Побежал ручеек,
Нашей речки поперек!
Детишки беспорядочно сгрудились возле ручейка, Илья подходил и разворачивал так, чтобы каждый глядел в затылок другого, отвешивал подзатыльники.
Побежал снеговой,
Побежал озорной,
По двору, по улице,
Мимо нас и куриц!
У-ух!
На последнем выкрике каждый должен был перескочить ручей и оказаться на противоположном берегу. После громкого Илюхиного «У-ух» тут же поднялась возня: мальчишки пихались, не давали друг другу перескочить, девчонки визжали со страху. Ванька упал в ручей, промочив порты, Зойку кто-то в сумятице не разберешь ударил по руке, и она причитала:
Отцу пожалуюсь, он вам покажет. Он вогненный бой принес. Покажет вам!
Ручеек-то узкий, в два локтя, ерепенился Илюха с противоположного берега, скаля острые белые зубы. Как не перепрыгнуть?
Восьмилетний Кузька, сын Феклы и покойного пьяницы Макара, приземлился проворно и ходил по бережку гоголем.
Молодец я красный-прекрасный. Всех я ловчей. Всех я умней. Вот брат Ефим приедет, мне сапоги справит с каблуками, не угонитесь, похвалялся он, обтирал о сухую траву дырявые поршни.
Я сапоги твои заберу, тебе они, голодранцу, без надобности. Илюха перескочил через ручей и показал кулак Кузьке.
Я в лес до ветру схожу, сказал тот и скрылся в кустах ивняка.
Нютка Ветер перескочила, как кошка, ловко приземлившись на две ноги, да потеряла равновесие и упала прямо в жидкую грязь.
Ты чего ж, нескладешка такая, глумился Илюха.
Он поднял девчушку, легонько щелкнул по макушке.
Дальше играть будем, пискнула она.
Детвора продолжала игру: до одурения перескакивали ручей, смеялись, барахтались в грязи.
А Кузьма где? Почему не вернулся? вспомнил Илюха. Никто рыжего мальчонку не видел.
Все отчего-то расстроились и собрались по домам.
Рыжая Нюра, уведи малышню, велел Илья, и Ульянкина дочь скривилась, но спорить с заводилой не стала.
Зоя хныкала, баюкала ушибленную руку, Нюта Ветер и Нюра Федотова шли молча, с недоверием косясь друг на друга. Почти тезки, Сусанна и Анна, они не испытывали приязни друг к другу. Старшая, Нюра, Ульянкина дочь, раздражалась, когда мелкая Нюта лезла к ней с играми и тряпичными куклами. Пары окриков хватило, чтобы Аксиньина дочь затаила обиду и перестала донимать Рыжую Нюру.
Больно тебе, Зоя? Нюта взяла за руку девчушку.
Больно, шмыгнула Зойка.
Пошли ко мне, матушка даст тебе мазь в два дня все пройдет.
А моя мать про твою говорит: ведьма она, колдует и с чертом знается. Не пойду к тебе, еще порчу наведете на меня.
Мать твоя злая. Вечно гадости про всех говорит.
Зойка не вступилась за родительницу, Зою-старшую, вздохнула:
Злая! Недавно так меня отхлестала, что я сидеть не могла. Кур покормить забыла.
Эй, мелкота, суетливо махнул рукой Никашка и благодушно улыбнулся, чего отродясь за ним не водилось.
Он тащил из леса кожаный мех и сгибался под его тяжестью. Березового сока набрал, жадюга?
Девчонки помахали в ответ, а Нюта остановилась и долго смотрела вслед мужику.
Что столбом встала? возмутилась Рыжая Нюра. Сока березового захотела? Иль втюрилась в Никашку?
Нюта Ветер молчала, только крутила в руках замусоленный конец старого материного платка, надежно укутывавшего ее голову, грудь и спину.
К вечеру явился встревоженный Тошка: пропал Кузьма, Феклин сын. Как ушел в лес до ветру, так и не явился обратно. Фекла бегала по деревне, причитала: «Сынка мой, сынка». Но вопли ее оставались без ответа. Все парни и мужики снарядились искать Кузьму в окрестных лесах. Мальчонка как в воду канул.
На следующее утро открылась неприглядная правда.
Еловская детвора спозаранку бегала по берегу Усолки, выпросив часок на сбор березовых и сосновых почек первейшего средства при весенней бескормице. Илюха, самый длинноногий и старший, опередив всех, мчался быстрее ветра вдоль водной глади по узкой кромке берега.
Увидев что-то страшное, он закричал, словно полоумный, споткнулся, упал, чуть не коснувшись того, что лежало на камнях. Три ворона, которых оторвал он от сытной трапезы, взлетели, подняв ветер мощными чернокрыльями.
Илюха, ты чего как маленький орешь? Ванька Петух первым догнал брата, согнулся, ловя воздух. Чего и оборвал сам себя, всматриваясь в неопрятную кучу мяса и тряпья.
Ты девок останови, не надобно им видеть, попросил Илюха.
И что тут у вас? Павка, Прасковьин сын, не удержался на скользкой земле, что пропитана была не только влагой, но человечьими соками.
Он упал прямо на кучу расклеванного воронами мяса. И закричал от ужаса, не в силах понять, принять, что еще вчера кости, лоскуты кожи и выклеванное мясо были озорным и веселым Кузькой. Павку вывернуло наизнанку, и долго еще утробу сотрясали позывы, и явил он на свет кашу и хлеб, съеденные утром.
Нюту и Зойку близко к покойнику не пустили, берегли. Илюха решил остаться возле него, чтобы стеречь от голодных воронов. Ни Ванька, ни Павка не согласились сидеть на берегу, слишком большой ужас внушал им мертвый Кузька.
А можно я тут посижу? пискнула Нюта Ветер.
Вечно ты учудишь, сказала Зойка и отвернулась от подруги.
Нютка девка, какой с нее толк? хмыкнул Павка.
Девка не девка, а рыгал здесь ты.
Так я прямо в него, я весь Павка глядел на свою рубаху и порты в коричневых пятнах и чувствовал запах мертвечины, смешанной с его собственной рвотой.
Оставайся, Нюта, коли не боишься, разрешил милостивый Илюха.
Я с тобой не боюсь, ответила та, и лучших слов для Ильи, сына Семена, было не найти.
Дети подняли шум в деревне.
Тошка, Георгий Заяц, Никашка и растрепанная Фекла прибежали к берегу Усолки, уложили Кузьку на рогожу и вернули в родную деревню.
Кто сгубил невинного Кузьку, рыжего весельчака, бесхитростного мальчишку? Мужики долго судили-рядили, вспоминали плоть, что клочьями висела на костях, словно порезанная острым ножиком, и сошлись на том, что злодеи-людоеды подстерегли Кузьку и утолили голод. Грех поедания человечьей плоти расцвел на Руси в годы бедствий и никого не удивлял Но тем страшнее было видеть сейчас, после победы над лихом и ляхами, подобное злодейство.
Кузьму схоронили, и родители перестали выпускать со двора детей без пригляда взрослых. Нюта долго еще просыпалась со страшными криками, и мать успокаивала ее, отпаивала травами, и Илюха Петух еще пуще возненавидел воронов и гонял их камнями, безжалостно расправлялся с зазевавшейся птицей. Скоро у него скопилась гора длинных черных перьев, которые он выменивал на всякие нужности у еловских мальчишек.
* * *
На Пасхальную седмицу Еловая гуляла, вытащив из закромов последние запасы скоромного. О блинах никто не вспоминал, но ржаные и ячменные коврижки с истолченными побегами лебеды и крапивы красовались на каждом столе.
Кушайте, гости, угощала Прасковья духмяной кашей на масле и свежей стряпней.
Вкусные коврижки, одобрила Нюта с набитым ртом.
На здоровье, улыбалась гостеприимная хозяйка.
Она поминутно давала поручения Лукаше и Настюхе, рассказывала о горе безутешной Феклы, потерявшей и мужа, и младшего сына.
Мож, старшего дождется. Игнат пришел, должны и Фимка с Семкой вернуться. Бог милосердный.
Фимка Сколько раз имя слыхала, а самого не видала, встряла в разговор Лукаша.
Женихом уже примеряешь? захохотала Прасковья, но, глянув на Аксинью, осеклась.
Говорите! Что меня боитесь? Я ж понимаю, не вечно ей по Матвейке реветь. Жизнь идет, Лукерья девка видная, замуж ей надо выходить, детей рожать.
Отъестся краше всех будет. Тогда жениха и найдем.
Никашка поздоровался с гостями, вытер руки о темные порты добротного сукна, сел за стол, в избе запахло крепким мужским потом.
Нюта наклонилась к матери и что-то шепнула на ухо, та поменялась в лице.
Прасковья, выйдем. Аксинья резко встала, и подруга устремила на нее удивленный взор.
Добро, цокнула Прасковья.