. Мне показалось, будто различаю я пионеров из идеального лагеря. Вот лесные сестры прильнули друг к другу темными головами, вот ангельское личико девочки с локонами, а вот и скуластенькая Зиночка. Корзиночка-то ее, вот она, прижата к белому хитону!
И над детьми распростерла руки девушка тоже во всем белом Владлена Сергеевна!
Так это же наши общие знакомые! воскликнул я. Из того пионерского лагеря, в который мы залетели Что с ними, как они попали вместе с вами на тот свет?
Это я к ним попал, они уже там были, ответил Пижон, отбирая у слушателей фотографии и радостно здороваясь со мной; он только тут меня узнал.
Где они? Что все это значит?
А это особая история, сказал летчик, потягиваясь и наслаждаясь произведенным эффектом, я вам как-нибудь расскажу особо, когда будет нелетная погода
Куда вороны летают
Рассказывал мне Пижон потом долго всю эту историю. В конце концов у меня создалась некоторая картина жизни ребят, оставшихся в тылу у немцев.
Большинство ленинградских пионеров из идеального лагеря все же выехали вместе с эшелонами раненых. Но многие были захвачены бомбежкой (шли беспрерывные налеты, не успеешь забраться в вагоны, как снова тревога и снова беги в лес, прячься в щели) и оказались отрезанными от наших.
В ту ночь, которая казалась такой благодатной, темной, небо покрылось набежавшими с Ильменя облаками. Ребята сидели на опушке притихшие. Даже Владлена Сергеевна молчала. Вдруг в беззвездном небе стали сами собой загораться голубые луны. Казалось, между лесом и облаками летит какой-то волшебник и развешивает невиданные украшения. И хотя все понимали, что это планирует с выключенными моторами фашистский самолет-осветитель, ребята не могли пошевельнуться. Они замерли, как загипнотизированные.
Первой опомнилась Владлена Сергеевна. Раскрыв руки, четко видимая при свете искусственных лун, она бросилась в черный лес с криком:
За мной! Все за мной!
Ее крик заглушили летевшие следом за осветителями бомбардировщики.
Ночная бомбежка намного страшней дневной. Днем хоть видишь небо и знаешь, какие самолеты пикируют далеко, а какие близко. А ночью кажется, каждая бомба летит на тебя.
А когда еще включают воющие сирены да начинают поливать с черного неба трассирующими пулями, словно огненным ливнем, на самых неробких людей нападает такой страх, что не усидишь ни в какой щели. Бежать, только бежать!
И ребята бежали. Поднимались, падали, вскочив, снова, бежали. И так всю ночь.
А вокруг рвалось, грохало, гудело. Багровое пламя всплескивалось до облаков. И громовые удары раскалывали землю.
Не бойтесь, ребята, я здесь! Я с вами! Владлена Сергеевна бежала, не разбирая дороги, держа кого-то за руки, стараясь не потерять своих подопечных. Ее била лихорадка.
Как они наткнулись на какой-то стожок сена, как упали возле негоникто не помнит. Очнулась вожатая уже утром, солнце припекает и в высокой траве мирно трещат кузнечики. Как будто ни войны, ни бомбежки.
Огляделась. Присмотрелась Вот лесные сестры спят, крепко обнявшись. А это братья Файеровы рядышком Торопка и Яша-бродяша И длинные ноги Семы Журавейскогокакой ужас! все в крови, в синяках. А где же любимчики из ее отрядаИгорьки и Светланы?
Владлена Сергеевна вскочила, а ноги ее сами подогнулись. Ой, что же стало с ее сандалетами? Верха целы, а подметки словно срезаны. И ее нежные подошвы все исколоты, изранены. Наступить больно Колючки, занозы. Застонав, Владлена Сергеевна закрыла глаза.
Полундра! вдруг раздался низкий голос Морячка. Он ведь специально вырабатывал эту морскую хрипловатость, подражая морским волкам.
Возьмите, оденьтесь. Морячок сбросил с плеча свой матросский бушлат и дал вожатой.
Тут только Владлена Сергеевна обнаружила, что платье ее все в лохмотьях. Пришлось накинуть на себя бушлат.
А где же мои ребята? прошептала она, словно про себя, соображая, как она могла растерять свой отряд.
Морячок усмехнулся:
Мы их сеном прикрыли от комаров и простуды
Да вот они, живы, дышат, Игорек-первый, Игорек-второй, Светлана-третья Но здесь не все! На ее вопросительный взгляд Морячок ответил только пожатием плеч.
Какое несчастье! Они остались где-то там, погибли, может быть, с другими вожатыми убежали. Кто знает, живы ли они?
Как в насмешку, судьба подбросила ей самых непослушных и недисциплинированных: Морячка, Яшу, Файеровых Эти везде первыми выскочат, им хоть бы что. Что же она будет с ними делать одна, когда целым коллективом вожатых не справлялись?