Рун никогда не выбрал бы счастье для меня.
Льеф пожал плечами.
Я не знаю, Сигрун. Может, ты ошиблась, когда полюбила его?
Разве я могла выбирать, кого буду любить? она подошла к окну и тоже остановила взгляд на стройной фигурке, почти что скрывшейся в вечернем тумане.
Столько мужчин добивалось тебя. Но ты выбрала его.
Да, подтвердила Сигрун, я выбрала его. И я не выбрала бы никого другого, если бы мне предложили выбирать еще раз. Так же, как ты в любой из жизней выбрал бы братом его.
Льеф молчал. Он снова думал о Руне и о том, что произошло.
В любой из жизней, сказал он наконец негромко, я сделал бы все, чтобы с Каданом все было хорошо. Даже если для этого мне пришлось бы потерять брата и всю семью. Иногда мне кажется, что в то мгновение, когда я увидел его в первый раз, не молот богов ударил о землю, но я лишь увидел прошлое в его глазах. Как ты думаешь, Сигрун, может мой предок, которого звали Льеф, тоже был влюблен в него?
Вряд ли, Сигрун дернула головой, в твоем роду не было тех, кто любил бы мужчин.
Льеф не ответил ей ничего. Только после долгого молчания, когда Сигрун уже собиралась уходить, он произнес:
Сигрун я прошу тебя. Помоги мне еще раз.
Повернув голову, Сигрун посмотрела на него.
Я хочу встретиться с конунгом. Приведи его сюда.
Сомневаюсь, сухо сказала Сигрун, что он станет с тобой говорить.
И все же я прошу тебя.
Хорошо. Я схожу к немукогда закончу дела.
Кадан вернулся в избу, когда солнце давно уже зашло. Он стоял в темноте и долго боялся приблизиться к Льефу, не замечая, что тот смотрит на него из-под приспущенных век. Наконец он шагнул вперед и прошептал:
Прости
За что? тут же откликнулся Льеф. Я сам приказал тебе идти.
Я не смог не смог выполнить приказ.
Льеф снова прикрыл глаза.
Иди ко мне, позвал он.
Кадан подошел и осторожно пристроился на краешек топчана.
Нет, не так, Льеф потянул его на себя, побудь со мной, как бывал, когда все еще было хорошо.
Кадан скинул сапоги, прилег на то место, которое, подвинувшись, освободил для него Льеф, и пристроил голову ему на плечо, стараясь не потревожить рану.
Никогда больше не отпускай меня, попросил он.
Льеф не ответил, потому что понятия не имел, что ждет их впереди, и не хотел попусту обещать.
Я всегда буду думать о тебе, только и сказал он, даже если ты будешь далеко.
Кадан погладил его по плечу.
Тебе хоть немножечко лучше? спросил он.
Я поправлюсь, сказал Льеф. Это была ложь. Уже третьи сутки его терзала боль, и она не становилась слабей.
ГЛАВА 17. Колдовство
Сигрун. Пс.
Сигрун вздрогнула, услышав голос, зовущий ее в темноте, и на мгновение ей показалось, что это злые альвы пришли за ней.
Кто здесь? сухо спросила она, положив ладонь на рукоять ножа, и мужская фигура выступила из сумрака, закутанная в плащ.
Ты не приняла решения, Сигрун?
Сигрун повела плечом.
Я уже сказала тебе все.
Тогда отдай мне его.
Сигрун колебалась.
Я не могу, устало сказала она, я обещала ему кров. И он хочет поговорить с тобой.
Мне не о чем говорить с убийцей моего сына, свет луны упал на лицо конунга, и Сигрун увидела незнакомый, ледяной блеск в его глазах. Никогда она не видела первого из северян таким.
Конунг Эрик никогда не отличался жестокостью, хотя и умел строго блюсти закон. Однако к тем, кто был верен ему, он был справедлив и добр.
Теперь же в глазах его блестело безумие, и если бы Сигрун не знала, зачем он пришелпобоялась бы находиться рядом с ним.
Если не хочешь моего лечениято прошу, оставь мой дом, как могла спокойно сказала Сигрун. Если же думаешь, что мои травы могут тебе помочьто возможно, я что-нибудь подберу.
Я не нуждаюсь в твоих отварах, женщина. Верни мне сынаесли хочешь помочь.
Не кричи, ровно произнесла Сигрун, и в ее глазах тоже блеснул холодный огонек. Колесо судьбы повернется, и ты встретишь его опятьно берегись, конунг. Судьба не любит тех, кто ставит себя выше нее.
Конунг молчал.
Оставь меня теперь, закончила Сигрун, я должна закончить свои дела.
Эрик, скрипнув зубами, побрел прочь, а Сигрун присела на корточки и продолжила собирать траву.
Резеда пробормотала она, что еще он назвал еще одну траву ночница, да
Оглядевшись, Сигрун сорвала с невысокого кустика несколько листков и убрала в висевший на поясе мешочек.
Она подняла глаза на луну и повторила про себя, как и научил ее галл: "Льеф. Да наполнят тебя зимние холода".
Продолжая повторять этот короткий заговор, Сигрун двинулась домой.
Кадан, как обычно, сидел на краешке топчана своего возлюбленного и дремал. Голова его лежала у Льефа на плече, а рука Льефа чуть обнимала его.
Сигрун стало тошно. Ей было тошно каждый раз, когда она видела этих двоих, которые ценой жизни ее любимого получили то, чего никогда уже не будет у нее.
"Льеф. Да наполнит твое сердце зима", повторила она и, взяв в руки ступку, принялась готовить лечебный отвар.
Дни шли за днями, и за окнами расцветали первые цветы. Деревья шелестели листвой, и любой уже встал бы на ноги, какой бы тяжкой не была болезнь.
Но Льеф продолжал лежать. Кадан видел, что боль возлюбленного становится только сильнее день ото дня, и не знал, как мог бы ему помочь.
Сигрун старательно меняла повязки каждый день и по новой наносила мазь. Мягкие пальцы ее двигались аккуратно, не причиняя вредано Кадан видел и то, что толку от них нет.
Он сам исхудал в бесконечном наблюдении за Льефом и с трудом сдерживал слезы, глядя на его осунувшееся лицо.
Льеф мой шептал он и гладил воина, все реже приходившего в себя, по заросшей щеке.
Кадан не мог понять, когда болезнь снова начала одолевать Льефаведь в первые дни он шел на поправку, а потом будто перевесила другая чаша весов.
Льеф бесконечно звал Руна и обвинял себя в том, что сгубил его, а Кадан знал, что отчаянье и ненависть порой бывают страшнее клинка.
Перестань корить себя, мой милый Льеф, шептал он, толку нет, если хочешьпусть буду я во всем виноват.
Но Льеф не слушал его. Он все чаще отказывался пить и есть и как будто бы звал к себе смерть.
Однажды, когда Кадан поднес к его губам плошку с травяным отваром, Льеф взметнул руку, и плошка, кувыркаясь, полетела на пол.
Не буду, рявкнул он, внезапно вернув голосу прежнюю силу. Кадан, дай мне спокойно отойти.
Кадан стиснул зубы.
Отойти, медленно произнес он, и бросить меня?
Льеф молчал.
Или не ты клялся, что мы вместе отправимся за грань?
Льеф закрыл глаза.
Прости, устало сказал он.
Кадан медленно встал и взял плошку с пола.
Он замер, разглядывая уродливый знак, начерченный на днеруну "Смерть".
Кадан, он съел?.. Сигрун, вошедшая в избу, замолкла на полуслове, увидев, что Кадан стоит с плошкой в руках.
Кадан медленно поднял взгляд на нее. Глаза его были непривычно черны.
Взгляни, сказал он, и Сигрун не сразу узнала голос галла. Но подошла.
Что это? спросила она.
Ты знаешь. Ты сама научила меня.
Сигрун вгляделась в знак.
Но кто мог это начертать? спросила она и перевела взгляд с плошки на Кадана.
Не знаю, сказал Кадан, я никого не знаю здесь, кроме тебя.
Ты же не думаешь, что я обида сменялась злостью в ее глазах, ну, это уж слишком, трелль. Я пустила вас в дом. Но, видимо, следовало бросить вас умирать.
Прости, Кадан отвел взгляд.
Что здесь произошло? требовательно спросила Сигрун.
Он отказывался пить и уронил чашку на пол.
Ладно, Сигрун вздохнула, я принесу еще. А эту разбей. Не нужна мне в доме проклятая вещь.
Кадан все еще в задумчивости опустился на топчан. Через несколько минут Сигрун принесла новую миску, и он благодарно кивнул.
Девушка удалилась, а Кадан приподнял миску, рассматривая дно. Затем опустил и принюхался, пытаясь определить, какие травы входят в составвсе было хорошо. Только после этого он поднес чарку Льефу к губам.
С тех пор он проверял всю еду и однажды, учуяв запах ночевкирастения безвредного, но часто добавлявшегося в магические отвары, вылил содержимое плошки за окно.