- А где Эмине-хатун? - спросила Сезен.
- Как? Она разве не с вами? - Рабия состроила удивлённое лицо, - Она принесла цветы, а потом сказала, что ей нужно поговорить с Ибрагимом.
- Я её целый день не видел. - евнух начал нервничать, - Надеюсь, с ней ничего дурного не случилось.
Поначалу Сезен не переживала за девушку, но всё же она отдала приказ найти джарийе. Евнух обыскал практически весь гарем и расспросил каждую наложницу, которая попадалась по пути, однако Эмине как будто сквозь землю провалилась. Уже к вечеру и Сезен начала нервничать.
- Ох... - кадын начала нервно расхаживать по покоям, - Куда же она могла деться?
- Рабия-хатун, - Ибрагим обратился к джарийе, - Вспомни, может Эмине-хатун что-то говорила.
- Ибрагим-ага, - Рабия устало закатила глаза, - Я уже всё рассказала. Не думаю, что с ней...
Не успела джарийе договорить, как в двери постучались. С позволения Сезен в покои зашла служанка Эсмы-султан. Все трое удивлённо переглянулись.
- Кадын эфенди, - служанка поклонилась, - Эсма-султан приглашает вас в свои покои.
XIX. Жестокий урок
После стука в дверь, Эсма-султан, ужинавшая за столом, позволила войти. Сезен, перейдя через порог, учтиво поклонилась султанше. Эсма же какое-то время, не обращая внимание на кадын, продолжала есть. Жена султана, ничего не понимая, перевела взгляд на прислугу, стоявшую рядом, но и она молчала. Затем девушка взглянула на Надира. Евнух исподлобья глядел на кадын, словно знал что-то, но говорить ему было запрещено.
- Присядь. - наконец, прервала молчание Эсма, указав на свободное место.
Всё ещё глядя скептически на всю ситуацию, Сезен присела напротив султанши.
- Чем же я обязана, Эсма-султана, этому приглашению?
- Кто ты такая? - прошипела султанша.
- В смысле? - удивилась девушка.
- Сезен, - тон Эсмы стал более требовательным, - Кто ты такая?
- Я жена султана Селима.
- Это так, но не много ли ты себе позволяешь? - лицо кузины султана стало более суровым, - Я могла бы понять твою наглость, если бы ты была матерью наследника, но ты даже таковой не являешься.
- Эсма-султан, я вас не понимаю... - Сезен перешла на шепот.
- Не притворяйся! - султанша ударила кулаком по столу, - Кто тебе давал право следить за мной?
- Следить? - глаза кадын округлились от удивления, - Как же так можно, госпожа! У меня и в мыслях такого не было...
Пока Сезен пыталась объяснить, что случилось недоразумение, Эсма-султан резко кивнула Надиру. Евнух, выйдя к дверям, дал указание, после чего стражники занесли в покои большой деревянный сундук.
- Заткнись, Сезен. - грубо оборвала Эсма, взглядом указав на сундук, - Он для тебя.
Медленно встав с места, кадын подошла к сундуку. В этот момент её сердце бешено заколотилось.
- Чего ты ждёшь? - поторопила Эсма.
Сделав несколько глубоких вдохов, Сезен решила открыть крышку. Увиденное едва не заставило кадын закричать. В сундуке лежала Эмине с перерезанным горлом. Какое-то время девушка, прибывая в шоке, молча смотрела на тело бедной джарийе. Затем после кратковременного головокружения Сезен, тихо проскулив имя служанки, дрожащей рукой дотронулась до трупа, а затем сняла с его пальца колечко с бирюзой, на который попали несколько капелек крови. Сжав украшение в руке, девушка подавила в себе желание заплакать. После же Сезен резко повернулась к Эсме-султан, которая спокойно продолжала ужинать.
- Это предупреждение. - пояснила кузина султана, - Ещё раз посмеешь следить за мной, сундук будет и твоим последним пристанищем.
- Госпожа, клянусь я не...
- Хватит уже! - раздражённо бросила Эсма, а затем обратилась к Надиру, - Бросьте сундук в Босфор.
- Нет! - подбежав к султанше, Сезен упала перед ней на колени, - Эсма-султан, Эмине-хатун не заслужила такой могилы! Умоляю, дайте мне её по-человечески похоронить.
- Хм... - немного подумав, султанша снова обратилась к евнуху, - Пусть сундук пробудет в подвале, пока кадын эфенди не похоронит эту хатун.
После Сезен наблюдала, как после отмашки Надира стражники вынесли сундук из покоев.
- Надеюсь, Сезен, это усмирит твою наглость. - Эсма продолжила ужинать, - Иначе твои же ошибки выроют тебе могилу. А теперь убирайся!
Вскоре Сезен сидела в своих покоя, не отрывая глаз от кольца Эмине. Рядом стояли Ибрагим и Рабия. Джарийе обратила внимание, что евнух после услышанных новостей был мрачнее тучи.
- Я... Как же... - казалось, Ибрагиму было очень сложно подобрать слова, - Почему Эсма-султан так с ней поступила?
- Со слов госпожи я поняла, что Эмине-хатун случайно стала свидетельницей каких-то её дел. - затем Сезен поспешила отдать кольцо Ибрагиму, - Не могу больше на него смотреть! Убери его от меня как можно дальше!
После краткого поклона, Ибрагим поспешил выйти из покоев. Идя по коридору, евнух не отрывал глаз от кольца.
Он вспомнил тот солнечный день, когда стоял вместе с Эмине на балконе в покоях Сезен, а рядом никого не было. Получив в подарок кольцо, Эмине, залившись краской, с улыбкой произнесла: Оно же очень дорогое. В ответ Ибрагим, поправив волосы джарийе ласково произнёс: Ты, Эмине-хатун, стоишь намного дороже, чем это скромное украшение. Девушка в благодарность на краткий миг прильнула губами к щеке евнуха. Это был их первый и последний поцелуй.
От этих воспоминаний у Ибрагима сжалось сердце. Наплевав на то, что кто-то его может увидеть, евнух упал на колени и, сжав в руках кольцо, разрыдался.
XX. Затишье перед неизбежным
Июнь 1805 год.
Несмотря на напряжённые отношение между Дмитрием и Аркадием Васильевичем, для Елизаветы Нелидовой чета Лицыных были желанными гостьями в стамбульском доме княжеской семьи.
Пока мужчины обсуждали дела дипломатического характера, княгиня Нелидова вместе Софией, которая уже шестой месяц ходила на сносях, Фатьмой, Наргиз и детьми сидели в детской. Смотря на Елизавету, не трудно было догадаться, что третьи роды сильно ударили по здоровью. И всё же, несмотря на слабость, княгиня хорошо держалась. Обсуждая домашние дела с Софией, Елизавета причёсывала волосы семилетней Надежде, иногда поглядывая то на пятилетнего Александра, качающегося на деревянной лошадке, то на Наргиз и Фатьму, сидевших рядом с колыбелью, в которой спал трёхдневный кроха Матвей.
- Лизонька, - София долго не решилась перейти к теме родов, - Я рада, что ты осталась в живых.
- С Божьей милостью. - поцеловав Надю в макушку, Елизавета отпустила дочку к Фатьме, - Знаешь, что не говори про Османскую империю, но медицина тут не хуже европейской.
- Слава Богу! - одну руку София положила на живот, а другой сделала крестное знамением, - Мне так страшно. Всё-таки это наш с Аркадием Васильевичем первенец.
- В первый раз всегда страшно. Я лично считаю, что в боли нет ничего ужасно. Помнишь, как наша покойная матушка говорила?
- Да, она говорила: Счастье закаляется болью.
- Я уже отмучилась. - на лице Лизы появилась слабая улыбка, - Это были очень тяжёлые роды. Врач сказал, что следующие я точно не смогу пережить, поэтому лучше не думать о новой беременности.
- Надеюсь, Митя не сильно расстроился из-за того, что вам придётся прекратить интимные отношения?
- Он сказал, что троих детей нам вполне достаточно. - выражение лица Елизаветы стало более обеспокоенным, - У Мити сейчас другие заботы, как и у твоего супруга.
- Не могу не согласится.
Сёстры подозвали к себе Надю и Сашу. В этот момент женщины смогли отвлечься от плохих мыслей. Старшая дочь Елизаветы весело щебетала с тётей, поглаживая её живот и ощущая шевеление плода. Александр же вместе с матерью подошёл к Матвею.
- Мама, а когда я с ним поиграть смогу? - спросил мальчик.
- Подожди, милый. - Елизавета поцеловала сына в висок, - Он должен окрепнуть. Будь терпеливым.
***
Тем временем Дмитрий и Аркадий, куря кальян в гостиной, обсуждали дела дипломатического характера. После того, как три года назад султан Селим заключил с Наполеоном Амьенский мирный договор, отношение с бывшими союзниками, в том числе и с Российской империей, стали медленно, но верно ухудшаться.
- А эти французы так нагло разгуливают по Константинополю, как будто и не было войны. - раздражённо бросил Лицын, - К тому же, я уверен, что они и подстрекают султана Селима к враждебным действиям по отношению к России.