Господи, шептала Анюта и вся дрожала от охватившей ее горечи воспоминаний. И уж не так стыдно было за недавнее, скрытое от мужа: прежние глаза у Семена, не растерял он в прошумевших годах и прежнюю улыбку свою!.. И не бывать Федьке на одну стать с ним, запаху луговых трав не заглушить запаха цветущей черемухи.
Господи, с ума сошла!..
В окно постучали. Испуганная, вскочила Анюта на ноги, выбежала в сени.
Кто, крещеные?
И еле успела открыть дверь, как чьи-то руки обхватили ее.
Уйди! Закричу! задыхаясь, шептала Анюта, и опять знала, что кричать она не будет, и, отталкивая его, невольно клонилась к нему.
Разбойник, что делаешь Пожалей Не срами
Пожалею, да еще как пожалею!
Под крыльцом, куда он увел ее, было темно, большая куча хвои слабо потрескивала, шебаршила колючими иглами по одежде. И показалось Анюте, что Семен смеется каким-то чужим безжалостным смехом. Круто запахнув полушубок, по-молодецки повернулся он на месте и, не сказав ей ни слова, даже не посмотрев на нее, пошел прочь. Она растерянно проводила его глазами и беспомощно улыбнулась, не в силах даже заплакать.
12
Налетела, закружилась зима по ночам выла у окошек, стучала оторвавшимися подпушками; прятала под сугробами снега забытую дугу, топор, лесные колодки Как-то Анюта забыла на ночь прикрыть у прихлевка ворота и утром еле пробралась в хлев с пойлом. Федька ходил откидывать снег, бранился, но не зло вечера у Игната поглотили его тоску.
Каждый день, еле успев прийти из лесу, наскоро поужинав, бежал Федька в читальню. Много книг прочитали мужики за это время, о многом переговорили, поспорили, и уже выходило так, что весной необходимо переходить на многополье. Перед зимним Николой уговорились собрать всю деревенскую бедноту и решить этот вопрос окончательно.
Собраться хотели тайком, но трудно в деревне сделать что-нибудь так, чтобы не знали соседи. О собрании прослышала компания Куленка, и Носарю поручили пробраться на сход, послушать, о чем будут говорить мужики.
Носарь сумел сделать это незаметно. Когда Игнатова изба наполнилась людьми он шмыгнул между стеной и печкой и притаился там, ловя каждое слово.
Анютка, послышался вдруг с печи детский голос.
Носарь вздрогнул.
Ну? ответил другой голосок, такой же по-ребячьи тонкий.
Ты, Анюта, не знаешь, зачем к нам мужики пришли, а я знаю
Девочка не отвечала.
Никола говорит, будем кулаков мылить.
Перестань, мне спать хотца.
Вот много мыла надо. Я мамке сказал, чтобы она серое мыло убрала, а то нечем будет мне и портки выстирать.
Пускай водой моют, мы своего не дадим, лениво сказала Анютка и замолчала.
Так что, товарищи-граждане, раздались слова Жиженка, всем обществом встанем, всем огулом. На них смотреть нечего.
В это время Носарю захотелось кашлянуть. Он пыжился, зажимал рот рукой, но не выдержал и захрипел:
Х-х-х-х
Анютка, послышалось с печи, слушай-ка, за печкой блазнушко
Ой, я боюсь Я тяте скажу.
Носарь похолодел. Ребята молча прислушивались. Было слышно, как мальчишка завозился, должно быть убирая ноги. Вдруг, набравшись храбрости, он застучал поленом и подполз к краю печи.
Пускай хоть и блазнушко, а я не боюсь. Кто там? Кто там, сказывайся?
Стукни, робко посоветовала Анютка.
И стукну На!
Полено полетело вниз. Раздался какой-то чавкнувший звук и стон.
В глазах у Носаря запрыгали разноцветные огоньки, и он на мгновение потерял сознание. Очнувшись, он схватился за голову, и полено, задержавшееся было на коленях у него, загремело о пол.
Кидается, испуганно прошептал Колька.
Может, он не в нас?
Тятька! вместо ответа крикнул Колька. Иди вытащи его.
Да кого вытащить-то, господи? сердито отозвался Игнат. Вот надавало сокровищ, минуты не посидят.
Ей-богу, тятька, он за печкой
Да кто он-то?
А я разве знаю.
Игнат прошел за печку.
Ребята! крикнул он оттуда. Несите-ка огня, здесь и верно кто-то есть.
Подошли несколько человек. Зажженной лучиной осветили проход за печкой. Носарь сидел на полу, уткнувшись головой в колени, наглухо укрывшись шапкой.
Вот видишь, я знала, что его вытащат, говорила брату Анютка, смотря, как выволакивают на свободное место Носаря.
Ты чего тут делал? спросил Игнат.
Спал
Ишь ты, сказал Никола. Каково спать-то было? Блохи не кусали? Там ведь их чертова пропасть.
Нет
Вот как! Ты, видно, невкусен А не приснилось ли чего? донимал жертву Никола под общий хохот.
Приснилось
Поди, не выспался? Не хошь ли еще поспать?
Да отвяжись ты от него, со смехом сказал Игнат, пускай идет, досыпает.
Согнувшись в три погибели, Носарь шмыгнул в дверь.
Когда собрание окончилось и мужики, подписавшись к приговору о переходе на шестиполье, стали расходиться, Федька заторопился домой. Ему хотелось поговорить с Анютой, порадовать ее успехами, услышать, как и раньше, похвалу себе. Хотелось все забыть, простить Анюту, и опять мелькала надежда на то, что ничего не было, что он напрасно подозревает жену.
В деревне уже гасли огни. Молодежь расходилась с поседки. С Федькой весело здоровались, шутили, и это еще пуще веселило его.
Анюта, дура, бормотал он, никуда не делся твой Федька. Вот он весь, собственной персоной
У крыльца Федька остановился. Ему показалось, что кто-то стоит рядом у стены.
Кто тут?
Я, послышался слабый, робкий голос Анюты, вышла тебя встретить
Голос ее дрожал. У Федьки екнуло сердце.
Гм Что-то давно ты меня не встречала.
И вдруг он почувствовал, что под крыльцом они с Анютой не одни. Дрожащими руками достал спички.
Ой! вскрикнула Анюта, схватила его за руку, но он бешено оттолкнул ее и чиркнул спичку. Вспыхнул слабый огонек, и сразу же бросились в глаза торчащие из-под хвои длинные расшитые валенки такие носил в деревне один Семен Гиря.
Чувствуя, что его открыли, Семен быстро поднялся на ноги, в упор посмотрел на Федьку и рассмеялся наглым, рокочущим смешком. Спичка погасла.
Ну, так, тихо сказал Федька, прислушиваясь к шагам уходившего и уже не видного в темноте Гири, что же теперь будем делать, жена дорогая?
Сказал и почувствовал, как в нем вмиг исчезло, оборвалось все, чем жил, на что надеялся, чем хотел жить в будущем.
13
Васька долго будил спавшего на конике отца теребил его за редкую бороду, дергал за нос. Ему казалось, что отец не спит, а так, притворяется.
Ужо погоди, я тебя!
Он почерпнул из кадки воды и, набрав полон рот, прыснул в согнутую спину Федора. Тот вздрогнул.
Ну, чего пристал, отвяжись!
Васька всхлипнул.
Я тебя только будил, а ты вон какой сердитый. Больше не стану будить Не стану!
Подобрело у отца лицо.
Ну, вот дурак, я на шутки, а ты и испугался.
Но Васька уж недоверчиво смотрел на него. Испуг и горе затаились в черных глазах.
Федька прикусил губу.
Ты не сердись на меня, Васька, у меня голова болит, а ты будишь, вот тоже какой.
Завтракали молча. И опять это удивило Ваську.
Мама, ты чего сердишься? говорил он. Неправда, что я у Никитиных окно разбил, это Колька Игнатов.
Жри! сердито крикнула мать.
Потише, прошипел Федька, и жена сразу сжалась, спрятала глаза.
После завтрака отправились за березовыми вершинками для веников. Снегу за последние дни прибавилось, иногда нога погружалась по колено. Снег был рыхлый, крупитчатый, как песок, хрустел и шелестел под валенками. Над пожнями серело невеселое небо. Редкие желтые листья, кое-где уцелевшие на березах, безжизненно и ненужно лепетали, иные из них отрывались от ветки и, сиротливо мелькнув в белом просторе, прятались куда-нибудь в яму, за пенек, за кочку, чтобы больше никогда не появиться на свет
Васька бойко вышагивал рядом с отцом. Большая шапка лезла на глаза, и кончик покрасневшего носа служил ей подпоркой. Парень фыркал носом, откидывал шапку, но это не помогало.
Ты бы мне, тятька, другую шапку купил. Эта мне не по голове. Вот когда подрасту буду и эту носить.