Палата настолько переполнена людьми, что пятому удается просунуться в дверь только своей левой половиной. Я смотрю на своего доктора так, как смотрят на тех, кого хотят убить.
Мне казалось, что ты говорил, что никакого пожара в здании нет.
А его и нет.
До сих пор я никогда не слышал, чтобы его голос звучал так робко, и я заметил, как он только что отступил на шаг от кровати, за пределы расстояния для нанесения удара.
Туман спокойствия и удовлетворенности, окутывавший меня бог его знает сколько времени, неожиданно рассеивается, и меня с силой, равной силе удара молотка по яйцам, бросает на неумолимый асфальт реальности.
Если в здании нет пожара, то, возможно, ты объяснишь мне, почему полбатальона чертовых пожарных стоит у моей кровати в полном снаряжении. Ты что, не видишь, я без штанов?
Доктор более не смотрит в мою сторону. Я поворачиваюсь к бригаде пожарных. Меня не волнует, что я без штанов. Я разозлен.
Почему бы вам, ребята, не выйти всем отсюда и не ворваться с другой стороны здания при помощи лестницы и крюка через окно?
Их коллективное молчание и отсутствие реакции полностью лишают меня присутствия духа. Всего лишь менее двух минут назад я был в Чертоге наслаждений с Фрайди, а теперь вокруг меня кошмар с машиной 666.
Ничего не может быть более унизительным, нежели лежать на больничной койке, будучи одетым только в футболку, на которой написано: «Плевать я хотел на правила ношения формы одежды», с мумифицированным «шлангом», когда вокруг тебя шестеро (пять и пять десятыхтак как один из них только наполовину в палате) мужчин и одна привлекательная, даже когда забрызгана рвотой, женщина, притом что все они не только соблюдают форму одежды, но и одеты в эту гребаную форму. Хорошо еще, что у них нет с собой этих громадных топоров, которыми рубят двери. Да. Все могло быть значительно серьезней.
Или мне так казалось.
Затем до меня дошло, почему правая сторона последнего из пожарных до сих пор находилась за пределами палаты. Я увидел болторезы.
Да чтоб я ВАС! кричу я на болторезы, пожарных и кто там есть еще в палате, и на всех практикующих западную медицину, которым по силам оперировать лазером нейробластомы in utero, но когда дело касается пениса Джейсона, то лучшим из того, что может предложить современная медицина вкупе со светилами хирургии для решения этого вопроса, есть звонок в пожарную службу с просьбой привезти пару долбаных болторезов. Я удаляюсь.
Кладу я на всех вас и на эти хреновы болторезы!
Еще два миллиграмма Ативана, кричит доктор.
Нет, вам потребуется тысяча миллиграммов Ативана, и баллончик с перечным раствором, и треклятый пистолет. Даже и не думайте, мать вашу, что я подпущу этого сукина сына хоть на сколько-нибудь близко к Орделлу, особенно с этими гребаными болторезами. Этой мой член, ты, сволочь а не какой-то законтренный болт.
Все задвигались, занимая исходные позиции.
Я буду драться с каждым из вас, членососные шлангоносители! Док, дай мне штаны. За мной, Орделл мы уходим.
Орделлэто мой дружок, а я его телохранитель. Только подойди ко мне с этими болторезами, и клянусь Иисусу Христу, что остаток жизни ты будешь принимать пищу через соломинку. Док, дай мои проклятые штаны! И брось крутиться с этой дурацкой капельницей. Док! Эй, Док! И хрен с тобой тогда, тупорылый мудила.
Я не бесправен. У меня есть законные права на мои штаны. Я требую: дай мне штаны!
Пожарный с болторезами смотрит на доктора с такой миной, будто только что стер собачье дерьмо с усов:
Что еще за Орделл?
Когда прихожу в себя, а это происходит внезапно, как будто мое сознание управляется выключателем света, которым кто-то вдруг щелкнул, яв другой палате. Никаких пожарных. Никакого доктора. Никакой святой Сюзи. Святая Сюзи. Ха. Эта она позвонила в пожарное управление Сан-Франциско по поводу моего начленного кольца. Эта Иуда! Эта лживая грязная шлюха. И ведь только подумать: я хотел жениться на такой. Она, наверное, просто запала на ком-то из этих пожарных и использовала Орделла в качестве предлога для
ПодождиОрделл.
Ой как тяжело поднять мой старый череп. Не знаю, что сейчас налито в капельнице, но капает еще сильно. Пошлю-ка я пальчики погулять. Ну-у Эврика! Орделлвсе еще дома. Палец от резиновой перчатки, в котором он был, исчез, и нет уже плотной повязки. Сейчас он забинтован мягко и свободно. И ура Это проклятое кольцо тоже пропало.
Вздыхаю с облегчением и улыбаюсь: счастливый денек, счастливый денек. Солнце завтра взойдет.
Не так ли? Я могу быть уверен? Мне не хватает информации. Жму на кнопку вызова медсестры. Когда через разумный отрезок времени (около десяти секунд) никто не приходит, я снова бью по кнопке. Вскоре дверь отворяется. ЭтоОна. Сюзи. Шлюха Кольца.
Она искренне улыбается:
Ты проснулся?
Едва.
Как себя чувствуешь?
Зависит.
От чего?
От прогноза.
Она задвигает стул, но все еще улыбается. Это дает надежду думать, что новости не так плохи.
Ну, нам удалось убрать кольцо Я не спрашиваю, было ли это сделано с помощью болторезов Я не хочу этого знать. А теперь нужно подождать и посмотреть. Только спустя несколько дней можно сказать, какое, если вообще такое есть, количество ткани омертвело. В зависимости от этого, возможно, тебе понадобится сделать небольшую косметическую операцию.
Я не уверен, что сквозь наркотический туман смысл сказанного ею доходит до меня правильно.
Ты сказалакосметическую операцию? На моем дружке?
Она смеется:
Может быть. Такое бывает чаще, чем тебе кажется. Это называется баланопластика.
Поврежденная ткань у вас может выглядеть немного распушенной. Думаю, это единственное подходящее сравнение.
Мне бы рассмеяться. В течение, ну, я не знаю шести, может быть, семи часов мой член прошел путь от могучего Столпа из Слоновой Кости до истощенного чернокожего по имени Орделл, и вот теперь каким-то образом проявился как потенциальный урод, не имеющий другого имени, кроме клички Пушистик.
Сюзи видит, как я хмурю брови, и ощущает мое беспокойство.
Не переживайте. Это пустяковая операция такого, чтобы он выглядел как Майкл Джексон или что-то в этом роде, не получится.
Она хочет меня развеселить, но это на самом деле заставляет меня лучше себя почувствовать. Достаточно сложно иметь дело с Орделлом или Пушистиком, но такое, чтобы у себя между ног видеть Майкла Джексона, можно отыскать только в Восьмом круге ада, как наказание, уготовленное для самых отъявленных педофилов.
Спустя два часа Сюзи и дежурный врач выписывают меня. После того как я неуклюже благодарю ее, она вызывает другую сестру, чтобы помочь мне устроиться в коляске, в которой меня довезут до главного входа в больницу.
Я забыла сказать вам одну вещь говорит Сюзи, жестом показывая сестре остановить и повернуть коляску так, чтобы я смог увидеть ее в последний раз. На вашем месте я не употребляла бы Виагру, по крайней мере какое-то время. Это действительно может вызвать осложнение.
А это откуда? спрашиваю я так, будто она только что посоветовала мне не забывать принимать противозачаточные пилюли.
Я видела вас по телевизору пыталась всю ночь вспомнить, где же я вас видела, а ваш доктор подсказал мне, и я вспомнила.
Черт те что.
Посткриптум
Следующие пять дней я провел под отупляющим воздействием Дарвосета, смотря передачи Пи-би-эс в промежутках между эпизодами блаженного беспамятства, вызванного лекарством.
Пп-бп-эс это то единственное на телевидении, что гарантированно не может заставить меня рассмеяться. Смех крайне нежелателен в период выздоровления от этой конкретно раны. Как и чихание. Слава богу, я чихнул только раз за эти пять дней, но этого я никогда не забуду. По сути, я даже не мог закончить этот чих. Я просто упал на колени и пробил головой дыру в степе из сухой штукатурки прямо из гостиной в спальню.
Другой единственный случай, заслуживающий внимания, произошел со мной на следующее утро после выписки из больницы. Это случилось, когда я захотел пописать.