Маска спала.
Ее глаза оказались бездонными; как еще описать увиденное, Алек не знал. Они имели ошеломляющий аквамариновый оттенок морской волны, а он, видите ли, посчитал их пустымии как ему вообще могло такое в голову прийти, теперь он этого не понимал. Они вовсе не пустые. Ничего подобного. Ее глазаэто океаны, два океана
Боже правый, с досадой подумал Алек. Неудивительно, что его сестра ее на дух не переносит. Он и минуты не пробыл в обществе мисс Пэссмор, как поглупел дальше некуда.
Спасибо, произнесла она и улыбнулась.
И тогдада помогут ему небеса! это случилось снова. Он никогда не причислял себя к мечтателям, вот уж нет. Он взрослый, крайне здравомыслящий граф, и с головой у него всегда было в порядке. В Оксфорде его считали едва ли не первым учеником, не хватало самой малости. И все же сейчас не мог оторвать глаз от ее губ. И готов был поклясться, что улыбка, только что подаренная ему мисс Пэссмор, не та же самая, что сияла на ее лице пару мгновений назад.
Октавия, напомнил себе Алек. Все это ради Октавии. Он повел себя исключительно по-идиотски, попросту взяв и протащив молодую леди через всю гостиную, непростительное поведение для холостого, не-имеющего-намерения-вступать-в-брак джентльмена. Теперь не избежать сплетен. К концу недели весть разнесется по всему Лондону. Книга для заключения пари в его клубе без промедления заполнится ставками на то, что он женится на мисс Пэссмор к Рождеству.
Алек взглянул на сестру. Довольна ли она? Уж лучше ей быть довольной, черт побери.
Он повернулся к очаровательной мисс Пэссмор, безмолвно стоящей возле него с выражением беспредельного терпения на лице. Алек вдруг осознал, что тоже молчит, не поддерживает беседу, и потому ляпнул первое, что пришло на ум, поразительно прозаичное:
Сегодня чудная погода.
Идиот.
О да, ответила Гвен. И, едва он решил, что больше она ничего не скажет, добавила:Мне кажется, воздух уже пахнет осенью.
Алек кивнул, затем бросил хмурый взгляд на Хью и Бреттона, которые, очевидно, прекратили обсуждать Ришелье и дружно принялись наблюдать за ним. Он снова повернулся к мисс Пэссмор, продолжающей стоять все так же молча, вот только выражение лица ее стало иным. Она слегка сжала уголки губ. Но это не уменьшило ее привлекательности. Алек начал подозревать, что завизжи мисс Пэссмор, как обезьяна, то и тогда не выглядела бы безобразной.
Она и сердитой-то не выглядела. Скорее
Скучающей.
Его брови поползли вверх. Ну уж нет! Он подался вперед, решив вывести ее из себя, и прошептал:
Я слышал, вы думаете выйти замуж за Бреттона.
Лишь тень потрясения промелькнула на лице Гвен, но Алек успел заметить, как она сглотнула, прежде чем ответить:
Не думаю, что он думает на мне жениться.
Алек оглянулся. Бреттон и Хью вернулись к прерванной беседе, да с таким жаром, который отвадит всякого, вознамерившегося их прервать.
Боюсь, вы правы, согласился он с мисс Пэссмор. Честно говоря, я считаю, что он просто-напросто хочет заполучить жеребца.
Потому и приехал на этот прием.
Алек моргнул.
Ради лошади, пояснила она. Все лето он только о ней и говорил.
Алек почувствовал, что столь прямой ответ поверг его в некоторое замешательство.
Ну, это действительно прекрасное животное.
Она слегка пожала плечами, но уразуметь, что бы это значило, Алек не смог.
А вы почему здесь? спросил он.
Гвен промолчала, при этом как-то странно на него посмотрела. Он сделал то же самое, и тогда она ответила с таким выражением, словно все и так очевидно:
Матушка настояла.
В самом деле, разве ж это не очевидно?
Вам не нравятся празднества и свежий воздух? пробормотал он.
Она отрицательно качнула головой.
Я надеялась отправиться домой.
Алек внимательно поглядел на нее. Она вела себя очень сдержанно. Мисс Пэссмор явно не походила на тех суетливых девиц, что беспрестанно теребят платочки. Она выглядела спокойной, очень спокойной. И вовсе не казалась ему надменной, он не мог представить, что она вдруг начнет делать вид, будто не узнает кого-то.
Неужели Октавия в ней ошиблась?
Да что там гадать-то? Конечно же, вполне могла ошибиться. Октавияславная девушка, но ей девятнадцать, и думает она в первую очередь о себе. Ясно как божий день: ей вовсе не хочется видеть перед глазами потрясающе красивую соперницу, да еще икакое невезение! не зловредную.
Его молчаливые размышления, должно быть, слишком затянулись, так что мисс Пэссмор почувствовала себя не слишком-то уютно и стала медленно отступать в сторону.
Мне кажется, меня зовет матушка.
Уж кто-кто, а матушка ее определенно не звала. Алек видел эту леди краешком глазаона захватила в плен только что появившуюся двоюродную бабушку Дарлингтон, и их беседа по своему пылу и жестикуляции вполне могла состязаться с парой Хью-Бреттон.
Я лучше пойду, продолжила мисс Пэссмор 379c78.Моя матушка, вы же знаете.
Он кивнул. Вероятно, особого вреда не будет, если он позволит Венере де Пэссмор уйти; Октавия уже завладела вниманием пары джентльменов, включая Хаммонд-Беттса с его пушистой шевелюрой. И Алек решил отойти, он и правда этого хотел. Но в тот самый миг, когда его мозг дал команду его ноге двинуться в путь, мисс Пэссмор взглянула на него и улыбнулась, на этот раз безо всякого смущения. Что показалось ему несколько странным, ведь он протащил ее через всю гостиную.
А она вдруг взяла и улыбнулась.
И Алек тут же понял, в какую-то чертову долю секунды, почему Октавия так ее ненавидит. Достаточно Гвендолин Пэссмор улыбнуться, и мир вокруг вас перестает существовать.
И в ответ он повел себя как обыкновенный представитель мужской породы, столкнувшийся лицом к лицу с привлекательной, на его взгляд, женщиной: дернул ее за волосы.
Если не принимать во внимание, что как раз дернуть-то он и не мог. Такое поведение не сошло бы с рук даже мальчишке десяти лет отроду, а ему стукнуло уже почти тридцать. Но Алек сделал нечто равнозначное (во взрослом понимании): просто хмуро воззрился на нее. Притворился, будто на него не действует ее улыбка, иначе бы мисс Пэссмор сразу же догадалась, как жутко он запаниковал, поскольку где-то в глубине души внезапно осознал, что жизнь его только что изменилась навсегда.
Нельзя сказать, что он рассуждал столь здраво. Скорее, решил, что у него приключилось расстройство желудка.
Разумеется, Гвендолин знала, кто такой лорд Чартерс. Не нашлось бы ни одной дебютантки в Лондоне, которая не ведала бы о его существовании. Он не являлся самой выгодной партией 1817 года (им был герцог Бреттон), но, судя по рассуждениям молодых леди, с которыми Гвен иногда общалась, шел под вторым номером.
Вокруг не так уж много титулованных холостых джентльменов моложе тридцати, без долгов и со всеми зубами. Добавьте сюда густые темные волосы, атлетическое телосложение и дьявольскую улыбкуи вы вовсе не удивитесь, что только герцог смог оттеснить его с первой строчки.
Однако лорд Чартерс не сильно обременял себя посещением приемов и музыкальных собраний, а если когда и бывал в Олмаксе, то Гвен его там не видела. Сестру же его чаще всего сопровождала их тетка, старая дева. Сестру, котораяГвендолин была в этом уверенаникогда не отзывалась о ней «восторженно».
Очевидно, он что-то замыслил, если появился столь неожиданно и уволок ее прочь. Но потом, к крайнему удивлению Гвен, лорд Чартерс произнес слова о ее спасении, и она поразиласьнеужели кто-то наконец заметил, как ее тяготит всеобщее внимание? И что на самом деле ей хотелось бы посидеть в сторонке одной, молча наблюдая за остальными гостями?
Нет. О нет, это положительно невозможно. Ведь после он ни с того ни с сего выдал ужасное замечание о ее видах на герцога Бреттона. О чем он только думал? Такое не говорят прямо в лицо, лишь шепчутся за спиной.
Во всяком случае, лорд Чартерс тотчас же стал ей совершенно неприятен. Гвен еще старалась оставаться вежливой и одарила его сладчайшей из своих улыбок, пытаясь сбежать, но он ответил ей мрачным, сердитым взглядом.
Нет, мужчин ей не понять. Ей непонятно и большинство женщин, но мужчин она не понимала вовсе.
Гвен все еще обдумывала, как бы ей скрыться, когда наконец помощь подоспела в лице лорда Брайерли, промаршировавшего прямиком в их сторону.