Ричард выдохнул и зажмурился. Он явно устал, и Андрэ это было на руку. Юноша задвигался плавными неторопливыми движениями, позволявшими и ему самому почувствовать что-то, кроме боли и отвращения. Он продолжал помогать себе рукой, а когда король разомлел настолько, чтобы не следить за своим любовником, Андрэ и сам прикрыл глаза и представил, что между его бёдрами двигается другая плоть, а мужчина, лежащий перед ним, моложе и красивее короля. У него были такие же чёрные глаза и длинные волосы, слегка вьющиеся у концов, которые в мыслях Андрэ рассыпались по подушкам. Дезмонд в его голове улыбался и нежно поглаживал Андрэ по бёдрам, так что хотелось ускорить движения, доставляя радость не только себе, но и партнёру.
Андрэ уже близился к финишу, когда оглушающим диссонансом вместо нежных пальцев герцога бёдер юноши коснулись грубые жёсткие пальцы. Андрэ невольно распахнул глаза, когда Ричард рванул его на себя и кончил во второй раз.
Андрэ тут же соскользнул с него, и не думая довести до финала ещё и себя, потому как опасался, что это выльется в третий заход.
- Я могу идти?спросил он.
Ричард окинул Андрэ жадным взглядом. Поколебался секунду.
- Да, - сказал он, наконец, устало, - можешь. Я хочу спать.
***
Когда Андрэ ворвался к себе, не выплеснувшееся желание, отчаяние и злость на того, кто стал поводом к сегодняшней ссоре, слились для него в единый густой поток ярости. Он метнулся к окну и распахнул его настежь, чтобы прохладным воздухом слегка успокоить разбушевавшиеся чувства, и громко выругался, увидев прямо у себя перед носом лицо Кормака.
- Что ты здесь делаешь?процедил Андрэ, теряя всякое самообладание.
- Жду вас, очевидно, - ответил тот спокойно.
- Дождался.
- Вам письмо. От моего герцога.
Кормак протянул конверт, который Андрэ тут же выдернул из его пальцев.
Первым порывом Андрэ было швырнуть письмо в огонь, и он уже шагнул к камину, когда Кормак окликнул его.
- Это было бы опрометчиво, - сообщил тот, и в глазах Кормака Андрэ увидел отражение собственной злости.
- Опрометчиво являться ко мне без спроса!отрезал он.
Кормак промолчал.
Андрэ, успокоившись чуть-чуть, всё же вскрыл письмо и пробежал глазами по строчкам.
«Мой дорогой Андрэ!
Абсолютно неожиданно этой долгой холодной зимой ваш образ стал для меня источником света и тепла. Вам будет трудно поверить, как много значила для меня наша с вами встреча, и как много значит встреча, которую вы обещали мне весной.
Я никогда не любил и никогда не говорил о любвимне всегда казалось, что это чувство выдумали старухи, которых так и не взяли под венец. Теперь я, кажется, знаю, что это не выдумка.
Впервые в жизни я думаю о ком-то и боюсь, что он не думает обо мне. Этот кто-товы.
Вы не покидаете моих мыслей ни днём, ни ночью. Я так много должен был сказать, но наша встреча была так коротка, и я, наверное, произвёл не лучшее впечатление своими выходкамино мне нужно было привлечь ваше внимание, а у меня вряд ли получилось бы сделать это иначе.
Не сердитесь на меня. Я готов всё исправить. Я не буду торопить вас и давить на вас, но мне необходимо увидеть вас и попытаться ещё раз.
Вы дали согласие на свой визит, предупредив, что он ничего не будет значить для васи хотя мне стоило бы разозлиться, я рад, что этот визит всё же состоится. Однако мы с вами не обговорили время, условившись лишь о месте.
Вы были абсолютно правы, неосмотрительно было бы встречаться у меня, на глазах у всех тех людей, что жаждут использовать и меня, и вас для собственного возвышения. Кроме того, я могу понять, что для вас может показаться слишком скорой и опасной необходимость приехать в замок того, кто враждует с вашим покровителем.
И всё же я хочу увидеть вас, и вот вам моё предложение: на побережье Ле фонт Крос есть небольшая усадьба моего прадеда по материнской линии, о которой не знает никто, кроме меня. Там же располагаются лечебные источники, куда вам будет достаточно легко отпроситься у короля.
Я закончу свои дела дома и готов приехать туда, как только у вас появится возможность навестить меня там. Выбор времени за вами. Я предпочёл бы увидеть вас как можно раньше, но эти места очаровательны весной, и если мы с вами отложим встречу до апреля, то, поверьте, вы не пожалеете о том, что потратили время. Я покажу вам места, где Карл Великий впервые ступил на нашу землю, а Феодора Анжуйская протянула ему руку для поцелуя.
Я буду ждать вашего ответа, Андрэ, но не затягивайте слишком долго. Потому что отсутствие ответного письма я могу счесть отказом, а отказа я не приму».
Андрэ швырнул письмо в огонь и повернулся к Кормаку.
- Передайте своему герцогу, что я не приеду. Ни сейчас. Ни весной. Никогда.
========== Глава 6. Подарки и письма ==========
Дезмонд сходил с ума. Иного объяснения происходящему герцог дать не мог.
Всё стало ему безразлично, и сосредоточиться на экспансионистских планах Кормака удавалось с трудом.
Если бы Дезмонд был чуть внимательнее, а разум его немного яснее, он обнаружил бы, что Кормак проявляет к предстоящему покушению интерес куда больший, чем можно было бы ожидать от случайного участника интриги. Они не стали говорить о намеченном плане никомуни родственникам Дезмонда, ни Фергюсу, первому опекуну Кормака, ни даже тем из соратников герцога, кто мог бы помочь Дезмонду подобраться к королю. Всё происходящее оставалось между ними двумя, и чем дальше Дезмонд уходил в размышления о том, насколько неправильным было бы втягивать в дело юношу с глазами цвета тумана, тем больше Кормак старался убедить его в том, что Ричард должен быть убит. Часами, пока они охотились или просто прогуливались верхом, Кормак мог рассказывать ему о злодействах короля, особый упор делая на то, как были преданы соратники Ричарда II, а затем и воины Альбиона, отправленные на войну с Галией.
Дезмонд слушал молча и всё более погружался в свои мысли. Всё происходящее кругом напоминало ему Андрэ, и он сам не мог раскрыть тайну этого неожиданного помешательства.
Андрэ был красив, но Дезмонд видел много красивых юношей и девушек. Он не был монахом и даже от Кормака не скрывал, что при случае может зажать в углу хорошенькую служанку или молоденького конюха, чьё тело ещё не обрело мужской грубости. Внешность позволяла Дезмонду легко получать всех, кого он хотел увидеть в своей постели, а упорство и уверенность в победе, подкреплявшие её, делали успех герцога неизбежным.
Дезмонд допускал мысль, что Андрэ заинтересовал его именно тем, что остался неприступным, но едва подумав об этом, тут же отмёл бестолковое предположение. Дезмонд привык быть честным с собой и отчётливо понимал, что Андрэ врезался в его мысли задолго до того, как успел показать свой резкий нрав. Он видел юношу всего дважды, но в силу того, что между двумя этими встречами прошло больше месяца, успел придать каждой секунде такое множество значений, какое те не могли иметь в силу того уже, что были секундами, а не днями или часами.
Раз за разом пытаясь понять причины собственного безумия, он обращал внимания на то, что ещё во время свадьбы, вопреки себе и своим привычкам, заметил не тело и не губы, а взгляд и небрежную позу Андрэхолодные и наполненные смутной тоской рассветных сумерек.
Затем уже он думал о том, как вынудил Андрэ покинуть апартаменты, и как в их последней беседе холодность и безупречное воспитание юноши мешались с детским любопытством и чистотой существа, никогда не знавшего нравов двора. Само это сочетание было абсурдно, потому что Дезмонд знал, кем был виконт и чем заработал своё место при короле. И в то же время Дезмонд никак не мог поверить, что молодой человек, которого он успел увидеть так близко, был всего лишь дорогой куртизанкой и не имел никаких талантов, кроме разве что красоты и умения прислуживать в постели. Мысли о последнем заставляли твердеть пах герцога, но в то же время казались крамольными. Нет, он соврал бы, если бы сказал, что попросту хочет испытать этот талант на себе, так же, как ложью было бы утверждение, что он этот талант не хочет испытывать вовсе. Просто от Андрэ Бомона ему хотелось большего. Хотелось узнать, что за тайна таится в сумерках его глаз.
Несколько раз Дезмонд думал над письмом к Андрэ, но каждый раз вышвыривал исписанный листок в огонь, потому что слова, начертанные на бумаге, казались ему самому глупыми и наивными, а он не хотел прослыть перед Андрэ влюблённым дураком. Впервые в жизни он не мог решиться сделать то, что хотел, и от этого злился, а от злости становился грубым и жестоким, так что слуги прятались от него по углам, а Кормак ластился так, что Дезмонд переставал верить в его лестные слова и покорные ласки.