Джек сделал глоток виски:
Я и есть торгаш. Радуюсь каждой прибыли, которую получаю. В сущности, я так привык к роскоши! И наслаждаюсь своим богатством.
Трев хмыкнул:
Ты наслаждаешься, когда за тобой охотятся. Наслаждаешься, когда охотишься сам. Ты наслаждаешься опасностью, и обязательно влез бы в эту игру по самые уши, даже если бы это не принесло тебе ни пенни! Не могу придумать, чтобы кто-нибудь подходил для роли двойного агента лучше тебя, Джек.
Трев знал его слишком хорошо, так что Джек решил не спорить.
Меня предупредили, что следует сменить объект своей преданности, сказал Джек, вспомнив об угрозах в адрес Эвелин. Все внутри застыло от страха за неё. И он мог сколько угодно отрицать это, но его чувства к Эвелин не изменились. Сказать по правде, теперь они казались даже сильнее, чем когда бы то ни было.
Леклер хотел знать, когда состоится вторжение на полуостров Киберон. И как теперь Джек мог утаить эту информацию? Но, с другой стороны, он не мог поставить операцию под угрозу.
В этом-то и проблема, разве нет? заметил Трев. Ты можешь сколько угодно разыгрывать безразличие ко всему и утверждать, будто работаешь на обе стороны исключительно ради преумножения собственного богатства. Но я-то знаю, что ты не можешь сменить объект преданности, потому что в конечном счете тытакой же патриот, как и я.
Трев взял бутылку бренди.
Не возражаешь?
Джек кивнул, и Трев отхлебнул из бутылки. Уорлок всегда ставил интересы Великобритании превыше всего. Раньше Джек думал, что он ведет себя точно так же, но в этот самый момент он вдруг осознал, что для него самую большую ценность представляет жизнь Эвелин.
Он вздрогнул, боясь признаться себе, что значит подобный вывод.
Прежде чем мы продолжим обсуждать это, я должен убедиться: всё, о чём мы здесь говорим, будет держаться в строжайшем секрете.
Трев сделал ещё один глоток бренди и опустил бутылку.
И кому, по-твоему, я всё это разболтаю? Кого ты опасаешься? Я ведь не разыгрываю из себя французского шпиона, как ты, бросил Трев, прекрасно зная, что его друг ни за что не выдал бы конфиденциальную информацию врагу.
Джек не хотел, чтобы Уорлок знал о том, что Эвелин дОрсе оказалась опаснейшим образом втянута в эту военную игру.
Главе шпионской сети не стоило сообщать и о том, что Джек собирается защитить её.
Ты не должен говорить об этом никому, твердо произнес он. Даже Лукасу.
Ничего удивительного, что глаза Трева медленно, с пониманием округлились.
Так ты не желаешь, чтобы я рассказал твои тайны Уорлоку!
Я ничего подобного не говорил, с легкостью солгал Джек, не меняя выражения лица, но его тоже не стоит информировать.
Трев смерил его долгим, пристальным взглядом. Не вызывало сомнений, что Тревельян пытается понять, почему Джек хочет держать в неведении куратора шпионской сети.
Продолжай. Даю тебе слово.
Моя операция в самом разгаре, медленно произнес Джек. Я должен убеждать своих французских руководителей в своей искренности, по крайней мере, до конца лета.
Избавь меня от подробностей, я не хочу знать, чем ты там занимаешься. И как же ты сможешь убедить их в своей преданности? А даже если и сможешь, что будет, когда операция закончится? Что будет, если всё пройдет успешно? Французы узнают, что тывраг?
У Джека ещё сильнее заболела голова, ведь он сам задавался точно такими же вопросами.
До сих пор я никогда не подвергал сомнению свою способность лавировать в этой игре. Однако, вполне возможно, что осенью правда выплывет наружу, и за мою голову будут назначены уже две награды.
Прекрасная перспектива, невозмутимо заметил Трев, но его голубые глаза вспыхнули гневом. Лоо-Айленд не будет вечно оставаться безопасной гаванью, Джек.
Ты волнуешься обо мне? с притворным весельем спросил Грейстоун.
Мы ведь друзья.
Посерьезнев, Джек честно признался:
Я никогда не думал о том, чем рано или поздно может закончиться эта двойная игра. Я был слишком занят, сначала разыгрывая роль французского шпиона, потомбританского агента, одновременно пытаясь избегать и нашего военного флота, и нескольких таможенников, которые время от времени осмеливаются появляться в Корнуолле.
И это было чистой правдой. Поначалу Джек просто помогал Лукасу вывезти одного-двух эмигрантов. Потом Уорлок предложил ему доставить кое-какие сведения из Франции. Выполнять подобные задачи было достаточно легкодо тех пор, пока Джек не решил добывать информацию лично и стать настоящим шпионом. Никогда ещё он не жалел о том, что с головой увяз в этой деятельности. Просто всё его внимание поглощало бегство от того или иного флота, а заодно и от британских властей на британской земле и от французских властейна территории Франции.
Теперь Джек думал о двух своих зятьях. Оба, Педжет и Гренвилл, шпионили во Франции, и оба сумели закончить эту свою деятельность, оставшись при этом в живых.
И сейчас оба были мужьями и отцами
Тебе стоит подумать об этом прямо сейчас, сказал Трев. Я хочу помочь. И вот мое предложение. Можно как-то увильнуть от выполнения нынешнего задания, а заодно и от любых дел с республиканцами. В сущности, тогда ты вернешься к своей жизни обычного контрабандиста. Заявишь, что покончил с войной, подобно многим фритредерам.
Джек колебался. В устах Тревельяна всё звучало так просто Уорлок не позволил бы ему выйти из игры, да и мятежники в Вандее отчаянно нуждались сейчас в британской помощи. Джек много раз встречался с Кадудалем и чувствовал, что просто не может отвернуться от него и его благого дела. И даже после вторжения в бухту Киберонбудет ли он действительно готов капитулировать, отойти от этих военных игр? Ему ведь всего двадцать шесть! Как он будет обходиться без погони, преследования, опасности?
И тут перед мысленным взором вспыхнул образ Эвелинона одиноко жила в Розелинде с дочерью, нуждаясь в защите, нуждаясь в муже и семье
Я не могу выйти из игры сейчас, тихо сказал Джек. Странно, но он почему-то почувствовал себя неловко.
Я так не думаю, отозвался Трев. А не попробовать ли тебе отойти от дел после этой операции, осенью?
Джек осознавал, что подвергает Эвелин серьезной опасности. Ей требовался кто-то цельный, основательный, кто-то очень похожий на Тревельяна, который шпионил лишь изредка и не был двойным агентом, которого не избивали до полусмерти и любимым людям которого не угрожали.
Сомневаюсь, что получится. Я твердо намеревался пройти эту войну до конца.
Это меня не удивляет. А как же Эвелин?
Они обменялись долгими, многозначительными взглядами, и Джек вздрогнул. А Трев добавил:
Ты можешь поставить Эвелин под удар.
Джек опустил свой стакан и мрачно взглянул на друга.
Этопоследнее, чего я хочу. Насколько ты увлечен ею?
Вскинув брови, Трев безрадостно улыбнулся:
Я не влюблен, если ты спрашиваешь об этом.
У Джека отлегло от души, хотя ему и не подобало так реагировать.
Почему нет?
Я совсем недавно снял траур, объяснил Трев. И Эвелин абсолютно точно ещё в трауре. Кроме того, мы старые друзья.
А когда она снимет траур, ты подумаешь о том, чтобы начать за ней ухаживать? Чтобы предложить ей руку и сердце? Нельзя не заметить, что вы двое идеально подошли бы друг другу.
Тревельян криво усмехнулся.
На тот случай, если ты не заметил, спешу сообщить: она считает меня другом, а не ухажером. Это тыеё рыцарь в сияющих доспехах, или мне стоит сказать «в проржавевших кандалах»? Его взгляд стал твердым.
Думаю, она влюблена в тебя до безумия.
Оставалось только спрашивать себя, действительно ли Трев считал Эвелин такой влюбленной. Джек знал, что ему не стоит так радоваться замечанию друга, но ничего не мог с собой поделать.
Она говорила с тобой обо мне, Трев?
Даже если бы и говорила, я ни за что не предал бы её доверие.
С каких это пор ты стал таким проклятым джентльменом?
С тех пор, как умерла моя жена, огрызнулся Трев. И уже спокойнее добавил:Я усвоил пару уроков. Почему ты приехал сюда? Ты мог бы отправиться во множество других мест, чтобы скрыться там и оправиться после нападения.