Включите кондиционер посильнее. Если что-то понадобится, сразу же скажите. Продолжает за мной ухаживать Димин отец. Сейчас уже все соберутся, не волнуйтесь, Иванка. Похоже, я тут самый пунктуальный.
По коже пробегает мороз. У него глубокий голос. Он сильный человек, обладающий властью, а я беззащитная студентка в логове паука.
Сижу к двери спиной, но при очередном звяканье лифта, слышу голос, который никогда в жизни не забуду. И моя жизнь кардинально меняется. Бывает же такое. Порыв сильного ветра, и все, что казалось таким романтичным и солнечным, превращается в пепел. Он тут, но
Спасибо, лапочка, распечатай мне, пожалуйста, договор от «Верфикса» и положи на стол к трем, хриплый мужской глубокий смех.
Слышу Диму, но не вижу его:
Я просмотрю его после совещания, уточняет он.
Распечатать я ничего не могу, поэтому сразу понятно, что это он говорит не мне. Он так назвал другую девушку! Так же, как звал меня! И кажется, что я падаю в черную дыру, где стремительно тонут все мои надежды и мечты. Хочу проснуться и сбежать из того кошмара, в который попала.
«Лапочка» как же просто, не нужно запоминать имя. Об этом я не задумывалась, а сейчас поняла так отчетливо. Я думала, что я «лапочка», а оказывается, даже баба, умеющая нажимать на кнопки принтера и варить кофе лучше всех в этом стеклянном клоповнике, тоже «лапочка». Что уж говорить про всех остальных?
Дима обходит стол, жмет протянутые руки, улыбается. На нем тоже черный костюм и белоснежная рубашка. Ему очень идет, он как будто актер или какая-то другая суперзвезда, от которой невозможно оторвать глаз. В руке чашка кофе. Он занимает свое место возле самой молодой девушки из совета директоров и, обменявшись с ней улыбками, здоровается.
А потом он замечает меня.
И проливает кофе.
К нему кто-то подбегает, девочки начинают суетиться, вытирать пятно. А Дима такой красивый, широкоплечий, невероятный и яркий брюнет с горящими черными как ночь глазами, смотрит прямо на меня, так и застыв с перевернутой чашкой в руках. Я тоже смотрю на него. Прощаясь.
Не смогу с этим смириться. Знала ведь, что глупо надеяться, будто бы он сошел по мне с ума и я так сильно ему понравилась, что он так же, как и я, влюбился с первого взгляда. Тупо и по-детски. Но я вот вижу его и чувствую, как его «лапочка» в сторону другой колет мне сердце тупой иголкой.
Я себя знаю, для меня это сродни настоящему предательству. Думаю, за эти днипосле меняу него уже были другие девушки.
Не знаю, почему я так сильно разочарована, ведь это всего лишь слово. Но я дышала им все это время, а он улыбается другим девушкам, так же легко, как и мне. Раздает это слово обыденно и легко. С разочарованием приходят отрезвление и грусть.
Лифт снова раскрывается.
Давайте встанем и встретим наших гостей. Неожиданно, впрочем, вполне галантно Димин отец подхватывает меня под локоть, указывая направление.
Подчиняюсь: встаю и, развернувшись на высоких каблуках, иду туда, куда ведет меня он. Какая в самом деле разница, куда идти? Это будет мне уроком на всю оставшуюся жизнь. Пора взрослеть и перестать строить воздушные замки, где меня должен спасти прекрасный принц, потому что их не существует. И папа прав: меня действительно использовал избалованный мажор, который захотел повторить это еще раз, пригласив на пьяную вечеринку в какой-то коттедж такого же богатого мажора, как и он сам.
***
Я стою возле генерального с каменным лицом. Знаю, что легко поддаюсь влиянию, боясь обидеть, расстроить и разочаровать. Страдая от привитого с детства повышенного чувства ответственности, я исключительно обязательный человек и в своих обязательствах перед другими мало думаю о себе и своей жизни. Но как бы сильно ни ломали меня родители, я похожа на своего отца. И у меня бывают светлые моменты, когда, взбрыкнув, я теряю границы. Так было той ночью с Димой, так бывало и раньше. Такя точно знаюбудет прямо сейчас.
Мне хреново, я чувствую себя обманутой и использованной, внутри меня разрастаются злость и упрямство. Это потом придет осознание, и меня будет мучить совесть, но прямо сейчас я не планирую даже смотреть в его сторону.
Переведи, пожалуйста, следующее, спокойно просит генеральный, и я подчиняюсь.
Стоя рядом с его отцом, который продолжает оказывать мне знаки внимания, я как будто все еще слышу, как Дима назвал другую девушку «лапочкой». Не знаю, почему это так сильно задело меня. Ведь это логично.
Люди говорят одно и то же, используют одни и те же приемы, чтобы понравиться, даже цветы покупают одинаковые, потому что считают, что они самые лучшие. Но я не могу смириться!
Сжимая зубы и давясь улыбкой, я почти ощущаю, как крошится эмаль. Его «лапочка» звучит в ушах ударом в медный барабан, словно средство оповещения населения о стихийном бедствии. Не могу успокоиться! Это не мелочь, мне больно, и я очень, очень зла на него.
Как вы добрались?
Седовласый старичок, похоже, главный среди американцев, смеется больше других. Он выдает целую тираду о самолетах и регистрации. Благодарит за шикарную гостиницу. Я перевожу, стараясь передать смысл как можно ближе. Я очень волнуюсь, но, кажется, получается.
Неплохо, Иванка, совсем неплохо, хвалит меня Красинский-старший, наклоняясь к самому уху и прикасаясь к моей спине.
От его близости по коже снова ползет мороз, но обида на Диму сильнее. Плевать на его отца, на людях он не тронет.
Как я могла отдаться Диме? Как? Вроде не дура, но как я умудрилась повестись на его разговоры и улыбку? Я на него не смотрю и чувствую, как мир раскололся на две части.
Больше шансов, на автомате перевожу слова американца, на рынке нам нет равных, наши программы выполняют нужную задачу без лишнего технологического мусора.
И хотя поначалу меня немного трясет, я втягиваюсь в работу, собираюсь. Улыбаясь группке из штатов, продолжаю переводить, иногда сбиваюсь и путаюсь, но в общем, как мне кажется, выгляжу достойно.
К счастью, гостей я понимаю, несмотря на американский английский. С обидой задрав подбородок, выдаю четкий конструктивный перевод. Жаль, меня не видят мои преподаватели. Они бы наверняка гордились мной. Откуда только силы берутся? Это вечером я буду реветь в подушку, сейчас не покажу ему даже виду.
Генеральный стоит слишком близко, он хоть и разговаривает с американцами, обмениваясь смехом и шутками, то и дело прикасается к моему плечу. Это очень раздражает, но я терплю.
Красинский приглашает нас всех к столу. Отодвигает для меня стул, будто я не простая практикантка, а важная, уважаемая персона. Узнай мы друг друга сегодня, я бы даже восхитилась его поведением. Но рядом со мной монстр. Вот только мне все равно. Я чувствую, что Дима смотрит на нас.
Технические термины даются мне сложно, и без подготовки, уверена, иногда выдаю полную ересь. Но по-другому никак. Сами виноваты, что толкнули меня в самую гущу событий. Беседа длится больше часа, я многое не понимаю, но стараюсь как могу.
Максимизация выбора. Складывает Красинский руки в замок, опираясь на них подбородком и показывая, что он уже принял решение, он очень доволен. Открытый стандарт создает справедливый конкурентный рынок для реализаций. Он не привязывает потребителя к определенному поставщику или группе поставщиков. И меня это устраивает. Так что, я думаю, пора переходить к подписанию документов. Есть возражения?
Все молчат, боятся перечить генеральному. И, конечно же, решение здесь принимает только Егор Валентинович, но в следующую секунду я слышу голос Димы:
Я не согласенсчитаю, надо еще раз все взвесить и рассмотреть предложения «Сиско» или «Нист».
Лицо Красинского-старшего каменеет. А я впервые поднимаю глаза на Диму. За столом тишина, он смотрит на своего отца, и этот холодный пронзительный взгляд похож на лезвие ножа.
Мы все обдумали, и решение принято.
Там методы современнее и условия выгоднее.
Иногда важны старые связи.
Егор Валентинович, надо еще раз обдумать, настаивает Дима, посмевший перечить отцу.
Старшего раздражает собственный сын, ставящий под сомнение его авторитет. Не слышно даже шелеста бумаг, настолько тихо в зале. Между отцом и сыном ведется немой диалог.
Давайте прервемся на ланч! грозно выдает Красинский-старший, затем добавляет улыбку. Смена часовых поясов нешуточное испытание.