Отем покусывает свой многострадальный ноготь.
Потому что тогда тебе придется, ну, сам знаешьзакончить начатое?
Но ведь с твоей мамой я закончил? Понимаешь, о чем я?
Она дергает за волоски на моей ноге, и я пронзительно взвизгиваю.
Таннер, сев на кровати, говорит она. Я серьезно. Тебе будет полезно. Запишись со мной на этот курс.
Ты так говоришь, будто уверена, что мне хочется.
Сердито посмотрев на меня, она ворчливо произносит:
Это же Семинар, придурок! Все на него хотят.
О чем я и говорил. Она поставила этот курс на пьедестал, и это настолько глупо, что я чувствую необходимость быть защитником при Будущей Отем, когда она выйдет в большой мир и начнет вести свои девичьи битвы в стиле Гермионы. Поэтому я улыбаюсь ей своей самой неотразимой улыбкой.
Хорошо.
Может, ты беспокоишься, что не сможешь придумать ничего интересного? интересуется она. Я тебе помогу.
Да ладно. Я приехал сюда, когда мне было пятнадцатьи, думаю, мы оба с тобой согласимся, это было не лучшее время для переезда из Пало-Альто (Калифорния) в Прово (Юта)без друзей и с полным ртом брекетов. Так что у меня полно историй.
Не говоря уже о том, что я наполовину еврей, квир [от англ. queer «странный»термин, для обозначения любой модели поведения, отличающейся от традиционнойприм. перев.] и живу в городе мормонов и натуралов.
Последним я ни с кем не делюсь, даже с Отем. В Пало-Альто не было проблемой, когда в тринадцать лет я обнаружил, что идея целоваться с парнями мне нравится так же сильно, как и идея целоваться с девушками. Здесь же это будет огромной проблемой. Да, Отем моя лучшая подруга, но я не хочу рисковать. Что, если внезапно выяснится, что она прогрессивная лишь в теории, а на практике ей не понравится, что в ее спальне сидит парень с нетрадиционной ориентацией?
Брекеты были у всех, и с тобой дружила я, она снова плюхается на спину. И потом, быть пятнадцатилетним мало кому нравится, Таннер. Это период внезапных месячных и стояков некстати, где-нибудь в бассейне, например. Прыщей, тревог и полного непонимания, как себя вести. Так что гарантирую, что за неимением лучшей идеи для книги десять человек из пятнадцати будут писать о школьных трудностях.
Мысленно пролистав события своего прошлого, я чувствую, как внутри что-то кольнуло: может быть, она и права. Может, я и правда не смогу придумать ничего интересного и глубокого, а художественная литература рождаться в глубинах души. Меня поддерживают родителииногда даже слишком. У меня есть сумасшедшие, но замечательные многочисленные родственники. Умеренно кошмарная и повернутая на эмо-культуре сестра. Своя машина. Я мало что знаю о серьезных проблемах.
Но, решив поупрямиться, я щипаю Отем за ногу.
Ну а что такого глубокого в тебе?
Это, конечно, шутка. Отем о многом может рассказать. Ее отец погиб в Афганистане, когда ей было девять. После чего ее матьозлобленная и убитая горемразорвала отношения с мормонской церковью, что в этом городе приравнивается к дезертирству. Больше девяноста процентов населения принадлежат к Церкви СПД [Церковь Иисуса Христа Святых Последних Днейприм. перев.]. Поэтому быть другимзначит оказаться за пределами активной общественной жизни. Плюс ко всему, они с Отем с трудом перебиваются на одну зарплату миссис Грин.
Отем невозмутимо смотрит на меня.
А я понимаю, почему ты не хочешь за это браться, Танн. Придется ведь пахать. А ты тот еще лентяй.
***
Сначала Отем уговаривала меня пойти на этот идиотский курс, но сегодня, по дороге в школу в первый день после зимних каникул, ее задело, когда я сказал ей, что меня приняли.
Она сверлит меня взглядом, пока я сворачиваю на Бульдог Бульвар.
И что, Фудзита тебя принял? спрашивает она. Вот так просто?
Одди, ты спятила, если злишься из-за этого. Ты сама-то понимаешь?
И что? говорит она, не обращая внимания на мой риторический вопрос и глядя вперед. Значит, будешь ходить?
Ага. Почему нет? я заезжаю на студенческую парковку и ищу свободное место где-нибудь поближе к входу, но, поскольку мы опаздываем, естественно, ничего удобного уже не осталось. Так что паркуюсь позади здания.
Таннер, ты вообще понимаешь, что это такое?
Как я мог учиться в этой школе и не знать о Семинаре?
Отем агрессивно смотрит на меня, потому что я ответил ей насмешливым тоном, который она терпеть не может.
Тебе придется написать книгу. Целую книгу.
Мое терпение лопается с присущим мне спокойствием: я чуть сильнее обычного открываю дверь и выхожу на мороз.
Одди, какого черта? Кажется, именно ты уговаривала меня подать заявку.
Да, но ты не должен этого делать, если сам не хочешь.
Я демонстрирую улыбку, которая так нравится Отем. Конечно, мне не стоило бы, но иногда приходится пользоваться всеми доступными приемами.
Тогда не надо было обзывать меня лентяем.
Она издает сердитое рычание, которое, в свою очередь, нравится мне.
Ты счастливчик, о чем даже не подозреваешь.
Не удостоив ее ответом, я достаю из багажника рюкзак. Она совершенно сбила меня с толку.
Ты ведь понимаешь, что я имею в виду? Что для тебя это было легко? догнав меня, продолжает Отем. Мне пришлось отправить запрос, пройти собеседование и чуть ли не начать пресмыкаться. Ты же вошел к нему в кабинет и просто записался.
Не совсем так. Я вошел в кабинет, поболтал с ним немного, рассказал, что нового у родителей, и только потом он меня записал.
Ничего не услышав в ответ, я поворачиваюсь и вижу, что Одди идет в другую сторону, к боковому входу.
Увидимся за ланчем, лучшая подруга! кричу я ей. В ответ она показывает мне средний палец.
В помещении приятно тепло, но шумно, а еще мокро от тающего грязного снега с обуви. Я протискиваюсь к своему шкафчику, зажатому между шкафчиками Саши Сандерсон и Джека Торна, самых симпатичных и милейших учеников Прово Хай.
В социальном плане здесь все неоднозначно. Даже спустя два с половиной года я чувствую себя новичком. Возможно, это потому, что большинство учеников знакомы друг с другом со времен детского садаживя в одной общине, помимо школы они виделись еще и на миллионе церковных мероприятий. А у меня, в общем-то, есть только Одди, Эрик и еще несколько друзей, которые хоть и мормоны, но клевые и не сводят нас с ума. Как и их родителине беспокоящиеся, что мы их развращаем. А в Пало-Альто в девятом классе я, можно сказать, встречался с одним парнем в течение нескольких месяцев, и там у меня были друзья, которых я знал со времен детского сада и которые даже глазом не моргнули, увидев нас с Гейбом держащимися за руки. Жаль, что тогда я не ценил ту свободу.
Конечно же, местные девушки со мной флиртуют, но они мормонки, и им ни за что на свете не будет позволено со мной встречаться. Большинство родителей, принадлежащих к Церкви СПД, планируют, что свадьба их детей произойдет в Храме в Солт-Лейк-Сити, и это просто невозможно с кем-то вроде меня, не мормоном. Разве что я стану новообращенным чего не произойдет никогда. Вот, например, Саша. Я чувствую, как между нами что-то назревает; она очень эмоциональная и обожает флиртовать, но Отем уверяет, что из этого ничего не выйдет. Еще меньше шансов у меня насчет парней, причем не важно, мормоны они или нет. Прощупывать почву в Прово я просто не готов. С десятого класса я увлечен Джеком Торном, но он под запретом по трем важным причинам: 1) парень; 2) мормон; 3) живет в Прово.
Прежде чем разозлиться на меня утром, Отем молча вручила мне лист блестящих наклеек с динозаврами. Так же молча я убрал их в карман; Отем известна тем, что часто дарит мне вещи неизвестного до определенного момента назначения, с чем я давно смирился. А когда открыл шкафчик, мне тут же стал понятен смысл ее подарка: все давно знают, что я вечно путаю четные и нечетные неделив этой школе у нас чередующееся расписание, когда на одной неделе в определенные дни уроки идут с первого по четвертый, а на другойс четвертого по восьмой. Так что каждый семестр я вынужден вешать расписание на внутреннюю сторону дверцы шкафчика, и каждый семестр у меня не оказывается под рукой скотча.
Ты великолепен, говорит Саша и подходит ближе, чтобы посмотреть, чем я занят. И, боже мой, такой милаш! Динозаврики! Таннер, тебе восемь?