Пролог
Меня зовут Анхэ. Наверное, это странное имя для эльфа. Дело в том, что на нашем языке Анхэ означает - ночь после жизни. Или простосмерть.
Когда-то меня и в самом деле звали по-другому. Кажется, это звучало так: Трвинсиэль фин Ратар Сарвейнел, что значило: Копьё, пронзившее Тигра, рождённое в клане Хранящих Север. Это было давно. Когда в Великом Лесу ещё был такой кланСарвейнел.
Впрочем, «давно»понятие растяжимое. Кому-то две сотни лет кажутся лишь мигом, а для кого-то и год становится вечностью. Я принадлежу ко вторым. И мысли эти навевают на меня одиночество.
В одиночестве время идёт дольше. Вставая утром, не можешь понять, зачем солнце осветило твой день. А на закате, когда вершины деревьев и воды священных озёр заливает алый, будто кровь поверженного хищника, свет, пространство вокруг заполняет странная пустота. Будто между тобой и ближайшим живым существом лежит целый мир, лишённый жизни. И то, что до соседней деревни всего час пешего ходу - не имеет значения. Мир всё равно кажется пустым, потому что ты знаешь: там тебя не ждут. Ни там, ни где-то ещё. И миру, по-большому счёту, всё равно, прожил ли ты ещё один день, проснулся ли утром, или стал добычей для волка. Пожалуй, только голодному волку ты и нужен, и то немногим больше, чем горный козёл.
Эльфы не живут одни. Сама природа - наша мать - требует, чтобы мы жили кланами. Кланами мы можем охотиться на животных, которые сильнее нас, клан даёт нам имя и обязанность, делает нас теми, кто мы естьнужными. Когда клан гибнет, оставшимся в живых лучше умереть вместе с ним. Это не закон и не обычай, это - веление разума. Очень редко какому-то клану нужен охотник, привыкший охотиться по-другому. Лекари или хранящие памятьможет быть. Если глава клана мудр, он всегда примет под опеку того, чей опыт принесёт пользу его людям. А те, кто несёт в себе дар исцеления и вовсе встречаются так редко, что любой клан с радостью примет их.
Но я - охотник. Во мне нет ничего необычного. Рука моя тверда, а глаз остёр, но этим может похвалиться добрая половина эльфов. Я мог бы рассчитывать на новый дом, если бы шла война, и в других кланах не хватало мужчин, но даже тогда до конца дней на меня смотрели бы как на того, кто пережил свой клан. И правда, разве может быть оправдание тому, что я жив, когда моя семья и мои друзья мертвы? Опять-таки, вполне возможно, оно нашлось бы для лекаря или Хранителя, но я Яохотник. Я должен был защищать их, пока жив. Но они погибли, а я все еще топчу землю
Когда луна второй раз осветила кострище на месте моего прежнего дома, я попытался просить помощи у других. Я пришёл в клан Хранящих Восток, а затем в клан Поющих с Волками. И ещё во многие кланы, где со мной не хотели говорить. Только один из вождей сжалился надо мной, предложив мне пройти испытание истиной. Вместе мы отправились к оракулу священных озёр, и моя кровь окропила алтарь. Луч света упал на мою надрезанную ладонь, выжигая знак Анхэсмерть. Это был приговор, и отныне он стал моим именем. Анхэ - смерть - последний из клана, которого нет.
С тех пор Вечный Лес трижды три раза укрыло снегом, трижды три раза зацветали липы, и трижды три раза ветви деревьев обнажались навстречу грядущей зиме.
Летом в лесу было не так уж плохо. Тихий шелест листвы и стрекотание насекомых в сумраке подлеска. Солнечные блики, игравшие на поверхности Священных Озёр, запахи трав и нагретых солнцем цветов. Настоящая тоска накатывала на меня, когда листья опадали под ноги, ветви деревьев становились голыми и безжизненными, а с неба падали белые хлопья снега. Костёр не согревал до конца, а изредка доносившиеся издали голоса чужих охотников лишь навевали ещё большую тоску.
То и дело вспоминались такие же зимние вечера и костры куда больше и ярче моего. Как пели песни мужчины, вернувшиеся с охоты, и девушки, ждавшие их в селении. Как дети радостно кричали, встречая отцов Ждали и меня Не дети, и не девушка Короткое имя кололо грудь иглой кожевникаВьен. Я часто погружался в воспоминания с головой, то и дело прокручивая перед собой эти вечера, тихие и шумные одновременно. Вспоминал веселый зимний праздник солнцеворота - Йоль, как называем его мы, лесные эльфы. Встречать его я особенно любил. Девичьи ленты, носившиеся в воздухе, запахи специй, горячее вино и тепло Тепло ладоней и тел, рукопожатия охотников, хлопки по спине и не только. Меня считали красивым там, в далёком прошлом. А теперь я даже и не знал, как выгляжу. Меня любилии девушки, и мужчины. Меня выбирали Даже речь эльфов, окружавших меня, бывших со мной рядом, казалось, дышала теплом в те далёкие дни.
Но потом я стал одиночкой, последним выжившим, опозоренным охотником, не защитившим своих родных. Тепло ушло из моей жизни. И ни один другой клан, в которые я изредка прибивался, так и не смог дать мне эти чувства - единения и принадлежности. Ведь мой клан был мёртв.
За годы скитаний я привык быть один. Я мог в одиночку загнать и оленя, и вепря. Но мне не нужно было столько мяса, и если стояло лето, моя добыча оставалась гнить на земле, а я уходил в новое место, чтобы загнать новую дичь. Я привык быть один, и я мог выжить один, но каждый год тянулся как десять лет. Каждый год всё меньше смысла я видел в таком существованиидиком и одиноком. Казалось, ещё одна зима, и я забуду, как звучит мой родной язык. Как выглядят девушки нашего народа, когда плетут венки перед свадьбой, и как окликают друг друга юноши, собираясь на охоту. Моя охота была другой. Она не доставляла радости и не приносила пользы никому, кроме меня.
Когда в десятый раз хлопья снега укрыли обнажённые ветви, я принял решение. Давным-давно я слышал легенду об эльфах, что живут по другую сторону Великой Реки. Хранительница предостерегала от встреч с ними, потому что они были ин-канэне такие. У тех эльфов не было кланов и не было оракула. «Как же тогда они определяют, кем станет ребёнок?»спрашивал я, и хранительница смеялась. Она никогда не отвечала, возможно, потому, что не знала и сама.
Когда в десятый раз хлопья снега припорошили ветви лип, но ещё не покрыли сплошным ковром почерневшую землю, я принял решение пуститься в путь. Я отправлялся туда, где жили эльфы, не знавшие кланов и хранителей. Эльфы, у которых не было оракулов. Эльфы, которые не испугались бы моего знака и имени. Я шёл на запад, к берегам Великой реки.
***
Меня зовут Вельд. Странное имя для эльфа, не правда ли? Знатные эльфы дают своим детям длинные и красивые имена. Когда-то и у меня было такое. Меня звали Артайнен тау Вин Двальен, что значитХранящий славу из дома Ночного Волка.
Так было, пока мой брат, Тирвейнен тау Винд Двальен, не стал королём народа эльфов Луны. Тирвейненмой младший и любимый брат. Он - сын моей матери и главы дома Ночных Волков. И вот тут мы подходим к самому неприятному обстоятельству из моей жизни, потому что, несмотря на высокий рост и аристократические черты лица, я не его ребенок.
Отца, как я привык его называть, никогда не волновала эта деталь. Куда большее значение для него имело то, что я отлично убиваю его врагов. А вот тот факт, что обаяния у меня было, как у навозной мухи, его порядком смущал. Он всегда считал, именно из-за этого его собственных неприятелей становится только больше. И когда отравленный дротик вонзился в его грудь, а лекари смиренно сложили руките, кто не успел сбежать подальше от двора, ведь за бессилие многие были казненыотец взял с меня клятву, что я никогда не попытаюсь отобрать наследие, корону или что бы то ни было у своего младшего, но чистокровного брата.
Клятва далась мне легко. Куда легче, чем другаяникогда не иметь детей. Как будто те шлюхи, что выползают ночью из моей постели, спрашивают у меня разрешения. Но отец был отцом. А мать, стоявшая поодаль, была моей родной матерью. К тому же, было бы глупо идти поперёк их воли, когда я уже отказался от всех прав на престол. Поэтому я дал и вторую клятву и накрепко запретил женщинам входить в свою спальню.
Тогда же я отказался от имени, хоть его и знала по-прежнему каждая крыса в королевстве. Отныне меня звали Вельд тир Антас тау Кхэн, или Защитник Смерти Лишённый Дома. Так я ещё раз подтвердил готовность следовать клятве, данной отцу в его посмертии.
Надо сказать, с тех пор, как мой брат объявил себя королём лунных эльфов, наши отношения порядком изменились. Я по-прежнему люблю его настолько, чтобы не пытаться убить во сне, в то время как он явно не слишком верит в данную мной клятву. По крайней мере, только этим я могу объяснить то, что, несмотря на мои способности и познания, я был назначен дозорным в передовой отряд разведки и отправлен на дальнюю восточную границу королевства. Солдаты смотрели на меня с сочувствием и страхом, офицеры с неловким смущениемникто из них не знал, как отдавать мне приказы, не рискуя быть убитым мной или моими соратниками.