Звонок в дверь застаёт меня на кухне в ответственный момент перекладывания овсяной каши из кастрюли в тарелку. Я дёргаюсь и благополучно переворачиваю посуду на пол. Ну, спасибо, что не на себя.
Иду открывать дверь, попутно размышляя, чем теперь завтракатьпорция хлопьев была последней, из съестного остались только кетчуп, пельмени и чёрствые остатки пятидневной буханки. Воленс-ноленс придётся выходить на улицу, где слепящее солнце и безукоризненная синева неба однозначно говорят о приличном морозе. Бр-р-р.
Ранним гостем оказывается соседка с верхнего этажа, тётя Шура. Мои родители получили эту квартиру незадолго до гибели, так что ребёнком я толком здесь и не жил. Настоящее знакомство с соседями случилось уже в сознательном возрасте, после переезда восемь лет назад. Сначала мы с тётей Шурой обменивались приветствиями, потом я несколько раз помог ей поднять на этаж сумки с продуктами, потом она угостила меня самодельным яблочным пирогом, и в итоге я сделался в её глазах кем-то вроде очень дальнего родственника.
Здравствуй, Тимош. Не разбудила?
Здравствуйте, тёть-Шур. Нет, не разбудили: время же почти десять. У вас что-то случилось?
Да опять розетка, зараза. Я к ней только вилку поднесла, а она как шарахнет!
Вы про ту, в которую телевизор включаете?
Про неё, падлюку.
Тёть-Шур, я ведь вам объяснял: не надо его каждый раз от сети отключать.
Так огонёк же светится!
Непробиваемый аргумент. Огонёк светится, электричество расходуется, а пенсии еле-еле на хлеб хватает.
Тимош, может, посмотришь, что с ней? Я-то Лёвке позвонила, но он занятой какой-то.
Лёвкаединственный сын тёти Шурыв самом деле чрезвычайно занятый человек. Лично я о нём часто слышу, но вживую ещё ни разу не видел.
Посмотрю, инструмент только возьму.
Я начинаю с элементарной техники безопасности: выкручиваю пробки, щёлкаю туда-сюда выключателем в прихожейлампочка не горит. Благополучно снимаю тёмно-жёлтый от времени корпус розетки. Отверстия для штифтов вилки слегка оплавлены; хорошо было бы заменить это наследие хрущёвских времён, а ещё лучшепоменять проводку целиком. Только кому этим заниматься? Не тёте Шуре ведь. На этой мысли я аккуратно касаюсь отвёрткой винта, и тут что-то идёт не так. Не успеваю понять, что происходит, не успеваю даже испугаться. Просто перестаю быть.
*Sic transit gloria mundi (лат.)Так проходит земная слава.
**«Серебряной пули нет» (англ. «No Silver Bullet»)широко обсуждавшаяся статья Фредерика Брукса об инженерии программного обеспечения, написанная им в 1986 году.
***Ка́ли-ю́гачетвёртая из четырёх юг, или эпох, в индуистском временном цикле. Характеризуется падением нравственности, поскольку добро в мире уменьшается до одной четверти от первоначального состояния в век Сатья-юга.
========== II (Ольга) ==========
Она плавает в формалине
Несовершенство линий
Движется постепенно
У меня её лицо её имя
Свитер такой же синий
Никто не заметил подмены
Флёр «Формалин»
Странно, почему я раньше не замечал, какой у тёти Шуры высокий и ровный потолок? Словно в современной новостройке, а не в разменявшей полтинник «хрущёвке». И отчего я не слышу вокруг себя испуганной суеты? Неужели отключка получилась такой долгой, что хозяйка успела вызвать «скорую» и убежала её встречать? М-да, позвала помощничка себе на голову.
Я пробую пошевелиться, и тело послушно отзывается. С кряхтением сажусь, морально готовый к последствиям вероятного сотрясения, но нет ни мушек перед глазами, ни тошноты, только затылок слегка побаливает. А мне везёт сегодня! Тут я наконец обращаю внимание на окружающее пространство и понимаю, насколько рано обрадовался.
Эта прихожая незнакома мне абсолютно. Лампа на потолке не горит, дневной свет идёт из коридора за аркой, перед которой я сижу. Слева от менякруглый журнальный столик, на стеклянной столешнице лежит женская сумка. Стену над ним украшает репродукция какой-то из картин Рериха: розовые горы, парящие в сиреневом небе. Справавешалка с единственным серо-стальным пуховиком, ящик для обуви и узкий шкаф-купе. Я не мигая вглядываюсь в зеркальную поверхность его дверцы, а в ответ на меня не менее пристально смотрит красивая худощавая брюнетка в джинсах и синем свитере с высоким горлом. Лицо сердечком, большие тёмные глаза под дугами соболиных бровей, короткая стрижкаодним словом, Ольга.
Что за?..говорю я почему-то высоким девичьим сопрано. Прочищаю горло и нервно заканчиваю:хренота.
Испуганно ощупываю собственное лицо, отражение в зеркале обезьянничает, повторяя движения. Я чувствую прикосновения, но черты под пальцами не мои, как, впрочем, и сами пальцытонкие, длинные, с идеальными овалами ногтей.
Бля-я-явыдыхаю я, а следом вдруг срывается чужое, жалобное:Ой, мама-а-а
Начинает нестерпимо першить в носу, глаза переполняются горячей влагой. Ерунда какая, я же с шести лет не плачу, слёзные железы давным-давно должны были атрофироваться!
Это сон,внятно говорю сам себе.Это редкий подвид разделённого сна, потому что в реальности такое на фиг невозможно. Обмен телами, херня полнейшая!
Речь обрывается сдавленным рыданием, и тут мне становится по-настоящему страшно. Сбывается давний кошмар из моего детства: тело совсем перестаёт подчиняться командам разума. «Дыши глубже»,приказываю я ему, но оно продолжает давиться истеричными всхлипами. «Успокойся, встань с пола»,Скрючивается в позе эмбриона, нещадно кусая пальцы, чтобы не завыть в полный голос. Я не знаю, как с этим справляться; я никогда не испытывал такого отчаяния, такого ужаса и безнадёжности, и какое можно найти утешение, какие подобрать слова, если логика и адекватность отметаются на корню? Мне остаётся только растерянно наблюдать со стороны за эмоциональной бурей, сотрясающей хрупкую человеческую плоть, да надеяться, что рано или поздно она закончится сама по себе. Я беспомощно замолкаю и жду.
Тишина. Опустошённость. Ламинат под щекой пахнет строительным магазином. Кто я? Где я? Почему я?
А потом выяснится, что это была агония сотен гибнущих от кислородного голодания нейронов. Галлюцинация.
Я разговариваю шёпотом, потому что когда-то читал, будто у всех людей шёпот звучит похоже.
Давай рассматривать ситуацию как приключение, а не конец света. Глупо мешком валяться на холодном полу и надеяться на внезапное пробуждение в реальном мире, не находишь?
Тело отвечает рваным всхлипом. Да уж, таким темпом это, м-м, приключение закончится психиатрическим диагнозом.
Ладно тебе, вставай. Осмотришься, а заодно, может, и отвлечёшься.
Коридор за аркой совсем не длинный, в него выходят три закрытые двери: влево и вправо одинарные сплошная и со вставкой из матового стекла, прямодвойная со стеклянными витражами. Я выбираю направление для исследования по часовой стрелке и попадаю в совмещённый санузел. Тело пользуется моментом и выставляет ультиматум: или отставить лишнюю деликатность, или получить разрыв мочевого пузыря. Помявшись на пороге, я малодушно соглашаюсь на первый вариант. Остаётся верить, что это решение не аукнется мне энурезом в довесок к шизофрении.
Двойная дверь ведёт в большую комнату с балконом. Обстановка в японском стиле: минималистичная, если не сказать аскетичная. Одна стенасплошной шкаф-купе, матово-белый, с выписанными чёрной тушью абрисом Фудзи и веткой сакуры. У стены напротив можно выделить зону сна с застеленным тёмным шёлковым покрывалом татами и зону гостиной с низеньким столиком, вокруг которого разложены бамбуковые циновки. На окне вместо традиционного тюляжалюзи из рисовой бумаги, подоконник украшает миниатюрный сад камней. Мне всё любопытнее реакция гостей Ольги на такое японофильство хозяйки.
На углу столика лежит тонкая книжка с закладкой из белой ленточки. Кэмпбелл, «Мифы, в которых нам жить»её я ещё не читал. Вспоминаю об одной из проверок на присутствие в сновидении: абракадабра вместо осмысленного текстаи открываю заложенную страницу.
«Жизнькак искусство, искусствокак игра, действие ради действия, без раздумий о прибылях и потерях, славе и порицании,вот ключ, поворот которого превращает саму жизнь в йогу, а искусствов образ жизни».