Уже светало, когда девушка, наконец, обнаружила на одной из улиц караван-сарай. Поправив чалму, под которой скрывался ее уже изрядно отросший волос, постучала в ворота. На стук вышел худой старик с недовольным лицом, грубо заявивший, что спать малец на сегодня уже опоздал, если он хочет воспользоваться в скором времени отправляющимся со двора караваном, что держал путь в столицу Хоршикского ханства. Обрадованная Эльнара бросилась договариваться с караванщиками, чтоб они взяли ее с собой.
В отличие от всех, кто впервые переступал священную землю Перистана, Эли не застыла в молчаливом восхищении и преклонении перед божественной красой и гордостью хана Тани. Девушке, в чьи обязанности в следовавшем караване входило направление к истинному пути двух упрямых ишаков, упорно не желавших входить в ворота благословенного города, было не до лирических отступлений. Эльнара хотела довести до конца порученное ей дело, чтобы затем, отдышавшись и оглядевшись по сторонам, решить, чем она может заняться в многообещающей столице богатого государства.
Новый поворот судьбы
Огромный многолюдный Перистан, куда в поисках развлечений или прибыли со всего бескрайнего Востока, обширной Азии и соседней Сибири стекалось множество самого разношерстного люда, обычно засыпал, когда на небе появлялись первые звезды, а просыпался ни светни заря, заслышав с минарета главной мечети столицы протяжномелодичный призыв муэдзина на утреннюю молитву.
Однако юная дочь архотского лекаря, чтобы выжить в чужом, густозаселенном, не расположенном к чувствительности и состраданию городе, как правило, вставала с постели еще раньше. Оказавшись в Перистане, поначалу ошеломившем скромную провинциалку своим ярким блеском и утонченной восточной роскошью, непрерывным гулом голосов многоязычного населения и нескончаемыми людскими потоками, неспешно шествующими в самых разных направлениях, здравомыслящая девушка решила, что не стоит спешить расставаться с ролью мужчины, пока она не определится, чем именно может заняться, дабы это дело не просто позволило ей заработать на кусок хлеба насущного, но и научило чему-то новому, пригодившись в будущем.
Упорная девушка, в жилах которой текла смешанная кровь, от природы расположенного к внимательным, неторопливым наблюдениям и глубоким философским размышлениям, сына знойной Азии, и пылкой, романтичной, склонной к безрассудным поступкам и способной к самопожертвованию, дочери древнего Востока, подобно губке впитывала окружающий ее немного хаотичный мир, чтобы затем, оставшись наедине с собой, тщательно обдумать все услышанное и увиденное, по возможности отделив зерна от плевел, и взяв себе на заметку наиболее полезные в каком-либо отношении сведения.
Эли не гнушалась никакой работы, памятуя о том, что ей сейчас прежде всего просто-напросто необходимо выжить. Нанявшись прислугой к богатому торговцу тканями, самодовольному пузатому Аршибеку, она добросовестно выполняла любое порученное ей дело. Поднявшись в раннюю рань, девушка, по-прежнему выдававшая себя за юношусироту по имени Али, обязана была до блеска начистить большой медный самовар, потом принести с колодца воды, растопить для повара печь во дворе, а после скудного завтрака идти убирать скотный двор. Поскольку в Перистане торговые лавки начинали свою работу сразу же после завершения утренней молитвы, во второй половине дня Эльнара отправлялась на замену стоявшего у хозяйского прилавка слуги.
В тесной душной лавке, до потолка заставленной тюками с японским шелком причудливых расцветок, ярким персидским атласом, индийскими хлопчатобумажными и парчовыми тканями, китайскими шерстяными материями, отрезами тонкого славянского льна, было тяжело дышать и совсем непросто передвигаться, дабы ненароком не свалить что-либо из этого пестрого аршибековского богатства на свою голову, которую разгневанный подобной неуклюжестью хозяин запросто мог приказать отсечь долой. Однако гибкая ловкая Эли с удовольствием работала в торговой лавке: для нее это было и сменой занятия, и возможностью увидеть других людей. Так прошло несколько месяцев.
В один из хмурых осенних дней, наводивших невообразимую тоску и уныние, в мануфактурную лавку Аршибека заглянула знатная дама в богатом, обшитом сверкающим жемчугом и загадочной бирюзой, одеянии. Она была молода и удивительно хороша собой: стройная, с безупречночистой и гладкой кожей, густым черным волосом и каким-то особым, магнетическим взглядом. По форме напоминавшие восточный кинжал, ее прекрасные зеленые глаза отливали чудесным изумрудным блеском, тая в себе некую загадку. Красивая незнакомка была подобна яркому лучу солнца, в пасмурный день неожиданно осветившему темную торговую лавку. От нее исходил дразнящий аромат непередаваемочудных благовоний, и даже накинутое на нее легкое голубое покрывало показалось неискушенной провинциалке из Архота необыкновенновеликолепным и притягательным.
Окинув слегкаприщуренным взглядом, выставленный на продажу разнообразный товар, небрежно пощупав разложенные на прилавке ткани, загадочная незнакомка снизошла до разговора с весьма проворным, стройным и красивым юношей, учтиво предложившим знатной покупательнице кое-что из интересных, завезенных накануне новинок. Однако молодая женщина нетерпеливым жестом прервала его бойкую речь и начала расспрашивать, кто он, сколько ему лет, из каких мест, кто его родители и т.д.
Эльнара рассказала уже привычную для нее легенду про мальчикасироту по имени Али родом из захолустного далекого селения. Поговорив еще немного, знатная дама, назвавшаяся Зухраханум, пришла к выводу, что юноша не только очень красив, но и довольно умен. Поинтересовавшись у Али, какое жалование ему выплачивает хозяин за его труд, искренне поразилась жадности Аршибека, а затем предложила перейти к ней, пообещав гораздо более интересную работу и значительно лучшие условия жизни. Недолго думая, Эли согласилась и в тот же вечер переехала на новое место.
Если прежде, не знакомая с настоящей роскошью, Эльнара наивно полагала, что хозяин мануфактурной лавки Аршибек, проживавший в двухэтажном доме с множеством пристроек и огромным фруктовым садом, имевший трех жен, последняя из которых была ее сверстницей, державший большое количество скота и немалое число челяди, является очень богатым человеком, то увидев обитель Зухраханум, поняла, что весьма заблуждалась относительно представлений об истинном богатстве.
Трехэтажный беломраморный дворец, где проживала прекрасная незамужняя молодая женщина, буквально утопал в роскоши. Он состоял из множества больших и малых комнат, в которых почему-то практически отсутствовала мебель, но зато пол повсюду был устлан изумительными персидскими коврами, имевшими такой высокий и густой ворс, что ноги, ступая по ним, утопали в этом ворсе почти до щиколотки. Эли справедливо предположила, что одни только ковры в доме Зухраханум уже стоят баснословных денег. Все двери были изготовлены из ценного красного дерева и имели ручки из чистого золота, высокие окна были занавешены серебристой парчой, по краям украшенной золототканной изящной вышивкой. Во многих комнатах стояли на полу привезенные из Поднебесной империи изящные вазы различных форм и расцветок. Покои ежедневно опрыскивались дорогими благовониями. В комнатах всегда царили, благодаря со всех сторон, окружавших дом деревьям, стройным вечнозеленым кипарисам, раскидистым горделивым кленам, высоким, устремленным в небо тополям, приятный полумрак и легкая прохлада. По дворцу бесшумными быстрыми тенями сновали многочисленные слуги, одетые в обшитую серебристой парчой одежду.
Несколько первых дней своей жизни на новом месте Эльнара была предоставлена самой себе. Ее поселили в небольшой уютной комнатке на втором этаже, хотя, как заметила наблюдательная девушка, вся остальная прислуга жила этажом ниже. Ее никто не беспокоил, она хорошо питалась, беспрепятственно гуляла по роскошному дворцу и ухоженному саду, по-детски наивно удивляясь и искренне восхищаясь окружающей ее красотой и гармонией.
На шестой день госпожа вызвала Эли к себе. Покои Зухраханум оказались на верхнем этаже. Высокий чернобородый араб молча проводил девушку в господскую опочивальню. Это была просторная комната с такими высокими потолками, что Эли, переступая порог, невольно поежилась, почувствовав себя совсемсовсем маленькой. Пол был полностью устлан чудесным белоснежным ковром. У большого окна находилось широкое низкое ложе, застеленное яркоалым покрывалом из тяжелого китайского шелка. На нем, подложив под царственную голову пышные подушки, возлежала хозяйка всего окружающего великолепия, одетая в просторное белое платье, подчеркивавшее характерную для нее некоторую бледность лица. Коротким хлопком ладоней она отдала бесшумно появившемуся слуге приказ приготовить угощение.