Его мамаша настолько леди, что даже член ко рту подносит на вилке! тоном приличной школьницы отчиталась Джесс и мы покатились со смеху. Я так не смогу: ты меня иначе воспитывала
Ее голос сорвался вдруг на фальцет, Джессика умолкла и сгорбилась, изменившись в лице.
Папочка, чуть слышно выдохнула она.
Звездочка, вырвалось у Лизель. Деточка, ну не надо
Но Джесс внезапно вскочила и вылетела из комнаты, зажав рукой рот. Я удивленно посмотрела ей вслед и подошла к Лизель, распахнувшей объятия. Я никогда не слышала, чтоб она называла Джесс Звездочкой и внезапно, впервые вдруг поняла: было времявсе было по-другому. До моего рождения Джесс была другой. И Лизель, возможно, ее любила.
Не дай бог кому-то такой судьбы, прошептала она, уткнувшись в мое плечо.
Весь этот разговор почему-то вспомнился мне у графского дома, когда я ждала, нажав на дверной звонок. Именно Лизель решила устроить мою судьбу, «как лучше», но я все чаще видела пересечения с судьбой Джесс. И все чаще, теперь, когда она умерла, я вспоминала хорошие эпизоды и грусть с каждым разом становилась сильней.
Что же ты наделала, Звездочка? Почему ты не позвала его, если уж забыть не сумела? Почему ты не позвала?..
Дверь открыла Виктория и сразу же повела меня в кабинет.
Не в маленький розовый рай с атласными стенами и мебелью в духе Барби, а в лаконичную комнату с камином в стене и большим дубовым столом, перед которым не было кресел для посетителей.
Марита уже устроилась в большом рабочем кресле Себастьяна, в котором была похожей на Златовласку, залезшую на стульчик Папы Медведя. Самого графа не было, и я позволила себе вольностьприсела на край стола. Вызвала меня, словно Мефистофеля, пусть теперь попробует подчинить.
Ты знаешь, что это? спросила Марита, протянув мне уже знакомую фотографию.
Этожопа! сказала я, присмотревшись.
Но внутри все равно было неуютно. То, что Марита ничего не сказала по поводу моего сидения на столе, показалось мне подозрительным.
Ты вызвала меня только из-за этого? удивилась я. По телефону нельзя было спросить?
Я хотела видеть твое лицо.
Что ж, будь уверена: я его сохранила, я развернула газету пальцем и отодвинула к ней.
Марита глубоко вздохнула и как бы переступила на ягодицах.
Этот негодяй нашел Иден и рассказал ей всякое. Про Филиппа и про тебя. Что он, якобы, открыл новую звезду, а Филипп увел ее, чтоб сделать своей подстилкой. Это все неправда, знаю, но так он сказал. Бедняжка Иден поверила, она выдержала паузу, но я притворилась, будто не понимаю.
Пожалуйста, встреться с Иден. Объясни ей, что этот фотограф сказал неправду.
Правда, боюсь, еще хуже. А я не собираюсь всем на свете рассказывать, что эта жопамоя.
Марита взяла карандаш с подставки и повертела его в руках.
Что ты имела в виду? Что значит «Правдаеще хуже?».
Не притворяйся, будто не знала!
Не зналачто?
Что Фил и я были вместе до моего отъезда. Я никогда не встречалась с Ферди, он гей. Он просто прикрывал нас с Филиппом.
Карандаш с громким стуком упал обратно в стакан. Марита медленно подняла глаза.
Граф знает об этом?
Речь не о Себастьяне.
Я тоже взяла карандаш, повертела его в руках и попробовала грифель кончиком пальца.
Не притворяйся, Марита. К чему нам друг другу врать? У нас с Филом был роман, и я всерьез рассчитывала, что предложение он сделает мне, а не какой-то там сраной Иден.
Мы обменялись взглядами. Меня так и подмывало спросить, знает ли она, что мы с Себастьяном уже переспали, и если да, то как к этому отнеслась. Марита молча взвешивала что-то в уме. Так и не сказав ничего, она опять откинулась на спинку кресла.
Я, конечно, подозревала, но я надеялась, что это не так. Ты меня сейчас удивила, Верена. Филипп-то ладно, но ты! Ведь Джессика была твоя мама!
Ага! Мы с ней друг друга любили, как голуби. Надышаться прям не могли, подумала я, но вслух сказала:
О, Господи, ты сама родила первого Рене не от Себастьяна! К чему эти маски, к чему это белое пальто? Да, я спала с Филиппом. Я и с Ральфом спала, я хотела прибавить еще и Антона, но поняла, что лучше не надо. Зашей меня в простыню и сбрось в замковый сортир, ибо я грешила! Сама-то ты без греха!
Рене был сыном графа, очень ровным голосом, сказала Марита. Я отдала прядь его волос на анализы, чтобы подтвердить ДНК. Я изменила графу лишь раз, когда узнала, что он изменяет мне. И заплатила за все сполна, когда мой Рене решил, будто он незаконнорожденный. И его грех, то, что он убил себя Его кровь на моих руках. Я заплатила достаточно!
Я не сужу тебя. Мне просто не нравится, что ты меня осуждаешь. Ты не имеешь на это никаких прав.
Я знаю, ты и граф ужеона покраснела. Были близки.
Да, мы были. Но это не означает, что я побегу объясняться с этой козой. Филиппизменяет. Такая уж у него природа. И Иден лучше смириться с этим заранее. Но я ей в этом не помогу.
Тебе граф, думаешь, изменять не будет? спросила Марита.
С улыбкой, но ядовито.
Я пожала плечами: как я могла гарантировать себе верность графа, если даже в постель затащила скандалом и шантажом? К тому же, она была законной женой и имела права на него, которых я не имела. И даже Мартин не мог их мне дать.
Филипп не изменял.
Марита перестала скалиться и раздула ноздри.
Какое бесстыдство, Ви! Я так полагаю, теперь я должна спросить, кто из них лучше в постели? Мой сын или все же мой муж?
Не спрашивай, а то ведь на самом деле отвечу. Ты позвала меня из-за Иден или из-за себя?
Я так не ожидала, что ты придешь, теперь она звучала в самом деле сердито, что до конца просто не продумала.
О, ради бога, не начинай. Я не пришла всего дважды. Никто не обратил бы внимания, но ты начала беситься и обратили все. А я бы пришла, если б ты не вела себя так по-свински, когда пыталась затащить меня на вечер в честь Иден!
Да я понятия не имела, что ты с Филиппом спала!
А что я замуж за него собиралась, тоже?! И все же я тебе теперь благодарна: я никогда бы не согласилась на все условия Себастьяна, будь ты как прежде ко мне добра.
Понятно: переспала с моим мужем и заявилась! Сказать мне, что виноватая.
Я пытаюсь сказать, что никогда бы не согласилась на роль второй жены, если бы ты не привела Иден. Ну, разве на конюшне, тайком от всех Так что спасибо! Мне больше не нужно прятаться.
Не за что! Ты никогда в жизни не убедишь меня, будто он хорош. Я прожила с ним тридцать два года.
Себастьян упоминал, что она фригидна, но я решила проверить все еще раз. Сама.
Ты хоть раз в своей жизни испытывала нет, даже не оргазм, хоть бы возбуждение? Хотя бы с тем твоим «всего один раз»?
Ее лицо ответило мне на все вопросы. Буквально рявкнуло: «Нет!»
Что ж, я тебе сочувствую, потому что он реально хорош.
Наслаждайся!
И вновь, спасибо! Послушай, Марита, графиней навсегда останешься ты, сказала я, уважительно. По крайней мере, стараясь, чтобы так оно прозвучало. И я не собираюсь ругаться с тобой из-за того, в чем ты ни черта не понимаешь Я пришла потому, что нам предстоит жить вместе, делить одного мужчину и быть матерями его детей. И я не хочу быть твоим врагом. Чего я хочу, тебе и даром не надо. К чему нам ссориться? И тем более, затевать войну? Я очень любила тебя, когда была маленькой. И я надеялась, что ты станешь моей свекровью, а не старшей женой. Но вышло так, как все вышло! И если ты хочешь со мной сражаться, помни: однажды, я избила собственную мать. За то, что она мешала мне трахаться со своим мужем, который ей даром не нужен был!
Ее губы вдруг задрожали, лицо подергивалось, словно она с трудом сдерживала слезы.
Я так мечтала, сказала она с рыданием, что ты выйдешь замуж за моего Рене! Я так любила тебя, любила твои ужимки и твои туфельки, и твои чайные вечера. Я так надеялась назвать тебя своей дочерью, а вместо этого
Ох, Марита, прекрати!.. я замерла, не желая ни прикасаться к ней, ни обнимать в утешение. Я никогда не любила Рене, я всегда любила Фила и Ральфа. Он был бы глубоко несчастен со мной, я изменяла бы, а ты меня ненавидела бы как сейчас ненавидишь. Рене не вернуть, так хотя бы он не страдает.