Поднёс к лицу. Вдохнул, зажмурившись.
Открыл глаза. Они будто блеснули на миг.
«Слёзы, что ли?» с тревогой подумал Игнат. «Так и знал! Поплыл, расклеился лучший автор! Зараза!»
Роза и ещё какой-то аромат свежая трава
Всё, хватит! решительно заявил Игнат и поднял рюмку. Давай уж, для аппетита. Сам, между прочим, предложил!
Михаил замер на мгоновение.
Верно, верно
Вернул флакон на подоконник.
Верно, Игнат, самое время выпить. Поднимаю
И поднял.
бокал Или как её? Рюмашечку эту
Без тостов! заявил издатель.
И опрокинул, зажмурившись.
Стало огненно в желудке и хорошо на душе. И появился аппетит.
Листья табака, табачная коричнево-зелёная крошка.
Медленно пересыпает измельчённые листья в бумажный серый кулёк.
Тяжело дышать, давит полдень.
«Быстрее! Быстрее!»
Шелест шин. Шуршание. Стихло.
Только шум двигателя и еле слышные голоса.
Белая «Тойота» остановилась прямо посреди дороги, согнав с привычного места разомлевшую было на солнце тощую однорогую козу.
Коза посмотрела недоумённо на блиставшую золотистыми тонированными стёклами, сыто урчащую японским дизелем машину, заблеяла жалобно и медленно поковыляла прочь.
Кто это к нам забрался? удивлённо спросил продавец, встряхивая кулёк.
Быстрее, быстрее!
«Хорошо мне, хорошо!»
Свяжи меня. Завяжи глаза.
Дать будет лучше. Мне нельзя сопротивляться. Запрещено.
Наказание? спросила она.
Вилку дай! развязным тоном потребовал Игнат.
Ложкой обойдёшься, ответил лучший автор, протягивая столовый прибор. У меня, знаешь ли, с ложками-вилками беда. Они же, сволочи, пачкаются Приятного аппетита!
Угу, кивнул издатель, старатель набивая рот.
Да, продолжил Михаил, подвигая ближе тарелку. Пачкаются. И надо их мыть. А посудомоечную машину купить в своё время То есть, в то время, когда сделать это доходы позволяли я не догадался. Теперь и машины нет, и доходы уж те, и мыть лень. Вот обхожусь пластиковыми заменителями. Но для гостей, редких и дорогих, держу кое-что. Ложки, в основном.
А вилки с ножами чем не нравятся? прожевав обрезок ветчины, спросил Игнат.
Тем, что острые, пояснил Михаил. Колят и режут Не люблю острые предметы, не люблю Ещё по одной?
Не возражаю!
Они выпили ещё. Покончив с омлетом и салатом ещё пару раз.
Говорили о пустяках. Разговор слишком уж хорошо клеился. Игната бы больше устроило напряжённое молчание.
Тогда ему легче было бы приступить к главной теме. А лёгкость беседы свидетельствовала (быть может, обманчиво) о слишком уж высоком жизненном тонусе автора, а тонус о готовности сопротивляться давлению Игната.
«Радуется, каламбурит и не пишет» удивлялся Игнат. «Ладно бы, запой или депрессия. Но в таком вот, вполне удовлетворительном состоянии и не пишет? Не понятно И как же его к столу подвинуть, за компьютер усадить? Или всё-таки»
Слёза в глазах автора внушали некоторый оптимизм.
«Из-за Светланы он такой, только из-за неё!» убеждал себя Игнат. «Но это пустяки, пустяки Нынче не эпоха романтизма, чтобы из-за бабы с ума сходить. Пора, Миша, отрывать тебя от флакончиков этих, от воспоминаний и от самоедства дурацкого! Пора конвейер запускать. Три романа с тебя до следующего лета. Как минимум! Три!»
Так по поводу доходов, улучив момент, как бы между прочим заметил Игнат. У нас тут не Америка, не гнилой Запад, чтобы автор, пусть даже и очень успешный, до конца дней своих на ройялти жил. Издавался ты, Миша, в своё время неплохо. Были времена, когда замечательно, шикарно даже издавался. Таку серию у меня в издательстве выдержал пятнадцать романов! Пятнадцать и безо всякий «негров». Сам! Собственноручно и собственномысленно! У меня ведь мало таких авторов, Миша, мало.
Игнат вздохнул тяжело.
Беда прямо! Измельчал народишко, скурвился. Иного и автором не назовёшь. Честолюбия полно, аж из ушей лезет. Гордыни столько, что сам Люцифер от зависти мохнатые локти грызёт. Гламура хоть вилами грузи. Полный воз этого гламура! Ей-богу, все углы в архиве гламуром завалены, крысы читать не поспевают. Одна радость макулатурой обеспечены основательно, лет на десять вперёд. А вот идей нет.
Игнат налил рюмку до краёв и одним махом осушил.
Омлет кончился, салат опять же С закусью проблемы, предупредил Искандеров.
Игнат помотал головой и сложил пальцы кукишем.
Выдохнул.
Нету, Миша! Авторов много, бумаги много, типография заказами завалены. Идей хрен!
Игнат с удивлением посмотрел на кукиш и распрямил пальцы.
«Один, два Четыре, что ли?»
Он фыркнул недовольно.
«Пять, конечно. Развезло, блин»
Лепят муть какую-то, Миша Но народом!..
Игнат показал пальцем на потолочный светильник.
Народом муть востребована!
Игнат покачнулся и, схватившись за край стола, спросил жалобно:
Что я могу с народом поделать?
Он стукнул кулаком по краю стола.
Что я с этой сволочью могу поделать?! Он же по-тре-би-тель!
Последнее слово Игнат произнёс нараспев. И застонал.
Он деньги платит! Деньги!
Игнат наполнил рюмки.
За народ, Миша! За читателей! За потре треби
Язык у Игната явно начал заплетаться.
Потребителей изящной словесности! Особенно высокопос Тьфу! Высокопоста вленн нны Ных! И платёжеспо собны Ных!
Встал. И потянул Искандерова за рукав.
Стоя, Миша, стоя! Только стоя! За народ стоя!
Шутовство это, Игнат, ответил Михаил.
И выпил, не вставая.
Не любишь народ? с кривой усмешкой спросил Игнат.
Опрокинул. Выпил свою порцию. Опять одним глотком.
И рухнул на опасно заскрипевший стул.
Правильно
Игнат кивнул.
Правильно, Миша. Народ никто не любит, он сам себя не любит. И я бы Да вот беда, деньги нужны! У меня же полиграфия, производство. Заказы, расходы, кредиты. Кредиты, будь они неладны! План у меня, Миша, план! Это же как завод не остановить. И люди на меня работают, а им зарплату надо платить. Ты автор, тебе легко. Принял красивую позу, байроновскую, к примеру. Плащ запахнул, да встал на утёсе! И всё! Вне игры! А я
Игнат постучал пальцем по столу.
Я производственник. Предприниматель. Я должен выпускать то, что продаётся. И любой, любой тебе скажет!..
Игнат, к чему всё это? спросил Искандеров. Мы об этом говорили уже много раз. Ты хотел, чтобы я делал красиво и я делал красиво. Ты хотел получить ликвидный текст и получал.
Ликвидный? переспросил Игнат.
И усмехнулся.
Нет, Миша, нет! Авторы бывают ликвидными или нет. Это они продаются! Их имена продаются! А тексты С ними у тебя проблем не было. С текстом, с идеями. Но Это ведь я сделал тебя продаваемым. Это с моей подачи ты стал ликвидным. Попал в оборот! В прибыльный сектор! В яблочко! В десятку, чёрт возьми!
Игнат потянулся к бутылке.
Хватит! остановил его Искандеров и убрал бутылку под стол. Похоже, ты не просто так в гости напросился. По душам решил поговорить? Тогда с коньяком завязываем. А то у тебя уже язык заплетается. Ещё пару глотков и одними междометиями заговорим. А потом на мычание перейдём. Лучше так посидим Или чаю?
Игнат погрозил пальцем кухонной мойке.
Не-е, протянул он. Напрасно убрал, Миша. Напрасно бутылку убрал! У меня алкогольная релаксация
Глупость из тебя лезет алкогольная! заметил Михаил. При чём здесь любишь народ или не любишь? Может, и любил бы до беспамятства, только на черта ему моя любовь? К чему эта демагогия, Игнат? Пришёл в жилетку поплакаться? На времена и нравы пожаловаться? Ну что ж, давай скажем другу другу красивые и правильные слова. Давай поклянёмся, что будем трудиться не жалея сил, и дадим измученному бытом обывателю парочку книг в красивой обложке, которые помогут ему скоротать время в метро. Или, пардон, в ватер-клозете.
Три! заяввил Игнат.
Поднял и быстро опустил три пальца.
Три книги дадим!
Хоть десять! воскликнул Искандеров. Я ведь твои мыслишки на лету ловлю! На лету, Игнат! Ты сделал меня продаваемым, узнаваемым, покупаемым и так далее! А я, нехороший человек, после ухода жены раскис, размяк, заперся в доме, сижу бирюк бирюком, и все идеи свои творческие наглым образом гроблю, с тобой не делюсь. И ты, бедолага, вынужден с юными оболтусами общаться, силы на них тратить, тексты их в издательский формат втискивать. Кого в «негры» вербовать, а кого (ужас какой!) и с нуля раскручивать. И столько сил на это уходит, а результат Будет ли он ещё не известно. А под боком у тебя гад Искандеров сидит, один из трёх самых раскрученных авторов, и пользы от него никакой. Даже не с гулькин нос, а никакой! За несколько месяцев ни одной новой книги. Пара статей, и всё. И обидно тебе Игнат до слёз, и тянет к горячительным напиткам. Так?