Петро сам удивился своей смелости и житейской «мудрости»: никогда раньше он не решился бы сказать такое и вообще рассуждал об этом так же, как сейчас она. Когда же у него появились эти мысли? Вчера он испугался, что Саша стала слишком практичной и рассудительной, а сегодня получается наоборот. Саша думает по-прежнему, а онкак все. Этого «как все» они всегда боялись.
Наивная юность! Тебе всегда кажется, что ты исключительная, что ты самая умная, не похожая на всех, и желания у тебя непостижимые! К тебе по сразу приходит сознание того, что «как все»это не упрек; не сразу ты начинаешь понимать, что красота не в твоих неземных мечтах, не в твоем стремлении к исключительности, а в жизни людей, ведь это они создали самое красивое, благородное, полезное и разумное и в быту, и в искусстве, и в отношениях между собойв любви, в семье. С осознания этих простых истин и начинается твоя настоящая зрелость, юноша.
Возможно, что и Петро в тот день сделал шаг от наивной юности к зрелости, хотя шаг этот был едва заметным. Но многое значило уже и то, что его впервые не испугала мысль, что он рассуждает, как все.
Ты почему села там? спросил он.
Тебя боюсь, лукаво ответила Саша.
А я тебя и там поцелую.
Она загородилась руками.
Не подходи, люди с улицы смотрят. Тише, кто-то идет сюда.
Она соскочила с подоконника, села за стол. В амбулаторию вошла молодая женщина, застенчиво поздоровалась.
Тебе, Петро, придется пойти погулять, сказала Саша.
За порогом он услышал, как женщина сказала:
А я думала, это доктор из Речицы.
Петро пошел в сад. В бывшем кулацком саду, который занимал не меньше гектара, стояли ульи колхозной насеки. Пасечник, мужчина средних лет, неприветливо спросил у Петра:
Ты кем приходишься докторше?
Я? Братом.
Рассказывай сказки! Знаем мы таких братьев, сами были такими
Когда женщина вышла, Петро, вернувшись в амбулаторию, рассказал о разговоре с пасечником. Саша засмеялась.
А мне все равно, пусть думают, что хотят. Это я вчера почему-то испугалась. Теперь мне перед Аней неловко: она, видимо, обиделась.
Это признание Петру очень поправилось. Они опять разговаривали о будущем, спорили, по-разному представляя себе его, а точнее сказать, представляя довольно туманно, книжно. Особенно далекие от действительности идеалы рисовала Саша. И все же беседа окрылила Петра, наполнила самыми радужными надеждами. Но такое настроение продолжалось недолго.
Хозяйка к обеду не пришла. Саша погремела у печи заслонкой, чугунами и заглянула в комнату, где сидел Петро. Она опять была чем-то смущена.
Подожди минуточку.
Она куда-то выбежала и через несколько минут вернулась с узелком в руках.
Борщ невкусный, давай будем пить сырые яички и есть яблоки.
И Петро вдруг понял все. Понял, что хозяйка не от бедности подала такой завтрак, что до этого она кормила свою квартирантку хорошо, вкусно. А холодная картошка с огурцами и какой-то постный борщ на обедвсе это протест против его приезда. Она почему-то невзлюбила его с первой минуты и вот так выказывает свою неприязнь и, возможно, хочет поскорее выпроводить. Парню стало очень обиднообидно за Сашу, за себя. Он пошел умываться, лишь бы оттянуть время и не сразу садиться за стол, как-то успокоиться. Он видел разных людей. Его отец был не особенно щедрым человеком, но такой поступок хозяйки, которую Саша в письмах хвалила, поразил его. Он сел за стол не с радостным чувством желанного гостя, а с горьким чувствома в юности оно особенно остро! незваного гостя, дармоеда, который ест чужой хлеб. И хотя он знал, что яйца и яблоки Саша купила, легче от этого не становилось. Он старался не подать виду, что все понимает, пытался шутить и смеяться, однако боялся взглянуть Саше в глаза.
Девушка тоже чувствовала себя неловко. Пропало светлое настроение, охватившее их во время беседы в амбулатории. Чтобы как-то развеять неловкость и осудить хозяйку, Саша сказала:
Я думаю менять квартиру, но, вздохнув, призналась:Хотя мне жалко, тут все рядом.
Под «всем» она подразумевала амбулаторию. Никогда раньше менять квартиру она не собиралась, потому что была очень довольна и квартирой и своей хозяйкой.
Петро не ответилпритворился, что его мало интересуют ее бытовые дела.
Сразу же после обеда Саша пошла на ферму. Она сердилась и хотела решительно заявить Ане, что, если еще раз будет такая картошка и такой борщ, она больше столоваться не станет. Однако решительности ей хватило ненадолго. Увидев хозяйку, Саша сказала смущенно и вежливо:
Вы не думайте, Аня Я заплачу вам за все, пока будет брат
Хитрая женщина прикинулась удивленной и доброй.
А разве я, Шурочка, говорю что-нибудь? Эх! Да пусть будет месяц сколько хочет. Человек он хороший, тихий. Разве он мне мешает? Я всегда гостям рада. Только время такоесвободной минутки нет.
Но чтоб все было Саша хотела сказать: «Не так, как сегодня»и опять не решилась:Чтоб было хорошо чтоб мне не было стыдно
Эх, Шурочка! Разве вы меня не знаете? Мне даже обидно слушать
По дороге с фермы Сашу догнал ехавший в телеге взволнованный молодой человек; он искал ее. И Саша, не предупредив Петра, поехала в соседнюю деревню. Она не думала, что долго задержится там.
Петро, у которого и без того было скверно на душе, сидел в хате и заставлял себя читать, хотя чаще, чем в журнал, смотрел в окно и прислушивался к шагам во дворе, к стуку калиткине идет ли Саша. Так ждал он часа два, потом выбежал из комнаты, помчался в амбулаторию. Там висел замок. В саду Саши тоже не было. Петро спросил у хозяйкиной дочки, не знает ли она, куда пошла тетя Санта.
Тетя Шура? Наверно, к больному вызвали, совсем по-взрослому успокоила девочка.
Его почему-то разозлило, что все зовут ее Шурой. Он не любил это ласкательное имя и раздраженно сказал девочке:
Не Шура, а Саша. Запомни это.
А все зовут Шурой.
Вседураки.
До этого он как-то стеснялся показываться на улицах, а тут смело зашагал по селу, заглядывая в окна. Возможно, она где-нибудь в одной из хат? Чем занята? Может, она увидит его из окна, выйдет и объяснит, почему она пропала?
Когда стемнело и в хатах зажглись огни, беспокойство стало расти и вдруг сменилось страшной ревностью. Петро ходил вокруг квартиры и амбулатории, не зная, что делать, куда еще броситься в этой чужой деревне с чужими людьми, которые, как казалось Петру, относятся к нему, как и хозяйка, неприязненно, враждебно. При мысли, что Саша сейчас, возможно, на свидании с другим, у него темнело в глазах. Он повторял самые безжалостные слова, которые скажет ей. Он вспоминал разговор, который днем так обрадовал его, и теперь переоценивал каждое Сашино слово: «Ага, так вот почему ты сказала: «Мне кажется, что мы никогда не будем вместе». Мне теперь понятно, почему тебе так кажется! И ты еще толкуешь о красивых идеалах! Не зря хлопцы говорили, что все вы такие Нет, нет Саша, милая, ты не такая, я знаю. Ты искренняя, ты хорошая. Но где ты? Куда ты пропала? Зачем ты издеваешься надо мной?»
Хозяйка позвала его ужинать. Он отказался.
«Подавись ты своим ужином, скряга этакая!»
И вдруг поведение хозяйки он связал с исчезновением Саши. «Может, какой-нибудь родственник Потому она и хочет меня поскорей выжить. Я уйду, уйду. Но вы еще вспомните меня! неизвестно кому угрожал он и снова, устыдившись, оправдывал Сашу:Глупости все это. Не может Саша так кривить душой. Не такая она. Но почему она не сказала, куда пойдет?»
В глубокой задумчивости он просидел возле амбулатории до поздней ночи, пока в деревне не погасли огни. Был конец августа, и ночи уже дышали осенью. Стало холодно. Почувствовав озноб, он вошел в хату. Через кухню прошел не тихо, не опасаясь разбудить хозяйку, а нарочно шумно, грохнув дверью. Лег под одеяло, но не мог ни согреться, ни заснуть. Его трясло как в лихорадке, и он подумал: хорошо бы по-настоящему заболетьей назло.
Саша вернулась на рассвете. Она вошла неслышно и на цыпочках кралась к своей кровати. Он остановил ее громким вопросом:
Где ты была?
Она вздрогнула от неожиданности.
Ты еще не спишь? Тише.
Где ты была? Голос его задрожал от обиды.