Вместо шутки в своем подсознании они прошепчут предупреждение святого Августина:
«Здесь я, лишь по милости Господа».
Аминь, мой черный брат. Несомненно, аминь.
Нет. Слишком негативно. Я чувствую себя превосходно. Все будет хорошо. Никакого музея. Никаких детей. Никакой маменькиной порки. Я принимаю решение попороть чушь с доктором.
Прости за фондю, говорю я. Причем совершенно искренне. Ведь оторвать мужчину от макания фондю по любому поводу есть грубое нарушение этикета для любой цивилизованной культуры.
Никаких извинений, отвечает он.
У меня такое впечатление, что у него нет настроения разговаривать со мной. Он всегда был немного напряжен. Как натянутая струна. Ему нужно больше расслабляться. И я не потому так думаю, что торчу как на высокой сосне от морфия. Это могло бы положительно сказаться на его умении обходиться с больными. Возможно, он мог бы вставить еще одну трубку в эту капельницу и подключить к ней себя.
Мы смогли бы укрепить узы дружбы на почве фармацевтики построить что-нибудь через брешь, постоянно мешавшую нам стать настоящими друзьями. А я вот думаю, смог бы я самостоятельно справиться с такой капельницей. Хороший был бы спутник по жизни, который не только улучшил бы качество этой жизни, но и мою терпимость по отношению к другим. Действительно, я мог бы стать хорошей личностью. На самом деле этот морфийздоровская штука. Только и слышишь, как все говорят об открытии пенициллина как о значительном событии. Ну что в нем такого? У меня, например, аллергия к пенициллину. Да хрен с ним, с пенициллином. А этот парень, вылечивший полиомиелит? Хрен с ним, с этим парнем. Кстати, морфий как раз мог и подтолкнуть в задницу Джонаса Салка. Что они еще сюда добавляют? Ативан?
Эй, Док?
Да, Джейсон?
Я действительно сожалею по поводу этого фондю. Честное слово. А все, что я говорил о суде, и всякое такоеэто все выдумка.
Не беспокойся, Джейсон. Я знаю. Все в порядке.
Черт, я не пробовал фондю уже лет десять.
Это хорошая штука.
Да не просто хорошая, а замечательная. Мои глаза прикрыты в теплом воспоминании. Фон-блин-дю.
Доктор ничего не отвечает.
Эй, Док?
Да, Джейсон?
А что такое Ативан?
Это поможет тебе расслабиться. Это помогает от чувства беспокойства.
У меня нет никакого беспокойства.
То-то и оно.
Уха-хах-ха-аа!
Доктор удивлен взрывом моего смеха.
Да уж, доктор. Ну и повеселил ты меня. «То-то и оно». Это здорово! Да уж.
Посмотреть в Интернете изображение Орделла.
У-ууф Я вроде как почти отключился на секунду. Сейчас можно запросто отчалить и плыть в опиумном облаке в распростертые руки Морфея. Но нет Я должен остаться здесь, бодрствовать, следить за происходящим за тем, что мы делаем.
Эй, Док?
Да, Джейсон?
Что мы сейчас делаем?
Мы ждем Сюзи.
Да-а. Она хорошая. Правда?
Да, правда.
И симпатичная притом.
Думаю, да.
Ну, брось, Док не нужно так серьезно она симпатичная. Скажи это.
Конечно она симпатичная.
Ну, еще бы, блин.
Молчание.
Док?
Да-а.
А что делает Сюзи?
Она ждет, когда приедут пожарные.
Ты серьезно? Хм. Это на самом деле что-то. Черт. Что, больница горит? Мы уезжаем? Мне бы нужно еще такую капельницу с собой прихватить.
Пожара нет. Все в порядке. Мы никуда не едем.
Круто. В этом баллоне кислород?
Да, так. Старый добрый О2.
Ты не мог бы быстрее подключить эту маску, чтобы мне из нее вдохнуть? Может, станет легчерасслаблюсь немного.
Может быть, позже.
Хорошо.
Я отключаюсь, сам не знаю на какое время. Просыпаюсь хорошо отдохнувшим: как здорово! Доктор все еще здесь. Святой Сюзи все еще нет.
Док?
Я здесь.
Сколько я спал?
Ммм-м, десять, может, пятнадцать секунд.
Не ври.
Без балды.
Морфийэто прекрасно.
Это слухи.
Так для чего приезжают пожарные? Разве некому больше этих пожарных подождать? Я скучаю без Сюзи.
Пауза. Черт с ним. Кому какое дело? Я снова отрубаюсь. Хорошо.
Минуточку.
Док?
Ну, что еще?
А почему Сюзи ждет пожарных?
Он вздыхает.
Знаешь, проблема, подобная твоей, для Сан-Францискодело обычное вплоть до того, что в Управлении пожарной охраны завели специальный инструмент для оказания помощи в похожих случаях.
Хорошо, что ты сказал хорошо, что ты сказал. Ты говоришь, довольно частый для Сан-Франциско случай?
. Это постоянно происходит.
С гомиками, да, Док?
Совсем не так.
То есть это так же обычно, как, скажем, в Канзасе? Или, как ты думаешь, у пожарных в Ларедо в Техасе тоже есть такой «специальный инструмент»?
Успокойся, Джейсон не расстраивайся.
Ведь ты говорил, что кольца для членаэто не для геев. Я тебя спросил, а ты ответил «нет».
Это действительно не для геев.
Чушь собачья. Дай мне штаны.
Зачем тебе штаны?
В них телефон.
А зачем тебе телефон?
Я собираюсь позвонить в Лас-Крусис, Нью-Мексико, и поговорить с мэром, и спросить его, действительно ли в Управлении пожарной охраны Лас-Крусиса имеется специальный гребаный инструмент для снятия застрявших начленных колец, а потом дам тебе трубку, чтоб ты послушал то, что, бьюсь об заклад на свое яичко, будет похоже на ехидный смех.
Джейсон, да ляг ты, а то капельницу выдернешь.
О-о плохо. Спасибо, Док. Не хотелось бы.
Я укладываюсь назад. Когда я выйду отсюда, то поищу в Интернете эти устройства для прокапывания морфием.
Посмотрю на eBay.
Я сейчас гораздо покладистее и терпеливее. Я действительно хороший человек.
Меня снова клонит в сон. Мне четко и продолжительно снится страна Ксанад, где я царствую, сидя в величавых чертогах наслаждения. Стены и потолки щедро задрапированы шелком. Полы покрыты персидскими коврами, на них лежат гаремные подушки и стоят кальяны. Моя любимая порнозвезда Фрайди, лениво развалившись, медленно поглаживает тигренка, которого я подарил ей в награду за вчерашнее вечернее представление. В клетках сидят нимфетки, непрерывно размахивающие вуалями в такт Болеро Равеля. А те, которые не в клетках, обмахивают Фрайди веерами, сложенными из тщательно подобранных павлиньих перьев. У золотого трона, на котором восседаю я, расположилась Джоан Джетт и ворошит мне волосы, подсоединившись к королевской капельнице. Джоан, что совершенно очевидно, отвечающая за присутствующих леди, приглашает всех вместе омыться в королевском бассейне.
Девушки, визжа от восторга, бросаются к небольшому теплому бассейну у подножия трона. Все они бегут или идут шагом на цыпочках, как кошки. Я вхожу в бассейн последним. Вода прекрасная.
А затем я прихожу в себя (в смысле просыпаюсь). Вокруг никого, кроме моего страшножопого доктора.
Диско. Я был Кубла Ханом, и Джоан Джетт была там, и Фрайди-Пятница.
А что будет в пятницу?
А я скажу, что будет в пятницу. Сначала она исполнит этот танец с семью вуалями, а потом
Я понял.
Я хочу быть Кубла Ханом.
У тебя есть монголоидные черты.
Это опиаты, что ли но мне кажется, что меня оскорбили. Королевская гордость задета. Здесь нельзя просто спросить: «Какого хрена ты имел в виду?»
Монголоид принадлежащий монгольской орде. Ну, помнишь бесстрашные воины. Как Кубла и Чингиз. И Чака.
Абсолютно верно. Бесстрашный воин. Если я снова засну, то ты скажешь Сюзи, что я бесстрашный воин?
Определенно я скажу ей, что ты монголоид, хотя, я думаю, у нее есть свои подозрения на этот счет.
Да. Возможно. Эй! А вот и она.
Входит святая Сюзи. На лице ее улыбка, но какая-то угрюмая. Она держит дверь, чтобы пропустить одного, другого, третьего, четвертого. Пятого! Пять проклятых пожарных! (В моем затуманенном опиатами сознании звучит голос графа фон Счёта из передачи «Улица Сезам», который повторяет со смешным трансильванским акцентом: «ПьЯТЬ! Пьять проклятых пожарныхах, ах, ах, ахххх!»)
Мое «Что это еще за черт побери?» не находит ответа, поэтому мне ничего не остается, как прибегнуть к собственной наркотизированной способности к наблюдению. Пять мужиков. Пять. Пять пожарных. В здоровенных, больше размера их голов, касках, с большими асбестовыми плащами, бляхами и в больших громко топающих башмаках.